Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

а

его происхождение и воспитание»«.

Вновь возвращаясь к личности Уборевича, Жуков, для которого командарм слишком много значил в полководческом становлении, отмечал: «Уборевич был бесподобным воспитателем, внимательно наблюдавшим за людьми и знавшим их, требовательным, строгим, великолепно умевшим разъяснить тебе твои ошибки. Очевидность их становилась ясной уже после трех-четырех его фраз. Его строгости боялись, хотя он не был ни резок, ни груб. Но он умел так быстро и так точно показать тебе и другим твои ошибки, твою неправоту в том или ином вопросе, что это держало людей в напряжении»1296. Маршал К.Мерецков отмечал в характере Уборевича некоторую «сухость» и «резкость» и в то же время «собранность и организованность»1. Генералу С.Калинину также «И.П.Уборевич запомнился как подлинный новатор в обучении и воспитании войск»1297 1298.

Весьма высокое мнение о профессиональных качествах и способностях Уборевича сложилось к середине 30-х годов за рубежом. «Уборевич — по общему отзыву — ...выдающийся командующий войсками, — отмечалось в журнале «Часовой». — Почти вне политики, очень требовательный к высшему командному составу, много работавший, он сумел создать в Белорусском военном округе атмосферу военного соревнования»1299.

Уборевич, как отмечалось выше, также «считал себя обиженным неполучением им маршальского звания». Он особенно обижался на Ворошилова, полагая, и не без оснований, что «Ворошилов не считает меня способным выполнить большую военную и государственную работу. Это он неоднократно говорил Тухачевскому, особенно в период присвоения звания, приравняв меня к Белову и Шапошникову»1300 1301 1302. Сталин называл Уборевича «паникером»0, а Ворошилов, затаивший к нему неприязнь еще с 1930 г., продолжая видеть в нем одного из потенциальных претендентов на его пост, именовал «иезуитом» и «трепачом»®. Заметное охлаждение в личных отношениях наблюдалось у И.Уборевича с А.Егоровым и А.Седякиным.

«Генеральская группа Седякина — Ковтюха» сложилась к середине 30-х гг. В нее входили А.Седякин, М.Великанов, И.Кутяков, Е.Ковтюх, М.Ефремов, Н.Каширин, В.Орлов. Близки к ним были П.Вакулич, М.Ковалев, С.Савицкий. В неплохих отношениях с ними находился В.Примаков. В близких приятельских отношениях с И.Кутяковым находился будущий маршал Г.Жуков, хотя в обсуждении политических вопросов он участия не принимал и свое отношение к Ворошилову никак не выражал. Лидирующее положение в этой оппозиционной «генеральской группе» занимал Александр Игнатьевич Седякин (1893—1937), с февраля 1924 г. введенный в номенклатуру советской военной элиты. С 1933 г. он занимал должность заместителя начальника Штаба РККА и начальника Управления боевой подготовки. Сибиряк, из крестьян, окончивший высшее начальное и землемерное училища, он прошел действительную военную службу в л.-г. Преображенском полку. В 1915 г. окончил Иркутское военное училище и вскоре оказался на Северном фронте прапорщиком. К Февральской революции А.Седякин был уже штабс-капитаном и в мае 1917 г. вступил в партию большевиков. Насколько искренними были его большевистские убеждения, сказать трудно. Во всяком случае, усилению сомнений способствует, во-первых, служба А.Седякина в «первом полку императорской гвардии», куда шел весьма тщательный отбор солдат, в частности по мировоззрению и убеждениям. Они должны были быть, безусловно, монархическими и «верноподданническими». Позднее в своих автобиографиях А.Седякин демонстративно, с долей вульгарной саморекламы подчеркивал свои выдающиеся личные качества и приверженность социал-демократическим убеждениям. В автобиографии 1935 г. он писал, что в 1915 г. «считали меня образованным, храбрым офицером в полку и, между прочим, в шутку называли социал-демократом»1. Во-вторых, — его характеристика со стороны командования: «Штабс-капитан Седякин, из бывших мордобоев, сделавшийся в марте ярым революционером, а затем перекинувшийся в большевики»1303 1304.

Жесткость А.Седякина как командира отмечали и те, кто служил под его начальством в Красной Армии и после Гражданской войны. «Я глубоко уважал своего... командующего Александра Игнатьевича Седякина как человека честного, прямого, правдивого, очень доброго вне службы, как солдата в самом лучшем понимании этого слова, — вспоминал генерал С.Калинин. — Однако когда дело касалось службы, Седякин становился совсем иным — придирчивым до мелочей, сверх меры строгим, скупым на слова, малообщительным, словно он опасался, что его природная доброта может быть использована подчиненными во вред делу»1.

«Александр Игнатьевич Седякин, — вспоминал другой его сослуживец, — педантичный, с виду сухой, необщительный, а на самом деле человек большой доброты и доброжелательности»1305 1306. «Седякин не терпел верхоглядства и неряшливости, — вспоминал один из его подчиненных. — Во всем — будь то большое задание или сравнительно несложное одноразовое поручение — он требовал абсолютной добросовестности, аккуратности и глубокого знания дела... Высокий, подтянутый, стройный... сильный, несгибаемый человек»1307.

«Генералы» этой «группы» «были недовольны Ворошиловым за то, что он их «затирал», в том числе и комкор М.Великанов. «Ковтюх считал себя обиженным по службе так же, как и я»1308, — признавался комкор И.Кутяков.

Как свидетельствовал комдив М.Ольшанский1309, «помню, во время Пленума РВС СССР в 1934 году Кутяков, Ефремов (командир 12-го корпуса) и Ковтюх — армейский инспектор БВО1310, сидя в кулуарах, вели какой-то разговор. Проходя мимо, я спросил: «Что это вы тут устроили особую фракцию?», на что Кутяков ответил: «Знаешь, мы, старые боевые командиры, теперь не в почете»1311. Он признавался, что враждебно относился к наркому Ворошилову. Он признавался, что «подрывал его авторитет, высказывал свое отношение к Ворошилову близким мне людям (Ковтюху, Седякину), а в пьяном виде допускал мат и считал, что он не является для меня авторитетом»1312. В своем дневнике 15 марта 1937 г. И.Кутяков записал: «Пока «железный» (т.е. Ворошилов. — С.М.) будет стоять во главе, до тех пор будет бестолковщина, подхалимство, и все умное будет унижаться»1.

Все указанные «генералы» являлись членами Военного совета при наркоме обороны СССР. Все они считали, «что нарком Ворошилов не справляется с работой». И.Кутяков признавался, что «одной из задач группы являлась «борьба за смену Ворошилова»1313 1314.

Впрочем, представители этой «группы» весьма ревниво относились к авторитету, которым пользовались, и неформальному лидирующему положению, которое занимали Тухачевский, Уборевич и вообще бывшие кадровые офицеры старой армии. Комкор Кутяков заявлял, что «политически никогда не сочувствовал Тухачевскому и Уборевичу, считал их «белой костью», представителями вновь нарождающейся военной аристокра тин»1315. По свидетельству лиц, хорошо и близко знавших И.Кутя-кова, он действительно выражал, и порой открыто, свою неприязнь к выходцам «из нетрудовых слоев»1316 1317. Он относился к ним подозрительно, недолюбливал их и не доверял им. Как вспоминал позднее генерал Н.Хлебников, «Кутяков... будучи сам пролетарского происхождения... недолюбливал людей «бывших», говорил об этом прямо и открыто. В частности, он не любил командующего войсками МВО Корка, называл его нередко «золотопогонником», высказывал иногда недовольство Тухачевским, называл его «белоручкой»9. В одном из своих заявлений на имя Ворошилова, поданном в 1936 г. с жалобой на П.Дыбенко, комкор И.Кутяков писал: «Дыбенко восхваляет Тухачевского и Уборевича, влюблен в эту сволочь»1318. В сдержанной форме, но примерно в том же духе выражал свое отношение к Тухачевскому и приятель И.Кутякова, будущий маршал Г.Жуков. Он даже спустя много лет, высоко оценивая Тухачевского, все-таки не мог удержаться от упрека его в «барственности», «небрежении к черновой работе» (И. Кутяков называл маршала «белоручкой»), объясняя это его «происхождением и воспитанием».