Волки Кальи - Стивен Кинг

— Вы можете доверять мне, Кел, — продолжал Эдди, понимая, что не в доверии дело. — Я даю вам слово. Выслушайте меня, сейчас. Выслушайте меня, прошу вас.

— Я вас знать не знаю. Вы вошли с улицы…

— …и спас вашу жизнь, не забывайте об этом.

Но упрямства в лице Тауэра только прибавлялось.

— Они не собирались меня убить. Вы сами это сказали.

— Они собирались сжечь ваши книги. Ваши самые ценные книги.

— Нет, не самые ценные. И, возможно, они блефовали.

Эдди глубоко вдохнул, выдохнул, надеясь, что желание перегнуться через стойку и ухватить Тауэра за жирную шею пройдет или по крайней мере утихнет. Напомнил себе, что не будь Тауэр упрямцем, «Сомбра корпорейшн» давно стала владельцем пустыря. Эдди полагал, что с гибелью розы Темная Башня просто рухнет, как рухнула башня в Вавилоне, когда Богу надоело продолжающееся строительство, и Он шевельнул пальцем. И не придется ждать еще сотню или тысячу лет, пока окончательно выйдут из строя машины, приводившие в действие Лучи. Все рухнет и мы посыплемся в тартарары. А потом? Да здравствует Алый Король, правитель бездонной тьмы.

— Кел, продав этот пустырь мне и моим друзьям, вы соскочите с крючка. Более того, у вас появится достаточно денег, чтобы удержать этот магазин на плаву до конца своих дней. — Тут в голову пришла еще одна мысль. — Вам известна компания «Холмс дентал»?

Тауэр улыбнулся.

— А кому нет? Я пользуюсь их нитями для чистки межзубных промежутков. И зубной пастой. Пробовал и зубной эликсир, но он очень крепкий. А почему вы спросили?

— Потому что Одетта Холмс — моя жена. Я, возможно, выгляжу как Лягушонок-Гремлин, но на самом деле я — Прекрасный Принц.

Тауэр долго молчал. Эдди зажал свое нетерпение в кулак, не мешая ему думать. Наконец Тауэр посмотрел на него.

— Вы думаете, я веду себя глупо. Что я — второй Силес Марнер или, того хуже, Эбенезер Скрудж.

Эдди понятия не имел, кто такой Силес Марнер, но понял, о чем толкует Тауэр, поскольку Скрудж олицетворял собой скрягу.

— Вот что я вам скажу. После того что вам пришлось пережить, вы должны понимать, что служит вашим интересам, а что — нет.

Я считаю себя обязанным заверить вас, что дело не в бессмысленной жадности. Есть еще и элемент осторожности. Я знаю, что этот участок земли стоит недешево, как и любой участок земли на Манхэттене, но дело не только в этом. В моем кабинете стоит сейф. В нем кое-что лежит. Возможно, даже более ценное, чем подписанный автором экземпляр «Улисса».

— Тогда почему вы не храните эту ценную вещь в банке?

— Потому что ей положено лежать здесь, — ответил Тауэр. — Потому что она всегда здесь лежала. Может, ждала вас, может, такого, как вы. Когда-то, мистер Дин, моей семье принадлежала практически вся Бухта Черепахи, и… ну подождите. Вы подождете?

— Да, — ответил Эдди.

Как будто у него был выбор.

11

После ухода Тауэра Эдди слез со стула и подошел к двери, которую мог видеть только он. Посмотрел сквозь нее. Издалека до него донеслась мелодия колокольцев. Куда яснее зазвучал голос матери. «Почему бы тебе не уйти оттуда? — печально спросила она. — Ты только все испортишь, Эдди… как всегда».

«В этом вся моя мать», — подумал он и позвал Роланда.

Стрелок вытащил патрон из одного уха. Эдди заметил, как неуклюже двигается его рука, словно пальцы онемели, но думать об этом времени не было.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Все прекрасно. А ты?

— Тоже, но… Роланд, не можешь ли ты пройти сквозь дверь? Мне может понадобиться помощь.

Роланд задумался, покачал головой.

— Если я пройду, ящик может закрыться. Наверняка закроется. А тогда закроется дверь. И мы останемся на той стороне.

— А нельзя подпереть крышку камнем, костью, чем-нибудь?

— Нет, не получится, — ответил Роланд. — Магический кристалл слишком сильный.

«И он воздействует на тебя», — подумал Эдди. Лицо Роланда осунулось, побледнело, как и в то время, когда его травил яд омароподобных тварей.

— Хорошо.

— Возвращайся как можно быстрее.

— Постараюсь.

12

Когда он обернулся, Тауэр вопросительно смотрел на него.

— С кем вы разговаривали?

Эдди отступил в сторону, указал на дверь.

— Видите что-нибудь, сэй?

Келвин Тауэр присмотрелся, уже собрался покачать головой, потом присмотрелся внимательнее.

— Мерцание. Как горячий воздух над жаровней. Кто там? Где это?

— Пока будем считать, что никто. Что у вас в руке?

Тауэр поднял руку, в которой держал конверт, очень старый. Эдди увидел на нем четыре слова, написанные двумя строками:

Предсмертное письмо Стефан Торен,

а ниже — те же символы, что на двери и ящике:

«Куда-то мы, похоже, приплыли», — подумал Эдди.

— Когда-то в этом конверте лежало завещание моего прапра-прадедушки, — пояснил Келвин. — Датированное 19 марта 1846 года. Теперь в нем лишь один листок бумаги с именем и фамилией. Если вы, молодой человек, назовете их мне, я сделаю все, о чем вы просите.

«Ну вот, — подумал Эдди, — очередная загадка». Только на этот раз на карте стоят не четыре жизни, а существование всего живого.

«Слава Богу, что загадка легкая», — сразу же последовала другая мысль.

— Фамилия — Дискейн, — ответил Эдди. — Имя скорее всего Роланд, имя моего старшего, или Стивен, имя его отца.

Вся кровь мгновенно отлила от лица Келвина Тауэра. Эдди и не знал, удастся ли тому устоять на ногах.

— Святой Боже на небесах, — выдохнул он.

Дрожащими руками Тауэр достал из конверта древний, хрупкий лист бумаги, который в этой реальности пролежал в конверте более ста тридцати лет. Сложенный вдвое. Тауэр развернул его и положил на стойку, где они смогли прочитать слова, которые Стефан Торен написал тем же твердым почерком, каким надписывал конверт.

Роланд Дискейн из Гилеада Род Эльда СТРЕЛОК 13

Потом разговор продолжался еще минут пятнадцать, Эдди полагал, что и в эти минуты было сказано что-то важное, но все решилось именно в тот момент, когда он назвал Тауэру фамилию, записанную его трижды прадедушкой на листке бумаги за четырнадцать лет до начала Гражданской войны.

Во время этой беседы мнение о Тауэре сложилось у Эдди самое негативное. Нет, конечно, он проникся к нему определенным уважением (как проникся бы к любому, кто сумел продержаться двадцать секунд против громил Балазара), но в принципе Тауэр ему не нравился. Чувствовалась в нем какая-то заведомая глупость. Эдди подумал, что к этому приложил руку психоаналитик, объяснивший Тауэру, что тот должен сам заботиться о себе, быть капитаном собственного корабля, ковать собственное счастье, уважать собственные желания, и так далее, и тому подобное. Полный набор дежурных фраз и терминов, призванных убедить человека, что быть эгоистом это очень даже хорошо. Более того, благородно. Так что Эдди не удивился, когда Тауэр признался ему, что Эрон — его единственный друг. Удивляло как раз наличие этого друга. Такие люди никак и никогда не могли войти в ка-тет, стать его частью, и Эдди тревожило, что их судьбы оказались так крепко повязаны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});