Творения. Том 1 - Ефрем Сирин

Невестоводитель её есть Божественный апостол Павел, мудрый архитектон, который прежде разорял и опустошал её, имея ревность о законе, но не по разуму. Именуясь ещё Савлом, он все приводил в волнение, смятение и великое замешательство, влача и мучая всех, чтущих Христа, заключал их узниками в темницы. Дыша прещением (угрозой) и угрожая беспримерным убийством тем, кто хотел благовествовать проповедь, он с великим тщанием разыскивал их и в чужих городах, изведывая (разузнавая), не найдется ли и здесь кто-либо, исповедующий имя Христово. Так ненавистно ему было самое Имя, сладостное и вожделенное для всех людей, спасшее человеческий род от заблуждения! И, сильно раздраженный на учеников Слова, окрыляется Савл посланиями от архиереев, чтобы, если найдет кого, исповедующего имя Христово (мужчин и женщин), связанными передавать на мучение начальнику области и подвергать их смертной казни. Но, воззванный с неба Человеколюбивым Владыкой, удержан он на пути, по которому спешно шел с самым злобным намерением. Ему сказано: «Савле, Савле, что Мя гониши (Деян. 9:4), не зная силы власти Моей? Удержи, наконец, неблаговременную ревность свою, и перестань гнать поклоняющихся Мне». Савл же, у которого телесные очи ослеплены были избытком несравненного света от Глаголющего ему из светлого облака, лежал в изумлении. Хотя глаза его были открыты, но не видел он никого из спутников. Прияв в себе слово, как рыба уду, извлечен он из глубины. Слепота послужила ему на пользу. Освободившись от житейской именитости и от иудейских обычаев, последовал он с этого времени за Христом. Вверженный в купель сладких вод, внял Христову призванию и, переименованный Павлом, дал упокоение ученикам Христовым и, сделавшись надежным проповедником и крепким столпом веры, всегда учил, яко Сей есть Христос (Деян. 9:22); а через некоторое время от преизбытка любви и душу свою предал. Ибо так от всего сердца возлюбил Христа, что всецело вверг себя в опасности, и желая доказать горячность своей любви, какую имел к Нему, так писал всем: Кто ны разлучит от любве Божия? Скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота телесная, или беда, или меч? и даже перечислил, говоря: ни Ангелы, ни начала, ниже силы… ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможет нас разлучити от любве Божия, иже о Христе Иисусе Господе нашем (Рим. 8:35, 38–39).

Кто может ныне сказать, что так любит Сотворившего и Спасшего нас? Кто так от всего сердца пренебрегает миром и с такой легкостью отказывается от всего, что в мире? Будет ли кто в состоянии стать выше страстей и избегнуть уз тщеславия? Кто всесовершенно отрекался и самой тени вещей и, все оставив, понес крест за Христом, Который решительно говорит желающим слышать: ещё кто грядет ко Мне… и не отречется всего своего имения, не может быти Мой ученик (Лк. 14:26, 33). А если кто удерживает у себя даже и малость какую из имения, то согрешает тогда, потому что не отрекся всесовершенно от собственности, но пришел ко Христу с недоверием и сомнением. Поэтому такому человеку должно отвергнуться себя самого и, взяв крест, последовать Христу. Как пригвожденный телом ко кресту ничего не может поднять, так распявшийся мирскому да не привлекается ничем житейским, чтобы не уподобиться в этом Анании и жене его, которые скрыли принадлежащее Богу. Ибо апостол Павел так во всем отлучил себя от житейского, что говорил и писал: мне мир распяся, и сам аз всецело распяхся миру (Гал. 6:14); и вменяю вся уметы быти, да Христа приобрящу, Которого и возлюбил я (Флп. 3:8).

Ему подражая, славные мученики предавали себя на всякое мучение, взирая на Самого мудрого Учителя, Вождя и Победителя в этой брани, Который стал путеводителем для всех желающих обрести наслаждение вечной жизни. И охотно пострадав с великим терпением, вот, ублажаются они во веки веков. Ибо все мы обязаны с похвалами воспевать подвиги святых, потому что они с мужественным духом потрудились умилостивить Бога, дав кровь свою в очищение всех нас; как незлобивые, нескверные и непорочные агнцы принесли они себя во всесожжение за нас, став начатком за весь народ, и души свои предав в благоприятную и благоуханную жертву Богу, по примеру трех доблестных отроков, этих блюстителей закона и проповедников Божиих. С ними прославим и мы Спасителя мира. Ему слава и держава во веки веков! Аминь.

Слово об Аврааме и Исааке

(По славянскому переводу, часть I. Слово 109)

Переселил Бог праведного Авраама от сродников его и от всех ему своих; терпит он бедствия на чужой стороне и с упованием ждет исполнения обетования. Великое налагается на патриарха испытание, которым и доказана твердость его перед Богом. Много проходит времени; юность, наконец, увяла как цвет; старость при дверях; природа, преклоняясь к дряхлости и терпя свойственное ей, изнемогла; и в нем, и в супруге его угасли от старости и крепость, и способность к чадородию; у обоих тела, с утратой их юности, стали согбены по закону естества. Но сильна была в них надежда на Бога. Она не только не старела, но даже была непреодолима.

Поэтому-то, сверх упования, Авраам родил Исаака, который во всем прообразовал собой Владыку. Ибо было не делом естества, чтобы мертвая утроба зачала, и сухие сосцы снабжали млеком Исаака; не делом естества было также то, что Дева Мария зачала без мужа и без растления родила Спасителя вселенной. Господь Сарру в старости соделал матерью, а Марию после рождения показал Девой. Ангел говорил патриарху, когда он сидел при входе в шатер свой: в сие время… будет Сарре сын (Быт. 18:14). Ангел в Вифлееме сказал Марии: и се, зачнеши во чреве и родиши сына… Благодатная (Лк. 1:31, 28). Рассмеялась Сарра, зная свое неплодство, смотря на омертвение, не поверив слову. «Как этому быть, — говорит она, — когда я и Авраам не способны уже к плодоношению?» Недоумевала и Мария, видя свое девство и храня его печати нерушимыми: како будет сие, идеже мужа не знаю? (Лк. 1:34). Ибо обетование было странным для естества. Но сверх упования Давший Сарре Исаака, от Девы Сам родился по плоти. Обрадованы были Сарра и Авраам, когда родился Исаак, как сказал Бог; обрадованы были Мария и Иосиф, когда родился Иисус, как сказал Гавриил; обильно текли в уста Исааку источники млека от заматеревшей летами; обильно сосцы Девы источали млеко Питающему все концы мира. Кто сказал бы Аврааму: Сарра будет кормить детей грудью? — восклицала неплодная (Быт. 21:7). «Кто сказал бы людям, что Я, Дева, родила и питаю млеком?» — говорила Мария. Не ради Исаака смеялась Сарра, но ради Того, Кто родился от Марии. И как Иоанн взыгранием, так Сарра смехом выразили радость. Младенец возрастал, приходя в цветущий возраст юношей; был строен и прекрасен, с лепотой тела ежедневно преумножал в себе и доблести душевные, приводя в восхищение родителей. Подражайте этому и вы, у кого есть дети. Как восхищается отец, видя юного сына, и как радуется, примечая, что отрок успевает и прилежен к наукам!

Но когда Авраам, видя это, радовался, наложено на него было искушение и тяжкое испытание, чтобы соделалось явным, чему отдает он более предпочтения — естественной ли склонности, или любви к Богу? Пересказывая об этом болезненном искушении, прихожу я, возлюбленные, в трепет и ужас. Бог снова беседует с Авраамом и, называя его по имени, говорит: поими сына твоего возлюбленнаго, егоже возлюбил еси, Исаака… и вознеси его тамо во всесожжение, на едину от гор, ихже ти реку (Быт. 22:2). И когда Бог начал ему говорить: Аврааме, Аврааме (Быт. 22:1), — с готовностью повиновался он, ожидая более милостивого усугубления (усиления) благодати, без сомнения пребывая в том чаянии, что или сочетает его браком, или устроит брачный чертог ему; а через это придет к своему концу благословение о семени и умножении рода, как было дано обетование. Но обратим внимание на продолжение слова: поими сына твоего возлюбленнаго… единственного твоего (Быт. 22:2). Видишь ли, какие острия имеет у себя слово, как уязвляет оно отца, какой возжигает пламень в естестве, как возбуждает нежную отеческую любовь к сыну, называя его и единственным, и возлюбленным, чтобы от подобных наименований вскипевшая к сыну любовь искусила силу воли? И вознеси его тамо во всесожжение на едину от гор, ихже ти реку.

Что ощутили вы, выслушав это? Как не лишились чувств при этом повествовании вы, которые сами отцы и по природе ясно знаете нежную привязанность к детям? Вам известно, очень хорошо известно, как отеческий слух принимает повеление убить единственного сына. Кто не ужаснулся бы при таких словах? Кто не отвратил бы тотчас лица? Кто при этом повелении не пожелал бы лучше умереть, нежели принять слово? Или кто не стал бы ему прекословить, в защитники своего дела призвав самую природу? «Почему повелел быть этому, Владыка? Для чего изрек Ты это страшное слово? Для того ли восхотел сделать меня отцом, чтобы внезапно сделать детоубийцей? Для того ли дал вкусить мне сладкий дар, чтобы показать из меня притчу всему миру? Своими руками предам я на заклание отрока? Родной кровью осквернив десницу, сделаюсь детоубийцей? Ужели так повелеваешь и столь услаждаешься подобными жертвами? Приказываешь убить любезнейшего сына, который, как ожидал я, предаст погребению меня с Саррой? Такой ли, скажи мне, сооружу ему брачный чертог? Такое ли приготовлю брачное веселье? И зажгу для него не брачный светильник, не свет радостей, но погребальный огонь? Так ли я увенчаю себя? Так ли устрою брачное ложе и окружу его ликами поющих? Так ли буду, как сказал Ты, отцом народов, не удостоившись иметь и одного сына?»