Юбер аллес (бета-версия) - Юрий Нестеренко

Фридриху взял салфетку и протянул ему. Михаил, наградив Власова благодарным взглядом, осторожно взял салфеткой грязное место, оторвал, скомкал.

- Тут у меня вариант, - принялся объяснять он, перекладывая бумажки, - который в сборник... Только я сам читать буду, иначе вы не поймёте.

- Почему? - удивился Власов. - Я прекрасно понимаю по-русски. Если, конечно, это нормальный русский язык.

- Вот именно, - Михаил скривился. - Поэтому я предлагаю черновой. В сборник пойдёт вот что, - он протянул Фридриху тот самый листок с оторванным углом. - Посмотрите. Тут начало.

Власов, морщась - света от единственной люстры явно не хватало, - приблизил бумажку к глазам.

"Ещё к вопросу о потенциальных смыслотрассах перекомпоновки вмещающего континуума немецкоориентированных общностей", - прочёл он вслух название. - "Согласно данным когнитивной психологии, социумически заданный мыслеобразный ряд, индуцируемый категороморфемой заданного-пребывания-в-покое, в отличие от катастрофического по смыслонаполнению образа насильственной или естественной трансформации, обладает свойствами коллективного аттрактора. Сколько-нибудь продолжительное подкрепление этого категороморфемного ряда эмпирическими интенциями вызывает к жизни архетип вечносущего эона, каковой образ фреймирует экзистенциальный опыт индивида..."

- Нет, это не по-русски, - Власов отдал листок.

- Я же говорю, - пожал плечами молодой человек. - Мне тоже этот птичий язык во где сидит. Но по-другому не напечатают, только в этих сборниках и только таким... способом, - Михаил не нашёл лучшего слова.

- А оппозиционная пресса? То же "Свободное слово"? - поинтересовался Фридрих. - Насколько мне известно, они регулярно публикуют обращения вашего лидера?

- А, эти... Их только голодовки интересуют. Серьёзная политическая аналитика им нахрен не нужна. - Михаил махнул рукой куда-то в сторону. - Хотите с переводом? Ну, на нормальный язык?

Не дожидаясь согласия, он согнулся над листком.

- О возможных причинах распада Райхсраума, - начал он, запинаясь и подбирая слова. - Как известно, обыватели боятся перемен и верят в стабильность существующего порядка. Если же он и в самом деле оказывается стабильным, его довольно скоро начинают считать вечным. Это в полной мере относится и к политике, особенно международной. В частности, обыватель некритически принимает своё время за конец истории. Это особенно применимо к нынешней политической ситуации. Двухполюсное устройство мира, разделённого между двумя блоками, американским и германским, неспособными уничтожить друг друга, представляется чрезвычайно стабильным. Эта стабильность основана на устойчивости тех социальных систем, на которые опираются блоки - то есть рыночного капитализма и национал-социализма. Обе эти системы хорошо изучены, все их достоинства и недостатки известны наперечёт. Практически исчерпывающий список дан в классическом американском учебнике политологии Бурдьё и Лумана... - Михаил чуть запнулся, - здесь я пропущу, тут цитаты, неинтересно... а, вот... - он взял следующий листок. Просмотрел его наискосок, потом долго шевелил губами, видимо, подбирая выражения.

- Неизученным, - наконец, сказал он, - остаётся только один вопрос: об исторической устойчивости обеих систем. Опять же, общим мнением является то, что западный капитализм подвержен кризисам, начиная от экономических и политических и кончая кризисами культуры и морали. Это соответствует самосознанию западного общества, ощущающего себя как находящееся в неустойчивом равновесии, на краю, и постоянно нуждающегося в экстренных мерах по своему спасению. На этом фоне Райх и его сателлиты выглядят блестящим примером бескризисного общества, успешно решающего проблемы чуть ли не до их появления. Это соответствует идеологии Райха, выстроенной вокруг идеи устойчивого развития. Райх не знает экономических кризисов, безработицы, социальная напряжённость сведена к минимуму, политическая жизнь контролируется из единого центра. Энергетический кризис шестидесятых практически не затронул Райхсраум, а экологических проблем, благодаря системе рационального природопользования, в Райхе не было вообще. Даже такое тяжёлое испытание, как новые информационные технологии, резко увеличивающие информационную открытость общества, - я имею в виду REIN - удалось в конечном итоге обратить на пользу режиму, причём не отступая от догматов национал-социализма, а, наоборот, опираясь на них. Тоталитарная практика контроля над сетью даже стала предметом национальной гордости...

- Что вы имеете в виду под тоталитарной практикой? - поинтересовался Власов.

- Ну, очевидно же, что вся сеть просматривается спецслужбами, - не понял Михаил. - А поскольку каждое высказывание подписано ключом автора и анонимности, как в западном Интернете, нет...

- Вы считаете это недостатком? - перебил Фридрих. - Приличные люди отвечают за свои слова, тем более дойчи. К тому же вам, наверное, не понравилось бы, если в REIN кто-то станет анонимно выкладывать клевету, порнографию и прочую мерзость, подписывать всё это чужим именем, и на него нельзя было бы даже подать в суд?

- Я не даю оценок, - раздражённо ответил Михаил. - Я не пишу о том, что мне нравится или не нравится. Если я говорю про тоталитарную практику, я имею в виду только то, что это практика тоталитарная, а не то, что она плохая. Или хорошая.

- Насколько я понимаю, тоталитарное - значит, исходящее от государства. Большую часть исков к пользователям REIN, в том числе и связанных с политикой, исходит от других пользователей REIN. Вам это известно?

- Не, ну понятно же, - начал Михаил, - что если историк опубликует у себя на штелке независимое какое-нибудь исследование, а на него подаёт в суд Союз Ветеранов, то, очевидно, за этим стоят спецслужбы...

- Вы не знаете наших ветеранов, - усмехнулся Власов. - Они дадут любым спецслужбам сто очков вперёд. Душу вынут за неправильный номер дивизии.

- Но вот была же история, когда разместили фото со зверствами дойчских войск в России, и этого человека засудили под каким-то идиотским предлогом... - начал было Михаил.

- Это вы в российских газетах вычитали? - прищурился Фридрих.

Михаил ответил взглядом исподлобья.

- Да. И я не вижу, почему в данном конкретном случае я не должен им верить.

- Потому что всё было не так. Сын одного уважаемого ветерана выложил у себя на штелке фронтовые фотографии из семейного архива. На них не было ничего такого, чего не бывает на войне. Например, сцена повешения красного комиссара. Вы можете найти то же самое в любом хорошем фотоальбоме на ту же тему. Но юноша, начитавшийся "Либерализирунг", снабдил их оскорбительными для достоинства дойчской армии подписями. Это случайно обнаружил ветеран, служивший вместе с его отцом. Попытки воззвать к памяти покойного успехом не увенчались. Тогда ветеранское общество подало в суд. Штелку убрали, юнцу пришлось заплатить штраф. Это вы называете "засудили"? И ещё сомневаетесь, что это была частная инициатива лично оскорблённых людей?

- У нас это описывали иначе, - пробормотал Михаил. - Но не принципиально. Так или иначе, Райх может контролировать сетевую активность. Причём открыто, обосновывая идеологией...

- А вас это возмущает, - закончил Фридрих. - Кстати, у вас есть штелка?

- Есть, - Михаил вздохнул. - Но там в основном литература. Фантастику пишу всякую.

- А то, что вы сейчас читаете, выкладывать не собираетесь? В нормальном виде, а не то, что для Лихачёва?

- Разумеется, нет, - поморщился Михаил. - Я же говорю, тоталитарный контроль. Так я могу продолжать?

- Продолжайте. Хотя слово "тоталитарный" всё-таки не подходит для описания ситуации с REIN, - нажал Фридрих.

- Не важно, как это организовано, - отмахнулся Михаил. - Дальше можно?

Власов кивнул.

- Мы остановились на том, что национал-социалистический режим кажется устойчивым, - сказал юноша и снова уткнулся в листки. - Характерно, что из этого исходят даже дойчские инакомыслящие и борцы с режимом. Несмотря на их публичные рассуждения о "гнилом нутре" национал-социализма и неизбежности его скорого краха, они сами в это не верят. Если национал-социализм рухнет, именно они станут первыми жертвами его падения...

Фридрих посмотрел на юношу с некоторым интересом, вспомнив, как сам думал о том же самом.

- Между тем, - продолжал Михаил, глядя в листочек, - перспектива крушения национал-социализма и распада Райхсраума куда более реальна, чем это представляется. И она тем более реальна, что связана не с недостатками национал-социализма, а с его достоинствами...

В этот момент Фридрих отключился, потому что снова поймал взгляд Фрау.

На сей раз она смотрела на него в упор - именно на него, прямо сквозь человеческую толщу, как сквозь воду. Взгляд был пристальным и лишённым даже тени симпатии, хотя и не враждебным. Так смотрят на человека неприятного, но зачем-то нужного.