Отец Александр Мень: «Люди ждут Слова...» - Ив Аман

Наконец, религиозная литература издавалась, как и прежде, весьма и весьма ограниченно: несколько литургических книг для духовенства, ежемесячный «Журнал Московской патриархии», время от времени Библия или Новый Завет, причем тиражи были столь незначительны, что книги эти (их никогда не продавали в книжных магазинах) по–прежнему оставались недоступными большинству населения.

В защиту верующих, ставших жертвами репрессий, правозащитники писали письма и обращения. Отец Г. Якунин создал в 1976 году Христианский комитет для защиты прав верующих. За пять лет этот комитет по каналам самиздата распространил более четырехсот документов, в которых приводились сведения о посягательствах на свободу совести в СССР.

То и дело раздавались голоса, обличавшие пассивность иерархии перед властью. В частности, громкий резонанс вызвало письмо, написанное в 1972 году Солженицыным Патриарху Пимену, который незадолго до того сменил Алексия I, умершего в 1970 году[127].

Начиная с 1979 года антирелигиозная политика вновь заметно усилилась. Власть, казалось, вдруг осознала, что у молодежи пробуждается религиозное чувство, и решила противодействовать этому. Кроме того, чтобы московские Олимпийские игры 1980 года проходили без инцидентов, посчитали нужным удалить из столицы всех нежелательных персон. И наконец, общим ужесточением идеологии сопровождалось вторжение в 1979 году советских войск в Афганистан.

Прежде всего, власти попытались напугать и нейтрализовать активных христиан. Были арестованы о. Г. Якунин и другие члены Христианского комитета по защите прав верующих, несколько участников семинара Огородникова (сам Огородников уже был в Сибири), о. Д. Дудко. В июне 1980 года христианские круги испытали неприятное изумление: о. Д. Дудко появился на экранах телевизоров и публично покаялся в своей прошлой деятельности. Его духовные дети были смущены. Он уже прошел через ГУЛАГ, однако во второй раз, после нескольких месяцев заключения и моральной обработки, не устоял. На следующий день после выступления по телевидению его выпустили на свободу.

В те же годы была организована целая серия процессов. Двое из обвиняемых признали свою вину и отделались тем, что были осуждены условно. Кто бросит в них камень? Они просто переоценили свои силы: ведь именно они за пятнадцать лет до этого упрекали отца Александра в том, что он чересчур осторожничает. Один из них дошел до того, что сказал о. Александру: мы принадлежим к разным Церквам. Но остальные держались стойко и были приговорены к нескольким годам лагерей и ссылке. На суде в своем последнем слове о. Г. Якунин достойно и спокойно воздал благодарение за то, что ему позволено было принять участие в защите верующих. Огородникова судили повторно, и во время суда он проявил бесстрашие — бросился к окну, широко раскрыл его и обратился с речью к друзьям, стоявшим снаружи. Оба продолжали борьбу в ГУЛАГе, в частности объявляли голодовки, требуя, чтобы им разрешили читать Библию.

В годы после смерти Брежнева репрессии по всему антирелигиозному фронту усилились. До 1987 года никакой передышки для верующих не наблюдалось.

Глава 7

Пастырь нового поколения верующих

После разгрома «аббатства» и назначения в Тарасовку условия, в которых отец Александр нес свое апостольское служение, больше не менялись на протяжении примерно двадцати лет — до тех пор, пока советская власть в 1988 году не изменила радикально свою политику по отношению к религии. Отец Александр решил продолжать служение скромно, держась в тени и стараясь, насколько это возможно, избегать конфронтации с гражданскими властями. Он поставил себе целью быть доступным для нового поколения советской молодежи, которое начало освобождаться от иллюзий коммунистической идеологии, отвечать на возникающие у молодых людей вопросы, терпеливо вести их ко Христу. Во времена «аббатства» прихожан у него было немного, теперь же людей, ищущих с ним встречи, день ото дня становилось все больше. Молва о нем передавалась из уст в уста. Такая популярность стала волновать настоятеля, который пристально следил за ним. Кончилось это тем, что тот отправил донос в КГБ. Что же касается отца Александра, то он обратился к владыке Пимену, бывшему тогда митрополитом Крутицким и Коломенским (позже он станет Патриархом), с просьбой перевести его в другой приход.

Епископ согласился с его просьбой, однако прихожане не хотели отпускать второго священника и начали слать петиции в тот же адрес, после чего митрополит Пимен сообщил телеграммой, что отменяет свое решение. В результате благодаря популярности среди прихожан отцу Александру пришлось еще целый год служить вместе со стукачом. Особенно тяжело было находиться с ним в алтаре.

В один прекрасный день настоятель соседней церкви, в десяти километрах к северу от Тарасовки, предложил ему поменяться с его вторым священником. Старый и больной, он хотел, чтобы ему помогал молодой и энергичный батюшка. Рокировка состоялась летом 1970 года, о. Александр покидал Тарасовку почти тайно. И вот, попробуйте‑ка это понять, его бывший настоятель весьма огорчился, узнав о его отъезде! В Новой Деревне, куда о. Александр тогда переехал, он будет служить до самой смерти, почти все время как второй священник. Настоятелем он был назначен лишь в 1989 году.

Покинув Алабино, отец Александр должен был найти себе жилище, поскольку в Тарасовке, а потом и в Новой Деревне, дома для священника не было. Тогда‑то он и обосновался в Семхозе, небольшой деревушке неподалеку от Загорска, в деревянном доме с садом. Двери этого дома, к которому он весьма привязался, были широко открыты для друзей, прихожан и даже для людей незнакомых, искавших с ним встречи. Достоевский писал, что каждый человек должен знать, что где‑то его ждут. Ну что ж! Семхоз и был таким местом, где каждого ждали в любое время[128].

«Если бы меня спросили, как чувствует себя душа, попавшая в рай, — рассказывает один из его друзей, — я ответил бы: точно как в доме отца Александра. Ничего особенного, просто хорошо. Как никогда и нигде. Свободно. Светло. Тепло. Ничего лишнего. Волшебная гармония, надышанная хозяином, исходила из каждого уголка и предмета»[129]. Можно себя чувствовать очень хорошо в самолете, не отдавая себе отчета, на какой высоте летишь…

Но гораздо чаще он принимал людей у себя в приходе. Семхоз находится более чем в полутора часах езды от Москвы, дом не так просто найти, поэтому там о. Александр пользовался известным покоем, ему, бесспорно, необходимым, чтобы восстановить силы. Он любил возвращаться туда после изнурительного дня, чтобы оказаться наедине не только с собой, но и с Богом. Именно там он писал книги и поэтому часто повторял, что не смог бы их все написать, если бы жил в Москве.

В этом доме все было просто и везде царил безукоризненный порядок. Даже житейские мелочи служили о. Александру для того, чтобы способствовать творческой работе, которая, по его мнению, присуща каждому христианину.

Он радовался тому, что в 1988 году смог расширить свой дом и жить удобнее, разумеется, преодолев все трудности, с которыми неизбежно были связаны такого рода начинания в советской стране. Стараясь хоть чем‑то помочь жене, он не пренебрегал домашней работой и часто ходил за покупками. На нем лежал весь тяжелый труд в доме и огороде. Он умел готовить, поскольку считал, что в наши дни в семейной жизни не может быть обязанностей, лежащих только на жене. Когда Натальи Федоровны почему‑либо не было дома, а у него случались посетители, он сам готовил им еду, при этом смеялся, напевал, читал стихи.

Церковь в Новой Деревне, где он служил двадцать лет, освящена в честь Сретения Господня.

По–русски название этого праздника этимологически связано со словом «встреча». Встреча Нового Завета в лице младенца Иисуса с Ветхим Заветом. Младенец Иисус приходит, чтобы принести свет народам, то есть неверующим. А когда Дева Мария подносит своего сына к Симеону, старец говорит ей: «И Тебе самой оружие пронзит душу»… Разве не является символом всего служения отца Александра тот факт, что храм посвящен Сретению?

Церковь — деревянная, несомненно, одна из самых простых и скромных в Московской области. Любопытно, что построена она была после революции, но в другой деревне, потом ее разобрали и вновь сложили в Новой Деревне, уже после Второй мировой войны. Деревня расположена по обе стороны старой дороги, ведущей из Москвы в Загорск. Позже, в нескольких сотнях метров, параллельно ей, была проложена новая дорога, в стороне от деревень. В конце семидесятых годов эту дорогу привели в порядок перед московскими Олимпийскими играми 1980 года, чтобы иностранные туристы могли проехать по ней в Загорск и дальше, в Ростов и Переяславль, где им показывали шедевры древнерусской архитектуры. Как‑то раз комиссия, принимавшая дорожные работы, обнаружила, что по пути в Загорск иностранцы могут увидеть здесь церквушку, жалкий вид которой, вполне возможно, произведет на них неблагоприятное впечатление. По этой причине храм увеличили, пристроив к нему более просторный притвор, а кроме того, перестроили колокольню и паперть. Сделано это было со вкусом.