"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Анин Александр

Он осторожно присел, подобрал револьвер, потерявший хозяина. Казалось, оружие само ткнулось ему потертой рукоятью в ладонь. Машинально проверил барабан. Чутко, будто к зверю в агонии, направился к Первому, переступая трупы.

Лин лежал с закрытыми глазами. Не дышал.

Могло ли Нилу так повезти?

Крокодил опустился на корточки, осторожно подвел дуло к виску мальчика. То потянулось, ткнулось, как любопытный собачий нос.

Рядовая разборка в дебрях Лута. Хищники и жертвы, выживание, пожирание. Никто не станет копать глубоко. Если вообще Серебрянке повезет пристать к Хому. Сколько таких вот пустышек нарезает бессмысленные спирали по Луту, порождая байки о призраках?

Лин открыл глаза. Точнее, один глаз — левый, черный от зрачка. Правую половину лица маской лакировала кровь. Скосился на Нила. Страха Крокодил не заметил.

Лин моргнул. Опустил ресницы. Не испуганно — устало. Он не дрожал, не стенал, не просил пощады.

Зато руки у Нила вдруг заплясали. Его когтистые железные пальцы держали чужую жизнь. Казнить или миловать — теперь решал он.

Тряпка. Давай же, второго шанса не представится…

Мальчик умирал. Какой бы ловкий он ни был, сложно жить, когда в тебя стреляют в упор матерящиеся от страха наемники. Нилу, в принципе, можно было даже не трудиться. Достаточно просто сидеть рядом. Немного обождать. Ничего не делать.

Крокодил взвыл. Крокодил грязно выругался, вскочил, по дуге швырнул безвинное оружие за борт. Продолжая сыпать проклятиями, пробрался к своей сумке, вытащил скрученный, скрюченный ихор, с третьей попытки вбил нужный адрес. Если парень продержится до Спицы, то пусть живет, так тому и быть.

Вернулся к Первому, на адреналине, без натуги оттащил нашинкованные трупы наемников к бокам-бортам. Сел рядом с мальчиком.

Погладил холодеющий висок.

— Держись, малыш.

Откинулся к флагу, прижался горячим затылком. Прикрыл глаза. Лут, Лут, ты знаешь мою историю…

***

— Знаешь, кто я?

— Знаю.

Нилу стоило труда держаться прямо. Еще вчера сиделец Хома Альбатроса, Хома-тюрьмы строгого режима, еще вчера калека и коллега тысячи заключенных. Сегодня— свободная птица. Насколько может быть она свободной, с якорной цепью на лапе.

Хом Бархатцев, так, кажется, звалось это место.

Его сопровождающие отступили в тьму огромной залы, сводчатые потолки тянулись вверх и вверх, а из всего освещения водились лишь рудничные лампы с заключенными в них бабочками. Эндемики страшно далекого полудикого Хома Сиаль, кажется.

Но даже в этом неярком, словно дождем размытом свете видно было драгоценное сияние жил пород, складывающих стены и пол.

Та, с кем он говорил, имела власть, лишь на пару ступеней отстающую от безмерной власти Башни. Мама Ама, Ама де Каса, Хозяйка. Королева. Одна из церр Ведуты.

Каменная баба, шептались за спиной те, кто еще мог говорить.

Сегодня Нил лично убедился, как они правы.

Женщина говорила низким, грудным голосом, протяжным и тягучим. Она носила вуаль, тяжелое, прихотливо расшитое бисером и самоцветами платье, в поясе перехваченное удавкой. И в полутьме лицо ее оставалось прикрытым кружевным забралом.

Подол в пол не столько скрывал, сколько подчеркивал.

Ама поняла его взгляд. Изящно, двумя пальцами зацепила парчу и приподняла подол, точно светская кокетка, дарящая поклонника видением щиколоток.

Вот только щиколоток там и в помине не было.

Все, что ниже пояса, представляло собой кусок грубой, грязной каменной породы.

Проклятие. Заклятие.

— Думаю, теперь нет нужды объяснять, для каких целей мне нужна карта.

Нил кивнул. Кивнул еще раз, поразившись своей немоте.

Карта Вторых. Вещь без Имени, вещь без души, мертвая вещь. Трофеит, один из листового списка Лута, известный не меньше, чем Книга Глубины или Вожжи. Владетель ее мог претендовать на благосклонность Башни. Хозяин Башни мог рассчитывать на исполнение желания. Одного. Заветного.

Крокодилу не надо было угадывать заветное желание каменной бабы.

***

Тамам Шуд открыл глаза.

Пошевелился, и песок с шорохом полился с широких плеч, шелковой волной скользнул с бугристого торса, точно золотая мантия. Тамам Шуд медленно поднялся. Один, словно на заре рождения или на пороге смерти. Солнце стояло в зените. Тамам Шуд встретил его взгляд, как равный, не склонившись.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Обритую голову колол песок. Пальцы помнили сырую мягкость скальпа предшественника — так, по закону Нума, переходила власть. После поединка его обрили и четырьмя иглами окрутили голову венцом. Теперь снять корону можно только вместе с головой.

Тамам Шуд хлопнул в ладони.

На первый хлопок вздрогнули, задышали барханы. На второй — заструились, точно змеи. На третий — не стало песка, перед Тамам Шуд предстало войско, и сухо, жадно горели янтарные глаза тонконогих локуста.

Пора, сказал он.

Войско отозвалось протяжным гулом, визгом локуста, шелестом раскрывающихся крыл…

Глас звал его.

Когда-то его народ выбили за пределы нижней границы. Но теперь — теперь их сила превосходит все возможности нынешних праздных обитателей.

Тамам Шуд знал — сегодня его Хангары идут в последний поход.

Сегодня они возвращались домой.

Евгения Ульяничева

ПВТ. Тамам Шуд

Глава 1

Нил ждал.

Самым странным в этом ожидании оказалась тяжеловесность всегда летучего времени. Нил чувствовал его медленный ход физически, каждым ромбом чешуи.

Ни звука стороннего, ни вздоха, только компания мертвых людей и полумертвого Оловянного. Над мальчиком он и стоял, не зная, что делать дальше.

Нил ждал, но все равно вздрогнул, когда на корабеллу впорхнула — пуха легче, снега белее — слепая птица Спицы. Омахнула круг над палубой, притянулась на грудь Первому. Задрожала тонкими бумажными крыльями, обнимая окровавленную голову, засияла нежной лазурью.

Крокодил перевел дыхание. Мальчик должен был выжить. Если не подвел маркер Скорпионова брата, среди кучи парной убоины метящий живого.

Вообще Спицу обходили подальше даже те, кому повезло не разделить участь его пациентов. Внешность диктовала прозвище, или наоборот, но мужик был мастером своего дела. Золотые руки, даром что по локоть в крови и дерьме.

Пожалуй, из Скорпионовых братьев, этой творческой гильдии врачей-нелегалов, потчующих скальпелем и медикаментами преступную масть Ведуты и Тренкадиса, Спица был одним из самых даровитых.

Врач воров никак не прокомментировал раскидистый мясной прилавок на корабелле. С щелчком раскрыл веер Хома Оми — и птица послушно легла на натянутое полотно, слилась с шелком.

Спица брезгливо переступил распластанное тело наемника. Склонился над Оловянным, деловито пощупал шейную жилу. Цыкнул. Из кармана вытянул плоскую, узкую лаковую шкатулку. Откинул крышку, отодвинул дно, выпуская на воздух легчайших мурашей. Те обсели Оловянного, резво разбежались по всему телу. Спица отслеживал их перемещения в черном зеркале, утопленном в изнанку крышки. Мурашки скользили, а в зеркале отображались яркие нити их движения, обнаруженные разрывы тканей и перебитые кости.

В конце диагностики Спица достал из шкатулки небольшой ключ, вставил его в торец и шкатулка зазвенела-запела. Мураши, все как один, запрыгнули обратно в шкатулку. Спица захлопнул крышку, задумчиво почесал длинный журавлиный нос. Оценивающе поглядел на Крокодила.

Скорпионовым братьям платили вперед. Словом или делом.

— Свинца в нем больше чем меда в сотах. Могу чучело набить. Недорого.

Нил молча протянул Спице ихор, скрученный наподобие бумажного листа и стянутый пояском жирного перстня. Перстня с бубоном сапфира. За такой глазок можно было выкупить себе виллу на Хоме Бирюзы.

— Ага, — удовлетворенно кивнул Спица, пряча подношение в задний карман узких модных брюк, — так что подавать, жизнь или смерть?