Сказания Земноморья (сборник) - Урсула Ле Гуин

Оникс покачал головой, но лицо его опять помрачнело.

— В таком случае, — Сеппель вновь обратился к Олдеру, — мы направимся в пещеру близ Ауруна. Сегодня же ночью.

— Но почему именно туда? — спросил Оникс.

— Потому что Олдеру буду помогать не я, а сама Земля. Аурун — священное место, исполненное могущества. Просто жители Хавнора давно позабыли об этом и пользуются пещерами только для того, чтобы их осквернять.

Прежде чем они последовали за Сеппелем вниз, Оникс отвел Олдера в сторонку и сказал:

— Тебе совершенно не обязательно идти туда, Олдер, и подвергать себя неведомым испытаниям. Я думал, что Сеппелю можно полностью доверять, но теперь я совсем в этом не уверен.

— Ну, а я доверюсь ему, — промолвил Олдер. Он понимал, какие сомнения терзают Оникса, однако он давно уже решил, что пойдет на что угодно, лишь бы избавиться от страха перед возможностью совершить непоправимое. Каждый раз, когда его во сне влекло к той каменной стене, он чувствовал, как НЕЧТО пытается, используя его, проникнуть из мира мертвых в мир живых, но понимал, что ОНО сможет это сделать, только если он, Олдер, будет прислушиваться к голосам мертвых, взывающих к нему. И каждый раз, когда он слышал эти голоса, он становился слабее и ему было все труднее противиться их зову.

Итак, трое мужчин, проделав довольно долгий путь по улицам города, жарким летним днем вышли наконец на простор полей и холмов, которые ступенями спускались к заливу. Здесь были довольно бедные земли: болотистые низины между холмами да узкие полоски пахотной земли на каменистых склонах. Городская стена сухой кладки на южной окраине была очень старой; крупные камни для ее строительства брали, видимо, прямо на склонах ближайших холмов. Вблизи не было видно ни пригородов, ни деревень, лишь вдали виднелось несколько разрозненных крестьянских хозяйств.

Проселочная дорога была просто отвратительной. Извиваясь, она поднималась на ближайший холм и с его вершины резко поворачивала к востоку, к другим, более высоким холмам. Поднявшись на вершину первого холма, путники увидели, что к северу, насколько хватал глаз, раскинулась в золотистой дымке столица, а дорога на самом деле образует здесь перекресток, точнее, целый лабиринт пеших троп самой разнообразной ширины. Они пошли точно на восток, и внезапно перед ними открылась огромная трещина в земле, черный провал шириной футов двадцать, а то и больше. Трещина эта лежала точнехонько поперек их тропы.

Было похоже, что гребень скалы, чуть выступающей из земли в этом месте, был переломлен или вывихнут во время какого-то землетрясения, да так никогда и не сросся как следует. Лучи закатного солнца, освещавшие края трещины, позволяли увидеть каменную поверхность ее внутренних стен, почти вертикально уходивших вниз; но чуть глубже видна была уже только тьма.

К южному склону холма, в долине, притулилась сыромятня, и дубильщики кож явно с давних пор повадились сносить сюда отходы своего производства и сбрасывать их в эту трещину, ничуть не заботясь о последствиях, так что вокруг все было буквально завалено обрывками вонючей полуобработанной кожи и пропитано запахами гниения и мочи. И еще какой-то запах доносился из глубин трещины, стоило заглянуть за ее край. Холодный, острый, землистый, запах этот заставил Олдера отпрянуть назад.

— О, как все это печально! Какой стыд! — громко воскликнул Сеппель, с отвращением глядя на кучи вонючего мусора и видневшуюся вдали крышу сыромятни. Выражение лица у него при этом было, надо сказать, весьма странное. Но уже через несколько минут он заговорил с Олдером как всегда ласково и мягко:

— Эта пещера, или расселина, называется Аурун. На Пальне она известна с давних времен и помечена даже на самых древнейших картах. У нас ее называют также Губы Паор. Когда-то, когда первые люди пришли сюда с запада, пещера говорила с людьми. Но это было очень давно. И люди с тех пор изменились. Она же осталась такой, какой и была. И здесь ты сможешь наконец снять с себя свою неподъемную ношу, если хочешь именно этого.

— Что я должен сделать? — просто спросил Олдер.

И Сеппель подвел его к южному концу огромной трещины, где она сужалась и острыми морщинами уходила прямо в скальную породу. Он велел Олдеру лечь ничком и вглядываться в темные глубины, осторожно вытягиваясь и как бы проникая внутрь пещеры, опускаясь все ниже, все дальше от света дня.

— Держись за землю, прильни к ней, — сказал волшебник. — Это единственное, что может тебе помочь. Даже если она шевельнется, не бойся и держись за нее.

Олдер лег на землю, вглядываясь во тьму в узком каменном колодце пещеры. Он чувствовал, как толкают и колют его в грудь и бедра камни. Потом услышал, как Сеппель запел что-то высоким голосом, и понял лишь, что это Язык Созидания. Он чувствовал тепло солнечных лучей у себя на плечах и чуял трупный запах гнилых кож, доносившийся из трещины и от дубильни. Потом пещера словно глубоко вздохнула, и от резкого запаха земных недр у Олдера перехватило дыхание-, начала кружиться голова, и тьма словно ринулась вверх, ему навстречу, а земля под ним задвигалась, запрыгала, затряслась. И он прильнул к ней, слушая высокий голос поющего и дыша дыханием земли. А потом тьма поднялась до самого верха, охватила его целиком, и солнечный свет померк в его глазах.

Когда Олдер очнулся, солнце висело совсем низко над землей — красный шар, окутанный туманной дымкой, над западным берегом залива. Солнце он видел ясно, видел он и Сеппеля, который сидел с ним рядом на земле и выглядел очень усталым и каким-то печальным. Длинная черная тень тянулась от него по каменистой земле среди других таких же длинных теней, отбрасываемых скалами.

— Ну вот ты и пришел в себя! — услышал Олдер голос Оникса.

И только сейчас осознал, что лежит на спине, а голова его покоится у Оникса на коленях. Какой-то камень больно впился ему в спину, и он сел, извинившись за причиненное беспокойство; голова у него кружилась.

Они пустились в обратный путь сразу, как только Олдер смог стоять на ногах, потому что путь был неблизкий и было ясно, что быстро идти не сможет ни он, ни Сеппель. Уже глубокой ночью они добрались наконец до Лодочной улицы и распрощались с Сеппелем, стоя в полосе света, падавшей из раскрытых дверей соседней таверны. Сеппель все время вопросительно поглядывал на Олдера, а на прощание сказал с несчастным видом:

— Я сделал, как ты просил.

— И я очень тебе за это благодарен, — ответил Олдер и протянул волшебнику свою правую руку, как это принято на Энладских островах. И через мгновение Сеппель неуверенно коснулся его протянутой руки, и они расстались.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});