Истина. Осень в Сокольниках. Место преступления - Москва - Эдуард Анатольевич Хруцкий

листву дубов.

Штиммель пошел по аллее. Медленно, словно экономя силы для броска.

Вот он, крохотный, заросший тиной пруд. А на берегу бело-розовое здание пансиона «Верта».

Штиммель вошел, звякнул звонок.

Навстречу ему поднялся крепкий мужчина в табачного цвета рубашке и джинсах.

– Привет, Шандор.

– Привет, – мужчина усмехнулся, – если ты пришел сюда, значит…

– Правильно.

– Вещи и документы в твоей комнате.

– Мне нужна венгерская виза.

– Считай, что она у тебя есть. Какой паспорт возьмешь?

– На фамилию Гербер.

* * *

Роман Гольдин и Филин ужинали. Они сидели на терраске, обвитой плющом, за круглым, уставленным закусками столом.

– Давай.

Филин налил Гольдину водки, настоянной на почках смородины.

– Смотри, почти совсем зеленая, – усмехнулся Гольдин, поднимая рюмку.

– Одно здоровье, а не напиток, – сказал Филин, но себе почему-то налил марочного портвейна «Черные глаза».

– А ты почему не пьешь, раз здоровье?

– А я, – Филин медленно, со вкусом выцедил портвейн, – а я к этой гадости привык. В свое время, Рома, когда ты еще в пеленки писал, я уже был вор-законник. Знаешь, в нашем мире тоже иерархия была, как в КПСС. В общем, мелочь всякая и паханы. Они вроде секретарей. Пахан во всем должен был от мелочи отличаться, так что на мельнице, иначе это катраном зовется, или просто на хазе, в загул подлинно делового по манере можно было отличить. Он, может, дома водку в три горла жрал, а на людях дорогие напитки, еда дорогая, ну, конечно, одежда, и часики «Лонжин» рыжие, и баба чтоб как на картинке.

– Так когда это было, – засмеялся Гольдин, – тогда еще ходили кожаные рубли и деревянные полтинники.

– Давно, Рома, ой как давно. Но порядок был.

– Значит, и ты, Анатолий Степанович, против демократии?

– Я за твердую руку. Порядок в стране, значит, и в законе порядок.

Гольдин опрокинул рюмку, одобрительно крякнул:

– Хорошо. Я к чему говорю-то, – сказал он, прожевывая кусок рыбы, – разве такие масштабы тогда были? Нет. Сейчас мы крутим миллионными делами. Кстати.

Гольдин встал, взял кейс, скромно стоящий в уголке. Рукой отодвинул посуду на столе, положил кейс, открыл крышку и повернул его к Филину.

В чемодане плотно лежали пачки долларов.

– Твоя доля. Восемьдесят тысяч, мелкими, как ты и просил.

Филин несколько минут разглядывал деньги, потом погладил их.

– Это подачки, Рома, подачки. Мне нужна настоящая сумма.

– Будет настоящее дело – будет и сумма. Пока мы работаем по мелочи. Золото, камни, которые ты переправляешь нам, реализуются медленно. Слишком медленно.

– А что же ты хочешь?

– Наркотики.

– Ого! – присвистнул Филин.

– Вы ничего не понимаете. Сейчас идет война с латиноамериканскими картелями, ввоз наркоты резко сократился. А в СССР есть все главное – сырье.

– Ты хочешь, чтобы мы его тебе отправляли?

– Чтобы стать богатым, нужно отправлять готовый продукт. Кстати, у тебя же есть люди в таможне?

– Конечно.

– Сведи меня с ними.

– Рома, ты что, фраера нашел? Я дам тебе все свои связи, а ты сунешь мне еще один кейс и выгонишь меня из дела.

Гольдин захохотал, налил рюмку водки.

– Кстати, у меня в Вене произошел конфликт с Сережкой Третьяковым.

– Что значит «конфликт»?

– Ну, подстрелили его немножко.

– Немножко, – зло сказал Филин. – Немножко беременная, как говорят наши шалашовки. Где он?

– В госпитале.

– Я знаю Третьякова, он будет молчать.

– Дай бог. Но скоро он вернется в Москву…

– Я тебя понял, мы его уберем.

– Кстати, – засмеялся Гольдин, – а что ты говорил насчет шалашовок? Угостились?

– Вова! – крикнул Филин.

На пороге появился молчаливый Вова.

– Где Марина и Лена?

– Ждут.

– Зови.

Через несколько минут на террасу поднялись две прелестные молодые женщины.

– Угощайся. – Филин встал и пошел в дом.

* * *

– Нет, подполковник, – высокий крепкий человек встал из-за стола, – еще раз нет. Нет среди наших такого клиента. Конечно, я понимаю, наши «афганцы» не мед и сахар. Кое-кто и с блатной шпаной связался. Но человека, о котором вы говорите, мы не знаем.

Корнеев сидел в Ассоциации воинов-афганцев.

Кабинет зампредседателя больше напоминал Ленинскую комнату воинской части, по стенам были развешаны плакаты, фотографии, карты.

– Мы не любим милицию, – твердо сказал зампред.

– Я ее сам не очень люблю, – буркнул мрачно Корнеев.

– Но тем не менее мы сделаем все, чтобы помочь вам, тем более у Саши-вертолетчика татуировка больно заметна.

– Да, три офицерские звездочки на правой руке.

– Послушайте, подполковник. – Зампред сел рядом с Корнеевым на диван. – У нас в училище парень был, Алеша Комаров, так его за дела всякие выпустили младшим лейтенантом. Он тогда себе по пьянке звездочку на плече наколол.

– А ведь это мысль, Сергей Сергеевич, ей-богу, мысль. Может, наш Саша просто в училище был военном.

– Запросите. Вертолетчиков не так много школ готовит.

Кафтанов курил и, казалось, совсем не слушал Корнеева. Он листал дело, что-то выписывая в блокнот.

– Значит, так, Игорь. – Кафтанов встал, подошел к окну. – Пока ничего нет, так я понимаю.

– Это с какой стороны смотреть, – мрачно ответил Корнеев.

– А с любой. Машина «ягуар» угнана у некой Сомовой Натальи Борисовны. Авто это она пригнала из Польши, где приобрела его за валюту.

– Наталья Борисовна Сомова, по установочным данным, пять лет занималась проституцией, а теперь стала фотомоделью.

– Ты наши данные в суд не понесешь, не то время.

Кафтанов опять сел за стол.

– Убитый мною Григорьев Олег Тимофеевич по нашей картотеке проходит как рэкетир.

– Это опять агентурные данные.

– Мы сейчас отрабатываем связи Сомовой и Григорьева.

– Что-нибудь есть?

– Пока немного. Знаем только, что Григорьев был в кунцевской группировке, потом ушел работать на солидного хозяина. Сомову несколько раз видели с ним. Думаю, что машину Наталья Борисовна приобрела…

– Думай не думай, – перебил его Кафтанов, – приобрела, и все. Начинай работать с ней. Что по Саше-вертолетчику с Патриарших прудов?

– «Афганцы» такого не знают. Я запросил горвоенкомат.

– В показаниях Козлова есть одна любопытная деталь: «Вертолет поднялся как-то странно и пошел над деревьями, все время заваливаясь.» Видимо, пилот был неопытный. Следовательно, запрашивай все летные училища, военные и ГВФ, отрабатывай всех исключенных москвичей.

– А если он не москвич?

– В показаниях Акимова целый абзац их разговора о Москве. Москвич он.

– Хорошо, я отработаю эту версию.

– Теперь внимательно слушай меня, Игорь. Есть СП «Антик». Сначала убивают австрийца Мауэра, потом покушаются на жизнь вице-президента Сергея Третьякова. Он лежит в госпитале в Вене. Теперь еще некто Лебре, наемный убийца. По всем данным, этот человек к нам въехал, а обратно не выехал. Все погранпосты дали сведения. Нет такого человека. Значит, или он выехал по другому паспорту, или он здесь.

Кафтанов поднял