Волки Кальи - Стивен Кинг

— Загляните в местный магазин. Поболтайте с жителями городка, расскажите всем, кто будет слушать, что вы приехали написать книгу или нарисовать с десяток пейзажей. Я вас найду.

— Ладно, — кивнул Тауэр. — Это хороший план. Вы отлично с этим справились, молодой человек.

«Потому что это мое», — подумал Эдди, но не озвучил свою мысль. Сказал другое:

— Я должен идти. И так задержался.

— Прежде чем вы уйдете, вы должны мне помочь, — остановил его Тауэр и объяснил, чего он от него хочет.

Глаза Эдди широко раскрылись.

— Да вы рехнулись! — взорвался он.

Тауэр кивнул в сторону входной двери магазина, где по-прежнему мерцал воздух, отчего прохожие на мгновение становились миражами на фоне светящегося прямоугольника.

— Там дверь. Вы мне это сказали, и я вам верю. Я не могу разглядеть, что за ней, но что-то я вижу.

— Вы рехнулись, — повторил Эдди. — Полностью и бесповоротно.

Он прекрасно понимал, что его слова не соответствуют действительности, но очень уж не хотелось связывать свою судьбу с человеком, обратившимся к нему с такой просьбой. Не просьбой — выставившим такое требование.

— Может, да, а может, и нет. — Тауэр сложил руки на широкой пухлой груди. Говорил мягко, но по глазам-ледышкам чувствовалось: он от своего не отступится. — В любом случае это мое условие. Выполните его, и я сделаю все, о чем вы просите. Другими словами, закрою глаза на то, что и ваше предложение представляется мне чистейшим безумием.

— Кел, побойтесь Бога! Господь праведный и Человек-Иисус! Я же прошу вас сделать только то, что завещал вам сделать Стефан Торен!

Глаза остались теми же ледышками: отступать от своего Тауэр не собирался. Да что там, пожалуй, еще больше заледенели.

— Стефан Торен мертв, а я — нет. Я назвал вам мое условие. Вопрос в том, согласны вы или…

— Да, да, ДА! — взревел Эдди и допил кофе. Затем взял пакет с молоком, стоявший за кофеваркой, и осушил его. Словно молоко прибавило ему сил. — Пошли. Покончим с этим.

15

Роланд мог видеть, что происходит в магазине, но в несколько искаженном виде, словно смотрел на дно быстро бегущего потока. Ему очень хотелось, чтобы Эдди поторопился. Даже с пулями, глубоко засунутыми в уши, он слышал эту жуткую мелодию колокольцев и ничто не блокировало эти ужасные запахи: то горячего металла, то протухшего бекона, то заплесневелого сыра, то подгоревшего лука. Его глаза слезились, и, возможно, слезы тоже мешали ему лучше разглядеть происходящее за дверью.

Колокольца и запахи, конечно, доставляли неудобства, но куда сильнее сказывалось воздействие Черного Тринадцатого на уже поврежденные болезнью суставы. Казалось, шар подсыпал в них толченое стекло. Пока в здоровой левой руке боль проявилась лишь несколькими уколами, но стрелок не питал особых иллюзий, понимал, что интенсивность боли и в левой руке, и во всем теле будет только нарастать, если ящик останется открытым и между ним и Черным Тринадцатым не будет преграды. Роланд понимал, что боль ослабеет, как только крышка ляжет на место, но сомневался, что она исчезнет совсем. И знал: дальше будет только хуже.

Словно поздравляя его с точным прогнозом, резкая боль пронзила правое бедро и запульсировала там. Бедро словно раз за разом прижигали раскаленными щипцами. Он попытался помассировать бедро правой рукой… как будто массаж мог помочь.

— Роланд. — Приглушенный голос едва доносился из-за двери, как будто их разделял толстый слой воды, но он точно принадлежал Эдди. Роланд оторвал взгляд от бедра и увидел, что Тауэр и Эдди толкают к двери какой-то шкаф, похоже, заполненный книгами. — Роланд, можешь нам помочь?

Боль так глубоко проникла в бедра и колени, что Роланд не знал, сумеет ли он подняться… но поднялся, и довольно легко. Он не знал, что уже разглядели острые глаза Эдди, но ему не хотелось, чтобы они увидели больше. Во всяком случае, до тех пор, пока не закончились их приключения в Калье Брин Стерджис.

— Когда мы толкнем, тяни на себя!

Роланд, кивнул, показывая, что понял, и шкаф заскользил к нему. Половина шкафа, вдвинувшаяся в пещеру, обрела четкие очертания, половина, еще остающаяся в «Манхэттенском ресторане для ума», мерцала и колыхалась, будто мираж. Роланд ухватился за шкаф и потянул на себя. Шкаф заскользил по полу пещеры, разбрасывая по пути камушки и мелкие кости.

Как только шкаф миновал дверь, крышка ящика из дерева призраков начала закрываться. Дверь — тоже.

— Нет, ничего у тебя не получится, — пробормотал Роланд. — Нет, не получится, мерзавец. — Оставшиеся пальцы правой руки он сунул в сужающуюся щель между крышкой и ящиком. Дверь также застыла. Роланд решил, что с него хватит. Теперь боль добралась и до зубов. Эдди продолжал о чем-то говорить с Тауэром, но Роланд чувствовал, что на этом надо ставить точку, даже если Тауэр и делился с Эдди секретами мироздания.

— Эдди! — проревел он. — Эдди, ко мне!

К счастью, Эдди, подхватив суму, прошел в дверь. Едва он вернулся в пещеру, Роланд закрыл ящик. Тихонько захлопнулась и ненайденная дверь. Мелодия колокольцев смолкла. Суставы перестали наливаться болью. Облегчение было столь велико, что Роланд даже вскрикнул. И еще секунд десять мог только стоять, прижав подбородок к груди, закрыв глаза, борясь со слезами.

— Спасибо, Эдди, — наконец выдавил он из себя. — Я говорю спасибо тебе.

— Не за что. Давай-ка выбираться из пещеры, если не возражаешь.

— Не возражаю, — ответил Роланд. — Будь уверен.

16

— Тебе он не понравился, не так ли? — спросил Роланд.

С момента возвращения Эдди прошло десять минут. Они отошли от пещеры, потом остановились на скальном выступе, за крутым поворотом тропы, сели. Сильный ветер, только что отбрасывающий назад волосы, прижимавший к телу одежду, тут давал о себе знать лишь редкими порывами, и Роланда они только радовали. Он надеялся, что это послужит объяснением того, почему он так долго и неловко сворачивал самокрутку. Но глаза Эдди не отрывались от него; этот молодой человек из Бруклина, не так давно столь же слепой и глухой, как Андолини и Бьонди, теперь видел слишком много.

— Ты про Тауэра?

Роланд усмехнулся.

— А про кого еще я могу говорить? Про кота?

С губ Эдди сорвался смешок. Он раз за разом глубоко вдыхал чистый сладкий воздух, радуясь возвращению. Побывать в Нью-Йорке во плоти, конечно, лучше, чем в Прыжке, без этих колокольцев и подступающей со всех сторон тьмой, но, Господи, как же воняло в этом городе. В основном автомобилями и выхлопными газами (тут пальма первенства принадлежала сизым облакам дизелей), но хватало и других неприятных запахов. И почетное место среди них занимал запах множества тел, тот запах, что не могли скрыть ни духи, ни одеколоны, ни дезодоранты, столь любимые тамошними жителями. Они хоть знали, как ужасно от них пахло? Эдди полагал, что да. Он-то знал. Неужто было время, когда ему не терпелось вернуться в Нью-Йорк и он мог убить, чтобы попасть туда?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});