Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

– Охотно, лорд Кулух, – сказал он. – Охотно.

Кулух поцеловал Кунегласов меч, встал и пошел к западным воротам. Его копейщики последовали за ним. Теперь можно было считать, что Мордред вступил на трон. После недолго молчания Сэнсам издал ликующий возглас, и все христиане вслед за ним разразились криками в честь нового короля. Лорды сгрудились вокруг Мордреда и принялись его поздравлять. Артур остался один в сторонке. Он посмотрел на меня и улыбнулся, но я отвел взгляд, после чего убрал Хьюэлбейн в ножны, сел на корточки рядом с перепуганными дочерьми и объяснил им, что бояться нечего. Морвенне я дал подержать свой шлем и показал, как двигаются на-щечные пластины.

– Не сломай! – предупредил я.

– Бедный волчок, – проговорила Серена, гладя волчий хвост.

– Он убил много ягнят.

– И за это ты убил волчка?

– Ну конечно.

– Лорд Дерфель! – внезапно позвал Мордред.

Я выпрямился и увидел, что король, отделившись от восторженной толпы, направляется ко мне.

Я шагнул ему навстречу и склонил голову.

– О король.

Христиане собрались спиной у Мордреда. Они чувствовали себя хозяевами, и это было ясно написано на их лицах.

– Ты клялся, что будешь мне повиноваться, лорд Дерфель, – сказал Мордред.

– Да, о король.

– Однако Кулух по-прежнему жив, – озадаченно проговорил он. – Ведь жив же?

– Да, о король, – отвечал я.

Мордред ухмыльнулся.

– Нарушение клятвы должно быть наказано. Не так ли ты меня учил, лорд Дерфель?

– Так, о король.

– И ты клялся своей жизнью?

– Да, о король.

Он почесал бороденку.

– Однако твои дочери красавицы, и мне бы не хотелось тебя лишиться. Я прощаю тебе, что Кулух жив.

– Спасибо, о король, – сказал я, перебарывая желание влепить ему затрещину.

– Однако нарушение клятвы все-таки должно быть наказано, – возбужденно продолжал Мордред.

– Да, о король, – согласился я.

Мордред мгновение помедлил, а потом ударил меня по лицу кожаной плетью правосудия. Он захохотал и остался так доволен моим изумленным выражением, что ударил во второй раз.

– Справедливость восстановлена, лорд Дерфель, – сказал Мордред и отвернулся. Толпа смеялась и аплодировала.

Мы не остались на пир, не стали смотреть борцовские поединки, потешные бои, жонглеров, ученого медведя и состязания бардов. Вместо этого мы, всей семьей, пешком отправились в Линдинис. Мы шли вдоль ручья, где склонялись над водой ивы и цвел дербенник. Мы возвращались домой.

* * *

Кунеглас приехал в Линдинис часом позже. Он собирался провести у нас неделю, потом вернуться в Повис.

– Едем со мной, – предложил он.

– Я присягнул на верность Мордреду, о король!

– Ой, Дерфель, Дерфель! – Кунеглас обнял меня за плечи и повел во двор. – Мой дорогой Дерфель, ты ничуть не лучше Артура! Думаешь, Мордреду есть дело до того, сохранишь ли ты верность клятве?

– Надеюсь, он не хочет получить в моем лице врага.

– Кто знает, чего он хочет? – проговорил Кунеглас. – Наверное, женщин, быстроногих коней, обильной дичи и крепкого меда. Возвращайся домой! Там будет Кулух.

– Мне его будет не хватать.

Я надеялся, что Кулух дождется нас в Линдинисе, но он, не теряя времени, ускакал на север, спасаясь от копейщиков, которых Мордред вышлет ему вдогонку.

Кунеглас понял, что убеждать меня бесполезно.

– Что здесь делает этот негодяй Энгус? – с обидой проговорил он. – Еще и клянется соблюдать мир!

– Энгус знает, что стоит ему потерять расположение Артура, как твои копейщики вторгнутся в его земли.

– Так и есть, – мрачно заметил Кунеглас. – Может быть, поручу это Кулуху. Сохранит ли Артур хоть какую-нибудь власть?

– Это зависит от Мордреда.

– Хочется верить, что Мордред не полный болван. Не могу представить себе Думнонию без Артура.

Он обернулся. Судя по крикам у ворот, к нам пожаловали еще гости. Я почти ожидал увидеть щиты с драконами и Мордредовых воинов, высланных на поиски Кулуха, но это оказались Артур и Энгус Макайрем в сопровождении двух десятков копейщиков. Артур замялся в воротах.

– Мне можно войти? – крикнул он.

– Разумеется, господин, – отвечал я, хоть и без теплоты.

Мои дочери в окно заметили Артура и с визгом бросились его встречать. Кунеглас присоединился к ним, демонстративно избегая Энгуса Макайрема, который подошел ко мне. Я поклонился, но он толкнул меня в грудь, заставив выпрямиться, и заключил в объятия. От его мехового воротника пахло потом и застарелым жиром.

– Артур говорит, ты десять лет не бывал в серьезном сражении, – с улыбкой проговорил Энгус.

– Что-то около того, господин.

– Так и разучиться недолго. В первом же настоящем бою какой-нибудь сопляк выпустит тебе кишки на корм псам. А сам-то как?

– Не молодею, господин. Но по-прежнему здоров. А ты?

– Живу помаленьку. – Он глянул на Кунегласа. – Сдается, король Повиса не хочет со мной поздороваться?

– Ему кажется, о король, что твои копейщики слишком рьяно хозяйничают на границе.

Энгус рассмеялся.

– Воинов надо держать при деле, сам знаешь, иначе мороки не оберешься. Да и многовато их у меня развелось. Бегут сюда, потому как в Ирландии от христиан совсем прохода не стало! – Он сплюнул. – Какой-то назойливый бритт по имени Патрик превратил их в баб. Вы не смогли завоевать нас мечами и копьями, поэтому отправили нам это дерьмо собачье. Теперь настоящие мужчины бегут из Ирландии в Британию, спасаясь от христиан. Этот Патрик проповедовал, держа в руке лист клевера! Можешь себе представить! Завоевать Ирландию с помощью клеверного листа! Немудрено, что стоящие воины бегут ко мне, но куда мне их девать?

– Отправить в Ирландию – пусть убьют Патрика, – предложил я.

– Да он уже умер, только последователи его живы-живехоньки. – Энгус потащил меня в угол двора, остановился и посмотрел мне в лицо. – Слышал, ты пытался спасти мою дочь.

– Да, господин.

Кайнвин вышла из дворца, чтобы обнять Артура. Говоря, они продолжали держать друг друга за плечи, и Кайнвин укоризненно поглядывала в мою сторону. Я снова повернулся к Энгусу.

– Я обнажил за нее меч, о король.

– Молодец, Дерфель, молодец, но не так это и важно. У меня дочерей много. Даже не помню, которая из них была Изольда. Маленькая худышка?

– Прекрасная дева, о король.

Он рассмеялся.

– Когда стар, все молодое и грудастое кажется прекрасным. Среди моих дочерей есть настоящая красавица, Агранте зовут, она еще не одно сердце разобьет. Небось ваш новый король подыскивает себе жену?

– Да, наверное.

– Агранте бы ему подошла, – сказал Энгус. Он предлагал в жены Мордреду красавицу дочь не из уважения к достоинствам нового короля, а в надежде, что Думнония защитит Деметию от повисских копий. – Может, привезу ее сюда. – Он бросил тему возможной женитьбы Мордреда и сильно ткнул меня в грудь могучей, иссеченной шрамами лапищей. – Слушай, друг, не стоило ссориться с Артуром ради Изольды. Помирились бы уж.

– Затем он тебя сюда и привел? – с подозрением спросил я.

– Ну разумеется, болван ты этакий! – весело отвечал Энгус. – И еще потому, что я не смог вынести такую толпу христиан. Помирись с ним, Дерфель. Британия не так велика, чтобы достойным людям плевать друг в друга. Я слышал, Мерлин живет здесь?

– Ты можешь найти его вон там. – Я указал на арку, ведущую в сад, где цвели любимые розы Кайнвин. – Вернее, то, что от него осталось.

– Пойду его потрясу. Может, расскажет, чего такого особенного в клеверном листе. И попрошу талисман, чтобы делать новых дочерей. – Он со смехом пошел прочь. – Старею, Дерфель, старею!

Артур велел моим трем дочерям оставаться с Кайнвин и дядей Кунегласом, а сам пошел ко мне. Я замялся, потом указал на ворота, вышел наружу и остановился, глядя сквозь ветки на увешанные знаменами крепостные валы.

Артур догнал меня.

– Мы познакомились с Тристаном на первом провозглашении Мордреда, – тихо проговорил он. – Помнишь?

Я не обернулся.

– Да, господин.

– Я больше тебе не господин, Дерфель, – сказал он. – Наша клятва Утеру исполнена, все позади. Я тебе не господин, но хочу быть твоим другом. – Он помолчал. – А о том, что случилось, сожалею.

Я не обернулся – не из гордости, нет, но потому что глаза мои застилали слезы.

– Я тоже, – только и удалось выговорить мне.

– Простишь ли ты меня? – смиренно спросил Артур. – Будем ли мы друзьями?

Я смотрел на Кар Кадарн и думал обо всех своих проступках. Вспомнил тела на вересковой пустоши. Я был молод, но юность – не оправдание. Не мне прощать Артура за то, что он сотворил. Он должен сам с собой примириться.