Victory значит победа - Tora-san

Так, Вика, прежде чем заснуть без задних ног, сходи хотя бы в ванную, освежиться тебе не помешает…

Я силой воли заставила себя сесть. А где ванную взять? Хорошо бы, чтобы она была где-нибудь поблизости, не то свалюсь на полпути и до утра меня никто не найдет…

Ванную я обнаружила совсем рядом: в самой спальне имелась еще одна дверь. Так что, смыв с себя грязь и весь негатив, накопленный с этой кошмарной ночи, я мгновенно провалилась в сон, едва голова коснулась подушки.

Разбудили меня тихий голос и нежные прикосновения.

— Просыпайся, Маргаритка, проспишь все на свете.

— Какой странный будильник… — сонно пробормотала я, не открывая глаз. — Цветком меня называет…

Рядом послышался негромкий смех. Моей щеки коснулось горячее дыхание, я немедленно перевернулась на спину, приоткрыла глаза и увидела прямо перед, вернее, над собой лицо Сириуса.

— Доброе утро, цветочек, — прошептал он и поцеловал меня. — Как спалось?

— Мм… Замечательно. А где ты был? — заметив, что он был полностью одет, считая мантию, поинтересовалась я. — Всю ночь гулял?

— Как ты догадалась? Мы с Гарри и Роном были в Хогсмиде и там до утра просидели в «Кабаньей голове».

— Да?.. — протянула я, принимая сидячее положение. Одеяло сползло с меня, и я натянула его по самые плечи. — И что же вы там делали, интересно? Надеюсь, не напивались с горя?

— Нет, что ты. — Сириус отбросил в сторону шутливый тон. — На самом деле мы ходили за этим.

Он показал на пару пакетов, стоящих на столе. Напротив кровати, которая, между прочим, оказалась в спальне в единственном числе, был небольшой камин. Окно наполовину закрывали темно — синие шторы, а большую часть каменного пола описывал ковер средней ворсистости.

Я вернула свое внимание к пакетам.

— А что там?

Сириус принес мне один. Я заглянула внутрь.

— Одежда? Мне?

— Как ты думаешь, в чем предстанешь перед всеми?

Я хотела было заикнуться о своей одежде, в которой попала сюда, но была вынуждена признать, что она годится разве что для ношения вдали от чужих глаз. Рубашку вообще можно выбросить: раскалившийся хроноворот нагрелся настолько, что прожег в ткани дырку. На джинсах, на месте колена, красовалась прореха еще больше, ведь я столько раз падала за одну только ночь, что не могла не порвать штаны.

В пакете оказались несколько вещей, подходящих для того, чтобы выглядеть достойно: черные брюки; пара юбок средней длины черного и серого цветов; черная и белая блузки; мантия, черная, конечно же.

— Ты извини, что все однотонное, просто я подумал, раз мы консервативные американцы, то и одежда должна быть соответственной.

— Я не возражаю… — Среди юбок я обнаружила какое-то яркое пятно и расправила перед собой. Это был бледно — розовый шейный платок. — Однотонное, говоришь?

Я задрала к Сириусу лицо.

— Спасибо!

— Да не за что, — улыбнулся он, наклоняясь. — Главным образом это Дамблдор помог нам. Он выделил кое-какие средства.

— Ему тоже огромное спасибо. Великий человек. — Из меня непроизвольно вырвался вздох. — Я даже представить не могла, что буду разговаривать с ним… вот так… Послушай… А помнишь, когда мы обсуждали легилименцию, ты как-то странно отозвался о Дамблдоре? Что ты имел в виду?

Сириус задумался, и, когда он провел рукой по своим волосам, я заметила кое-какие изменения в его внешности. Если специально не присматриваться, он выглядел как обычно, но при внимательном взгляде можно было выявить отличия. Иссиня — черные волосы стали короче и теперь не доставали до плеч, а черты лица приобрели некоторую резкость.

— А, вон ты о чем… Мне просто тогда пришло в голову, что Дамблдор вполне мог знать о тебе. Не при твоем рождении, а потом, после катастрофы.

— Как это? — Я от удивления выпрямилась на кровати.

— Когда рождаются волшебники, их имена заносятся в специальный список, то есть они с самого первого дня зачисляются в Хогвартс. А так как ты не погибла, была возможность, что твое имя осталось в том списке. Директор школы — первый человек, который его проверяет.

— Но у меня же магия проявилась совсем недавно, так, может быть, мое имя было вычеркнуто из списка много лет назад?

— А, может, и нет. Никто не знает. Вот я и предположил, что Дамблдор мог быть в курсе.

— А когда произошла… катастрофа?

— Произойдет. Больше чем через полгода. Двадцать четвертого июня.

Я вздрогнула. Сириус присел присел рядом, крепко меня обняв.

— Моя семья… Я так хочу увидеть свою семью… Ведь сейчас это возможно.

— Виктория… — Он провел рукой по моим волосам. — Я не знаю…

— Хоть одним глазком… Издалека… Мне больше ничего не нужно. — Я резко повернулась к нему, ощутив, как меня наполняет возбуждение. — Ты знаешь, где живут мои родители?

— Да, мы с Джеймсом были у вас в гостях пару раз.

из-за бурливших во мне эмоций я больше не могла сидеть спокойно.

— И ты знаком с ними?

— Мы с Джеймсом познакомились с тобой и твоей мамой на вокзале Кингс — Кросс, два года назад, если считать в этом времени. Разве я тебе не рассказывал?

— Нет! — воскликнула я, широко распахнув глаза.

В этот момент в дверь постучали.

— Эй! Вы там проснулись? — спросил голос Гарри.

— Уже давно, — откликнулся Сириус, не отрывая взгляда от меня, стоящей сейчас перед ним на ковре. Затем опустил его ниже.

Если учесть, что в данный момент на мне были всего две детали… одежды, это являлось закономерностью. Его заинтересованный взгляд то есть.

Хмыкнув, я вздернула подбородок, прихватила пакет с кровати и направилась в ванную.

Едва дверь закрылась, я услышала, как Сириус впустил Гарри в комнату. Пробыв в ванной пять минут, так как дело не терпело отлагательств, я вышла уже одетая в «одежду консервативной американки», но весьма элегантную.

— Доброе утро, Гарри. Или ты уже не Гарри?

Вот его внешность претерпела многие изменения. Чтобы не быть столь похожим на Джеймса Поттера, Гарри пришлось отказаться от привычного образа, теперь у него на носу сидели не круглые очки, а прямоугольные, непослушные волосы не топорщились во все стороны, а были сильно приглажены. Слегка вытянутое книзу лицо преобразило его так, что Гарри казался другим человеком. Только зеленые глаза и молниевидный шрам остались прежними.

— Теперь меня зовут Гарольд Престон, — сказал он, заулыбавшись.

— Приятно познакомиться, Гарольд, — улыбнулась и я, протягивая руку. — Виктория Кленова, ваша преподавательница чего-то там. Кстати, я не успела спросить, как зовут вас, мистер?

— Саймон Грей, мисс, — учтиво ответил Сириус, поблескивая глазами. — Как вы могли забыть, ведь мы с вами коллеги.

Не выдержав, я засмеялась.

— Идемте, Саймон, Гарольд, а то опоздаем.

Подхватив их под руки, я вышла из комнаты. Но тут же опомнилась.

— Палочка! Голова моя садовая! Мантия! Память моя девичья!

В общем, для мрачной жизни в прошлом, второй день пребывания в нем начался с довольно веселых ноток. Может, наш смех был слегка нарочитым, но по крайней мере, на наших лицах сияли улыбки, а не угрюмые гримасы.

По дороге в учительскую, где предложил встретиться Дамблдор, я узнала, что Рона и Паркинсон для других зовут Реджинальд Уорбик и Пенелопа Скотт. Слизеринку еще вечером, хотя она и сопротивлялась, вывели из подземелий и доставили в кабинет директора. Никто не ведал, о чем был разговор между ними, но оттуда девчонка вышла как примерная гриффиндорка. Впрочем, возможно, это просто первая реакция, а дальше она будет вести себя по — прежнему, по — слизерински.

Знакомство с персоналом школы, а также с самими школьниками произошло так быстро, что, не успев опомниться, я обнаружила себя сидящей за столом преподавателей в Большом зале. Наверное, это потому, что не особо вникала в процесс знакомства и хотела, чтобы все закончилось как можно скорее. А еще я откровенно страшилась встречи с теми, о которых имела представление только с чьих — то слов.

Я помню, как Дамблдор объявил о приезде «американской делегации Салемской магической школы» и выразил надежду, что все отнесутся к нам с истинным британским гостеприимством и уважением. С каким жадным любопытством ученики обратили на нас свое внимание, думаю, можно не описывать. Я с легкой улыбкой, скорее больше похожей на гримасу идиотки, смотрела прямо перед собой и еле удерживалась от желания схватить руку сидящего рядом Сириуса.

Гарри, Гермиона, Рон и Паркинсон, как школьники, сидели за столом Рейвенкло, который выбрали сами. И это понятно: за гриффиндорским находились люди, с которыми у них было связано многое, и пересекаться с ними желательно как можно реже. Паркинсон, как всегда, заупрямилась, но при взгляде на слизеринский стол внезапно притихла.