Бездна голодных глаз - Генри Олди

Пока все шло хорошо. Слишком хорошо. И я понимал, что должен… — а вот что именно я должен, я как раз и не понимал до конца.

А потом я нашел вход в нижние ярусы храма, на нижних ярусах я нашел библиотеку, а в библиотеке я нашел библиотекаря.

Вернее, сперва услышал голос.

— Здравствуйте, молодой человек, — сказал голос. — Вы что-то ищете?…

Сначала я не понял, что обращаются ко мне. Я вздрогнул, огляделся и увидел стремянку, раскрытую у дальних стеллажей. На верху ее сидел толстый человечек, а на полу рядом с лесенкой стоял столик с большой растрепанной книгой в черном переплете.

В одной руке у библиотекаря был целый ворох рукописей, а другой он пытался одновременно держаться за перекладину, и при этом не выпускать пузатый бокальчик дутого стекла. Я принюхался и мгновенно понял причину столь бережного отношения к бокалу. Этот запах нельзя было спутать ни с каким другим.

— Здравствуйте, — ответил я, подходя к стремянке. — Вы знаете, я тоже очень люблю хиразский бальзам. И неоднократно слышал, что в компании он гораздо полезней для желудка.

Библиотекарь наконец догадался сунуть рукописи подмышку, ухватился за перекладину, высвободив руку с бокалом, пригубил напиток и посмотрел на меня с задумчивой меланхолией.

— Вы — лакомка, — сообщил он вполголоса. Потом снова пригубил бальзам, еще немного подумал и добавил: — Я тоже лакомка. Бутылка под столом, бокал — там же. Много не наливайте.

Меня несколько удивило наличие второго бокала, словно специально приготовленного, но я не стал искушать судьбу лишними размышлениями. Я послушался совета, покатал на языке божественный напиток и принялся изучать моего гостеприимного хозяина. Да, он мог позволить себе обращение «молодой человек», глядя на меня с высоты не только лестницы. Мои тридцать семь здесь иначе не смотрелись.

Лет шестьдесят — шестьдесят пять, самый расцвет бодрой, деятельной старости при спокойном образе жизни и хорошем питании. Чем-то он напоминал Трайгрина, Предстоятеля Эрлика — такой же сытенький, благостный, а взгляд настойчивый и с острым прищуром…

Как игла в вате.

Дольше молчать было неудобно.

— Вы, как я вижу, чернокнижник? — улыбнулся я, хлопнув рукой по черному переплету фолианта.

Мои слова вызвали мгновенную и бурную реакцию. Библиотекарь живо слетел с лесенки, отобрал у меня книгу и успокоился только тогда, когда засунул ее в непроходимые дебри стеллажей.

— А вы случайно не из храмовых ищеек? — поинтересовался он, хмуря светлые брови. — Или просто сперва говорите, а потом думаете? Во времена Большого Пожара, когда искоренялся Пятый Культ, такого заявления хватало, чтобы невинного человека тут же посадили на кол. Это сейчас, говорят, послабление вышло — плетей дадут и отпустят…

Я чуть не подавился бальзамом.

— Пятый Культ? — невинно переспросил я, кашляя и утирая слезы. — А нельзя ли поподробнее? Я, знаете ли, приезжий…

Он даже и не подозревал, насколько я — приезжий…

Библиотекарь мне попался знающий и разговорчивый. Похоже, он измаялся в поисках слушателя и теперь отводил наболевшую душу. Вся дальнейшая беседа выглядела одним сплошным монологом с паузами для моих наивных вопросов, а также изумленных или восторженных возгласов (с мысленными вставками).

В сжатом виде все выглядело следующим образом:

В глубокой древности различных культов, культиков и совсем уж крохотных, домашних божков была тьма-тьмущая. И, согласно принятому мнению, поначалу они каким-то образом уживались между собой, деля сферы влияния.

(Я-то понимал, что уживались не культы и не боги, а их Предстоятели, которые успешно питались верой, отведенной на долю соответствующих богов, и довольствовались малым. Способность потреблять веру, насколько я знал, передавалась от Предстоятеля к его преемнику, но как это происходило, я не знал, и также не представлял себе дальнейшей судьбы старого Предстоятеля, ушедшего, так сказать, на покой.)

Но постепенно одни культы начали возвышаться над другими, поглощая более мелкие (так Эрлик, Зеница Мрака, растворил в себе Шиблу-Исторгателя Душ, Кербета-из-Круга и прочих; Инар-Громовержец поглотил Огненного Тэрча, Хэрмеша-Громовика, Аввейского Бича… остальные преуспели в этом деле ничуть не меньше).

Со временем в государственной религии наметилось пять наиболее мощных культов. (Пять! Пять, а не четыре!…) Они практически не пересекались в делах веры, и делить им было нечего или почти нечего. Эрлик, Зеница Мрака и Сиалла-Лучница, Мать-Ночь Ахайри и Инар-Громовержец… смерть и любовь, ужас хаоса и пламя власти…

Пятым был Хаалан-Сокровенный, Отец Тайного знания. Или Искушенный Халл, как его иногда называли последователи.

(Тайна — основа любой веры, а культ Хаалана претендовал на единоличное владение ею. Более того, насколько я понял из туманных намеков собеседника, на своих закрытых бдениях чернокнижники — последователи Сокровенного — провозгласили его Единственным и ушли в мир проповедовать новый путь.

Да, неглупый Предстоятель был у Искушенного Халла… Попытаться создать целую армию Мифотворцев, обученных кое-каким трюкам и берущих количеством — идея превосходная! Он только не учел одного — поскольку считал этот вариант невозможным — и жестоко ошибся! Впервые четыре культа, четыре Предстоятеля объединились против одного — и победили.

Надо будет прощупать Лайну насчет этой баталии…)

Храмы Хаалана были разрушены в связи с решением властей и слухами об извращенных обрядах и оргиях; чернокнижники оказались вне закона, и было запрещено даже упоминать в присутственных местах имя Отца Тайного знания. Но говорят, что где-то в тайных капищах, скрытно, как и положено адептам Хаалана-Сокровенного, еще существует Пятый Культ; и его последователи не теряют надежды на то, что их гонимый и униженный бог в конце концов займет подобающее ему место — и тогда…

Мы допили бутылку, и я пообещал раскрасневшемуся библиотекарю захаживать почаще. И я был благодарен ему не только за бальзам.

Теперь я знал то, что хотел. Еще не все, но достаточно, чтобы эпидемия, обрушившаяся на Мифотворцев получила имя: Хаалан-Сокровенный, в будущем — Единственный.

Вернее — его Предстоятель.

10

…Неясный шум разбудил меня. Я сел на постели, сунул ноги в мягкие туфли и долго вслушивался. Глухая тишина властно царила в храме. Ни звука. Померещилось, наверное… Да, но отчего я проснулся?

В следующий момент совсем рядом послышались шаги. Они медленно, но верно приближались, шлепая в гулких переходах всей тяжестью явно немалого веса… Рука моя безошибочно нашарила холодную рукоятку кинжала в изголовье — покинув Дом, я старался всегда иметь при себе оружие, хотя и понимал всю его тщету — но сейчас я с удовлетворением отметил, что пока я шел к двери, ни одна половица не скрипнула.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});