По средам мы носим чёрное (СИ) - "Vastise"

Она уже пережила предательство и не раз, но надеяться, что Грейнджер простит то, что он сделал, за гранью реального. Малфой это знал.

Чувствовал.

Но больше так продолжаться не может. Слишком много грязи, обмана, фальши… Следовать идиотскому плану уже не выйдет, потому что он допустил фатальную ошибку: влюбился в Гермиону. И теперь скорее умрет, чем позволит причинить ей вред.

Точнее, он спасет ее, прежде чем проклятие окончательно завладеет его телом. Скрывать черноту, расползающуюся по телу, не было никаких сил. Мерзкие зелья не помогали, отрава проникла в самые кости и каждую секунду могла дотянуться до сердца.

Она должна знать правду. От самого начала до самого конца. Грейнджер заслуживает честности. И всего в этом гребанном мире, чего только пожелает. Он уже давным давно подписал бумаги, что все его имущество перейдет к ней. Даже чертовы метлы в подсобке и треклятое виски в шкафу.

Все портила дребезжащая надежда на их счастливое будущее, которая проросла внутри, обвивая легкие и не давая дышать. Новая магия вкрадчиво шептала, что Гермиона может спасти, может исполнить все несбыточные мечты, стоит только довериться пульсирующей энергии.

Нельзя рисковать. Даже если все получится, и ведьма вытянет проклятие, то оставалась Кирин. Та просто так не отступит. Захочет забрать все, что ему дорого.

— Ты безумно красивая, — Малфой запустил руку в спутанные кудри. — Словно предрассветный сумрак.

— Драко, я…

— Я не закончил.

— Прости, — прошептала девушка и опустила взгляд.

— Ты помнишь тот день, когда мы были в галерее? Тогда я впервые заметил, насколько ты прекрасна. Никогда бы даже не подумал, что смогу чувствовать то, что чувствую рядом с тобой, — Малфой продолжил играть с волосами, едва касаясь раскрасневшейся кожи. — Что бы сегодня не произошло, я хочу, чтобы ты это знала. Знала, что владеешь мной. Целиком и полностью.

— Зачем ты говоришь все это?

Грейнджер ощутила острый укол, будто он с ней прощается. Всегда сдержанный и холодный. Только не сейчас. Сейчас Драко показывал все то, что творится у него внутри, открывая все барьеры, разрушая ледяные стены.

— Не смей даже думать сдаваться, Малфой. Слышишь? Я прикончу Димитрову и всех ее приспешников, даю тебе слово. Только не смей говорить мне, что готов опустить руки. Не смей, понятно?! — она была готова разрыдаться. От его отчаяния, что пропитало насквозь всю комнату.

— Нет. Это сделаю я.

— Если ты думаешь, что я позволю тебе пойти туда одному, то…

— Если Кирин коснется тебя хоть пальцем, я обрушу на ее голову весь мир, — жестко ответил мужчина. — И прекрати торговаться. Дай спокойно признаться в любви.

— Тогда признавайся, — пухлые губы задрожали. Грейнджер едва контролировала накатывающую истерику. — Давай же, чего ждешь!

Драко не сдвинулся с места. Лишь едва заметно улыбнулся. Своенравная девчонка. За маской дерзости пытается скрыть страх и пылающий огонь.

— Подбираю правильные слова. Как насчет: я готов за тобой спуститься прямо в ад и обратно. Уничтожить всех на своем пути ради одного твоего взгляда. Вступить в общество по защите эльфов, если нужно.

— Как насчет простых слов «Я тебя люблю»? Когда будешь готов сказать мне это в лицо, тогда я перестану торговаться. А пока даже не надейся, что я буду стоять в стороне и смотреть, как ты пытаешься покончить с собой руками Димитровой, — выпалила ведьма. — Мы остановим ее вместе. Не хочу даже слышать о других вариантах. Я пойду с тобой. А если не терпится кого-то запереть в мэноре, то Джейн и Блейз подходят как нельзя кстати.

Она развернулась и, обмотавшись простынью, зашагала в ванную комнату. Резко закрыть дверь и не позволить ему вставить хотя бы слово. Его уверенность в собственной смерти из-за проклятия раздражала. Его отчаяние заставляло ее терять надежду. Его боль проникала в ребра и ломала их.

Все же так просто, черт возьми. Вытянуть дрянь, остановить Кирин, найти Гарри и остальных. На раз два. Словно обучиться Вингардиум Левиоса. Плевое дело же. Главное не поддаваться панике и не сдаваться. Представить, что это очередное задание, которое она выполнит с блеском.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Девушка услышала звук захлопнувшейся двери. Надо глубоко вдохнуть и выдохнуть. Драко уже смирился с тем, что умрет. Он знал это с самого начала. Может даже и раньше. Только вот он забыл важный элемент в своем идиотском плане. Грейнджер не собиралась сдаваться. И не собиралась его отпускать.

Она вышла из ванной и присела на кровать. Шесть недель изменили ее жизнь так круто, что голова шла кругом. Но впервые Гермиона ощущала себя свободной. Будто все, что происходило раньше, не имело никакого смысла. Будто этого никогда и не было. Будто прошлое — лишь страшный кошмар, который наконец-то закончился. Почти закончился.

Надо найти какую-то одежду. Если хоть что-то уцелело после прошлой ночи. На глаза попалась шелковая сорочка, мирно прятавшаяся под одеялом. Хотя бы что-то. По крайней мере, лучше, чем помятая простынь.

Удар поддых. Сильный. Ужасная боль растекается по каждой клетке. Ощущение, будто все внутренности попали в мясорубку и закрутились под острыми лопастями, которые кромсали и перемалывали на мелкие куски кости, кожу, мышцы.

Невозможно дышать. Ни одного чертового вздоха. Словно весь кислород из комнаты высосали, и оставалось довольствоваться остатками затхлого воздуха.

Гермиона попыталась встать, но ноги не слушались. Она стала тряпичной куклой, что едва могла контролировать ситуацию.

Только это не ее боль. Не ее эмоции. Карие глаза засветились фиолетовым сиянием. Дверь хлопнула минут десять назад, а это значит, что Драко уже нашел свою мать.

Грейнджер, превозмогая острую боль, шла так быстро, как только могла. Она нужна ему сейчас. И дело не в дурацком обещании, что девушка дала Нарциссе. Даже если бы та ничего не попросила и не сказала, ничего бы не изменилось.

Гермиона бы также стремительно неслась на помощь мужчине, который был дороже самой жизни.

Из-за своих эмоций она совсем забыла, что Малфой хотел до завтрака заглянуть к своей матери. Просчет стоил непозволительно дорого. Надо было держать себя в руках, но стоило ему начать говорить те дурацкие слова и наполнить ее сердце отчаянием, то из головы вылетело все остальное.

И теперь Драко увидел мертвую Нарциссу. Один на один.

По всему мэнору пронеслась огромная волна энергии такой силы, что стены задрожали. Грейнджер толкнула дверь и увидела Малфоя на коленях перед кроватью.

Мертвенно-бледное лицо выглядело будто его сделали из фарфора. Женщина словно спала глубоким сном. Только отсутствие пульса и дыхания говорило правду.

— Драко, мне так жаль… — Гермиона обняла его сзади.

— Я думал, что она еще не проснулась, — мужчина сжимал кулаки. — Я не смог спасти ее. Не смог.

По оголенным рукам расползались ужасные черные пятна. Боль. Злость. Безнадежность. Все это растекалось по венам. Туманило его разум.

Он аккуратно убрал прядь волос с лица Нарциссы. В голове с бешеной скоростью проносились такие мысли, что любая казнь показалась бы детской забавой по сравнению с виной, что в них таилась.

Все тело противилось жестокой правде. Не хотелось верить. Он допустил это. Оставил свою мать на пути, который вел к смерти. Не оказался рядом. Не определил, что та уже одной ногой за завесой.

Воспоминания. Все, что у него осталось от Нарциссы Малфой. И ничего больше. Как она учила его, как защищала, как лечила ободранные колени. Как купила ему первую палочку, как читала на ночь волшебные сказки, как колдовала забавные иллюзии.

Теперь каждый взмах ее ресниц похоронен в прошлом. И это все его вина.

Драко начал со всей силы бить по каркасу деревянной кровати. Боль требовала выйти наружу. Бессилие душило. Злость грязной пеленой окутала глаза.

С костяшек капала кровь. Послышался хруст костей. И треск мебели, которая едва выдерживала гневный натиск.

— Драко, пожалуйста. Ты должен взять себя в руки, — Гермиона попыталась успокоить мужчину. — Я знаю, что ты чувствуешь. Умоляю тебя остановись.