Чародей поневоле - Кристофер Сташефф

— Да, но насколько хорошо они знают тебя? — проворковала Гвен.— Если они и видели тебя прежде, то только недолго и издалека.

— Верно, но все же есть кто-то, кто… Да вот же он! — Род остановился возле человека в коричневой сутане, который сидел, скрестив ноги, на палубе, прислонившись спиной к поручню. В левой руке он сжимал роговую чернильницу, а правой что-то вписывал аккуратным круглым почерком в книгу с огромными пергаментными страницами.— Приветствую вас, брат Чильде!

Монах от неожиданности вздрогнул, поднял голову и тут же озарился радостной улыбкой:

— Какая приятная встреча, лорд Чародей! Я так надеялся повидать вас здесь!

Род пожал плечами:

— А где же мне еще быть? Это ведь королевский флагманский корабль. А вы как тут оказались, брат Чильде?

— Ведь я капеллан,— просто ответил монах,— И мне хочется быть рядом с королем и его советниками, ибо я стараюсь записывать все, что только могу, об этой войне.

— Стало быть, ваша летопись успешно растет? А давно ли вы начали ваши записи?

— Я начал их четыре года назад, когда умер прежний король, и с тех пор записывал все, что видел и слышал,— сначала о правлении Катарины, затем о том, как правили вместе наши добрые король и королева,— Он лучисто улыбнулся Роду и Гвен,— Но теперь мне посчастливилось оказаться в самой гуще событий почти с самого начала. Мои записи будут доподлинно верными, и, когда минует не одна сотня лет, те, что сейчас еще не родились, узнают, сколь славными подвигами себя увековечили люди нашего времени.

— Благородная задача,— Род улыбнулся, но, пожалуй, без должного уважения к грандиозному проекту.— И несомненно, вы все записываете правдиво и точно?

— Не извольте сомневаться. Я всегда спрашиваю у нескольких очевидцев о том или ином событии и только тогда записываю рассказ, когда убеждаюсь в его истинности. Однако большей части своих записей я лично был свидетелем.

Род одобрительно кивнул:

— Нет ничего лучше материалов, полученных из первых рук. Да сопутствует вам успех, брат Чильде.

— Благодарю вас, господин.

Род и Гвен пошли по палубе дальше, а монах склонился над книгой. Удалившись на безопасное расстояние, Род шепнул Гвен:

— Конечно, показания очевидцев — это вовсе не обязательно реальные свидетельства случившегося. Людские воспоминания всегда окрашены тем, во что им хотелось бы верить.

— Это мне хорошо понятно.— Гвен оглянулась на монаха.— А он так молод и полон мечтаний юности! Не сомневаюсь, Катарина и Туан представляются ему необычайно царственными и величественными, а зверолюди — жутко злобными, порочными и…

— Ма-ма!

Гвен от изумления вздрогнула, но тут же расцвела счастливой улыбкой — на руках у нее оказался малыш.

— Магнус, моя крошка! Ты решил пожелать папе с мамой счастливого пути?

Взгляд ее стал печальным, когда малыш кивнул, а Род догадался, что жена подумала о том, что они могут и не вернуться к своему первенцу. Нужно было отвлечь Гвен от мрачных мыслей.

— Ну-ка, а что это у нас такое? Мячик?

Магнус сжимал в маленьких ручонках какой-то шарик — дюйма четыре в диаметре. Поверхность шарика вдруг сморщилась.

Гвен заметила, что Род смотрит на «игрушку» сына брезгливо, и торопливо утешила его:

— Не волнуйся, господин мой. Это всего лишь ведьмин мох, и он с ним играет.

— О!

Род очень хорошо был знаком с этим растением — разновидностью грибка, способного отвечать на мысли проективных телепатов. У Рода было сильное подозрение, что именно благодаря этому мху в Грамерае расплодились эльфы, оборотни и другие сверхъестественные существа.

— И когда же он начал играть с…

Он умолк, потому что шарик в ручонках Магнуса начал менять форму, и малыш в изумлении уставился на него. Сначала сгусток мха вытянулся в длину, затем стал плоским снизу, примерно до середины, потом более плоская нижняя его часть разделилась надвое, возникли два выроста по бокам. Сверху образовался шарик поменьше, на нем обозначились зубы и черты физиономии.

— Что он делает? — прошептала Гвен.

— Даже страшно предполагать.

Но с болезненной уверенностью Род осознавал, что именно ему предстоит увидеть.

И он оказался прав. Комок мха завершил метаморфозу, обзавелся жутковатым на вид боевым топориком, раскрыл прорезь рта, оскалился клыками, сделавшими бы честь саблезубому тигру. Поросячьи глазки кровожадно заалели, и маленькое чудище полезло вверх по ручонке Магнуса.

Малыш взвизгнул и в страхе отбросил от себя чудовище так далеко, как только смог. Зверочеловечек упал на палубу, сплющился с одного бока, но тут же принял прежнюю форму и поковылял по палубе, высматривая, на кого бы напасть.

Магнус прижался головкой к груди матери и горько расплакался.

— Не плачь, мой маленький, он ушел, ушел,— стала приговаривать Гвен,— сейчас его не будет…— Она устремила на человечка гневный взор из-под прищуренных век.

Человечек сделал еще один шажок, и его нога превратилась в мох.

— Это зверочеловек, — прошептал Род.— Жуткая пародия на неандертальца!

Еще шажок — и вот вместо зверочеловека по палубе покатился шарик ведьмина мха.

— Но ведь наш малыш не видел ни одного сражения! — воскликнул Род.— Как же так могло…

— Господин мой,— проговорила Гвен сквозь стиснутые зубы,— он не примет прежних очертаний, пока я не позволю ему, но со мной борется чей-то разум.

— Тогда избавься от него, да поскорее! Вдруг он найдет еще такого же и станет настоящим!

— Хорошо,— кивнула Гвен.

Ведьмин мох превратился в гладкий блестящий мячик, взлетел над палубой и помчался вдаль, к линии горизонта.

Гвен посмотрела на Магнуса:

— Ну, вот и все, сыночек! Ты ни в чем не виноват, это кто-то злой и бессердечный сотворил такое из твоего мячика, чтобы напугать маленького! — Она устремила на Рода яростный взгляд.— Кто бы только мог учинить такое?!

— Не знаю, но выясню,— кивнул Род. Он и сам был вне себя от возмущения. Он быстро обвел взглядом палубу, поднял взгляд к верхним реям — не притаился ли там кто, но на палубе оказалось всего двое моряков, и никто из них не смотрел в их сторону.

А брат Чильде продолжал что-то усердно кропать в своем манускрипте.

Род уставился на монаха. Нет. Не может быть.

Но…

Род осторожно, на цыпочках приблизился к брату Чильде, вытянул шею и заглянул через плечо монаха в летопись.

«Огромны были они, и руки их свисали до колен, а клыки их достигали подбородков. Очи их являли собою алые вместилища злобы и более подходили бы свинье, нежели человеку, а головы их были сродни шарам, но были малы для столь огромного тела. Единственным их оружием были тяжелые и зловещие топоры, коими они непрестанно размахивали, обуреваемые жаждой крови».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});