Белые пешки - Екатерина Звонцова

золотые фонарики, и Саша, в один момент все для себя решив, резко повернула на другую аллею.

Планетарий. Голос. Вот что ей сейчас нужно. А в шахматы пусть играют другие.

15.02.2007. Лева

Никогда не думал, что буду писать о хоррор-приключениях в контексте себя, но, видимо, буду. Новый год быстро сдает позиции: никакого обещанного спокойствия и явные накладки с волками. Они появляются не там, где надо, и от них одни проблемы.

Ох, голова что-то болит. Все-таки мой капризный организм за последнее время отвык от нехватки сна. Но ничего, сегодня-то наверстаю.

Аська позвонила часа в три ночи. Еще не зная, что это она, Лева некоторое время лежал, прислушиваясь к верещанию стандартной мелодии – помеси «Полета шмеля» и «Лунной сонаты». Он не любил понты с «мегарингтонами на каждого друга»; только отца for fun выделил темой из «Короля Льва». Звонил не он. Уже хорошо. Лева собрался, нашарил телефон на тумбочке и поднес к уху.

– Мертвец разбужен, – пропел он сквозь зевок. Пусть собеседник хотя бы обалдеет.

– Ой, Лёв, это ты?

Ася! Вот же fuck, ее можно было и не подкалывать.

– Да, скорее всего, я. – Он уже по глупому вопросу чувствовал: что-то тут не то. Медленно сел, смахнул с лица волосы, глянул в окно: ух, ну темень, и из окна что-то дует… Спросонок голова гудела, но с этим можно было смириться. А вот Асин дрожащий голосок ничего хорошего не предвещал. – Ты там в порядке, а?

– Лёв, – Ася прокашлялась. – Да… нет… не знаю, прости, что поздно! Линке плохо. Она в истерике из-за какого-то кошмарного сна.

Она замолчала: видимо, сама поняла, как это прозвучало и как странно дергать из-за этого человека в ночи. Лева не сердился – только испытывал необъяснимую жуть. Ася, конечно, была нервной, ее даже можно было назвать паникершей, но в некоторые вещи она пускала людей с огромной неохотой. Семья – одна из таких вещей. Что должно было произойти, чтобы она заговорила о сестре, да еще…

– I don’t get it[26], - признался он осторожно. Ася судорожно вздохнула.

– Она меня не узнала. Когда проснулась. А узнав, начала визжать, вырываться и отпихиваться, называя меня монстром. А потом она…

Ася запнулась и сглотнула.

– Она что? – вот теперь Лева тоже серьезно занервничал. Ноги с кровати он уже свесил, слушая дальше, встал и пошел в сторону ванной комнаты – умываться.

– Она взяла Рублика, который за мной прибежал ее утешать, ты же знаешь, он ласковый, все чувствует… Лёв! – Асина выдержка, похоже, кончилась. В трубке раздался всхлип. – Лёв, она швырнула его в стену.

Лева уже включил в ванной свет, но так и замер, бездумно пялясь на серую кафельную плитку. Потом поднял взгляд к зеркалу над раковиной – за спиной клубился мрак, в нем загорелись две пары глаз: кошки проснулись. А за ними и…

– Лёв, ты чего?

Дэн, сегодня ночевавший у него, похоже, услышал звонок с лоджии. Когда он, потирая глаза, вышел на свет, Лева быстро приложил палец к губам и включил громкую связь.

– Он цел, только лапку ушиб, но я не понимаю… – Ася сделала над собой усилие и заговорила снова. – За что? И родителей нет, я с ней одна, и вроде она успокоилась, извиняется, плачет, но… жуткая ночь. Боже, жуткая ночь, мне тоже снилось всякое…

«Приезжай, мне страшно». Вот что, наверное, она пыталась из себя выдавить, но совершенно чудовищная, трогательная смесь застенчивости и гордости не давала. Лева же не Макс. Не обязан. И вообще, Ася будто до сих пор переживала, что когда-то давно ему нагрубила. Лева нежно, задумчиво улыбнулся. Ох, Серпентинка.

– Ты не мог бы?.. – все же начала Ася.

– Да, – отозвался он, и Дэн в зеркале кивнул. – Да, я скоро приеду. Мы.

По дороге я понял, что толком не помню городской адрес Аси: мы собирались у нее от силы пару раз, еще когда она училась в школе. И Дэн не помнил. Мы позвонили снова, но Ася трубку больше не брала, и, готовясь к длительным гневным речам, я решился разбудить Марти. Как ни странно, она не стала орать, а только задумчиво повторила то, что я сам повторил за Асей:

– Жуткая ночь… Да, Лёв. Она права. Жуткая.

Через двадцать минут Марти села в машину. И то ли меня глючило, то ли всю дорогу город очень неприветливо скалился нам навстречу, а по пути попадалось слишком много лиловой иллюминации. Kinda creepy[27].

Дверь в Асину квартиру была открыта настежь, и Лева с Дэном и Марти вошли сами. Свет не горел, висела душная тишина. Лева вспомнил, как Марти сказала когда-то про этот дом – будто он вызывает у нее ощущение пустоты, такой большой провальной ямы. Вроде странно: дом неплохой, чистый, уютный. Но теперь Лева наконец понял, что она имела в виду. Ему не особо хотелось сюда заходить.

– Опять родителей нет. Вот знаешь, даже когда мы приходили в гости мелкими, предков ее я видела через раз, – прошептала Марти, огляделась и позвала полушепотом: – Ау! Аська!

– Ася-я, – позвал и Дэн. Он достал телефон и включил фонарик.

Впереди тоже что-то блеснуло. Навстречу поплыл оранжевый огонек свечи, и вскоре Лева различил длинную белую рубашку и непривычно распущенные волосы. Ася шла как-то нетвердо, покачиваясь и щурясь, точно не узнавая гостей. В ее облике – симпатичном, но отрешенном – было что-то от «невесты Дракулы». Марти насторожилась, или Леве так показалось. Но уже через несколько секунд она, подойдя к подруге и чмокнув ее, небрежно поинтересовалась:

– Почему такая темень, красотка?

– Пробки выбило, – хрипло прошептала Ася. – Проходите. – Она с легким удивлением оглядела Леву и Дэна. – Все. Как вас много…

Не так чтобы она сказала это радостно, скорее задумчиво-испуганно. Но на улыбку Дэна постаралась ответить.

– А где Лина? – осторожно спросил Лева. – И как она там?

– В комнате. – Ася кивнула себе за спину. Там клубились густые тени. – Не знаю, ребята. Правда, не знаю и очень злюсь. Ничего не понимаю.

Марти потрепала ее по плечу. Перстень-коготь на пальце блеснул искоркой, но, когда Лева потер глаз, металл снова был тусклым. Дэн посмотрел на дверь в спальню.

– Ты хочешь, чтобы мы что?

Правильный вопрос. Лева имел об этом смутные представления.

– Не знаю, – снова сказала Ася и натянуто улыбнулась. – Я уже пожалела, что позвонила. Зря заистерила. Я же сама знаю, что такое кошмары. После них можно и на родную мать наброситься иногда.