Рейтинговые книги
Читем онлайн Отец Александр Мень: «Люди ждут Слова...» - Ив Аман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 38

Тем временем до Москвы дошли слухи о Почаевской лавре на Украине, где власти, намереваясь закрыть монастырь, всячески преследовали монахов.

Им перекрывали воду, отопление, электричество, изымали монастырские бумаги, монахов оскорбляли, помещали в психиатрические больницы, избивали. Одного монаха замучили до смерти, другого избили и, заткнув рот кляпом, увели силой; затем он вообще исчез[97]. Об этом почаевские монахи написали за границу. Тогда это было внове, но позже такой ход начали использовать все чаще: стало принято взывать к международному общественному мнению. Копия письма из Почаевской лавры случайно попала в руки наших молодых священников. Обращение глубоко их тронуло, хотя написано оно было неумело, людьми, которым прежде ничего подобного делать не приходилось.

Было решено собрать все факты, изложить их в должной последовательности и ознакомить с ними общественное мнение. Обсудив эту идею с А. Левитиным, который часто присутствовал на их встречах и делал все, что мог, для защиты Почаевского монастыря, священники пришли к выводу, что надо идти дальше и доказать, что корень зла — в пассивности епископов и реформе 1961 года. Посоветовавшись с Анатолием Ведерниковым, они решили составить письмо, чтобы затем торжественно прочитать его Патриарху в кафедральном соборе. А. Мень и Д. Дудко считали, что предпринимать что-либо без епископа нельзя. Владыка Гермоген, введенный в курс дела, с ними согласился. А. Левитин составил текст письма, но его сочли слишком резким. Отец Александр предложил другой вариант, многим показавшийся, напротив, слишком мягким. Осуществление плана было на время отложено. Между тем 14 октября 1964 года Хрущева отправили в отставку, а значит, политика могла измениться. К самой идее письма его предполагаемые авторы относились теперь по–разному. Так, владыка Гермоген и А. Ведерников считали ее несвоевременной. В конце концов, отцы Г. Якунин и Н. Эшлиман составили и подписали в ноябре 1965 года два длинных письма, разоблачающих бесчисленные случаи вмешательства государства в церковные дела, и адресовали одно из них Патриарху Алексию I, другое — председателю Президиума Верховного совета СССР[98].

Этот демарш произвел сенсацию среди духовенства, многие священники его приветствовали. Реакция Патриарха была противоречивой. Несмотря на резкий тон авторов, выступивших против иерархии, против подчинения диктату государства и против «плохих пастырей», Патриарх в узком кругу говорил, что они правы, но в то же время обвинял их в желании поссорить его с советской властью. Один епископ сказал в частной беседе: наконец‑то жизнь стоит того, чтобы жить. Владыка Пимен, второй человек в патриархии, ставший теперь митрополитом Крутицким и Коломенским, отвечающим за Московскую епархию[99], вызвал обоих священников, упрекнул отца Н. Эшлимана в том, что тот сыграл с ним дурную шутку, и сказал, что стену лбом не прошибешь. Однако настоящего объяснения между ними не произошло, а патриархия, как и следовало ожидать, запретила им служить.

Вскоре шум затих, инициатива отцов Г. Якунина и Н. Эшлимана, вопреки их ожиданиям, никакого движения в церковной среде не вызвала. Сильный по натуре, отец Г. Якунин преодолел этот кризис и продолжил борьбу за свободу религии. А вот отец Н. Эшлиман, который мог бы стать замечательным пастырем, сломался. Он попал под влияние одного странного человека, после чего эта маленькая группа священников, поначалу, несмотря на все различия, действовавшая заодно, раскололась. Отец этого странного человека служил в свое время в ГПУ и даже назвал сына именем Феликс, в честь Дзержинского. В 1937 году его расстреляли. После войны этот Феликс был завербован и стал осведомителем. Ему поручили проникнуть в тайное общество последователей йоги, он увлекся их идеями и заявил, что не станет продолжать эту работу. Посадили всех. В лагере его подозревали в стукачестве. Поэтому однажды его солагерники, обнаружив настоящего стукача, заставили Феликса убить его ударом ножа и тем самым доказать, что он их не предавал. Придя к вере в годы заключения и будучи личностью экзальтированной, он жил в ожидании конца света. Человек с большим обаянием, он мог оказать влияние на верующих, особенно на новообращенных.

Появление двух писем нашло отклик не только в церковной среде; рано или поздно они привлекли внимание диссидентов, которые начали интересоваться положением Церкви. Солженицын был взволнован и даже вдохновлен отвагой двух священников. «Еще весной бб–го года я с восхищением прочел протест двух священников — Эшлимана и Якунина, смелый чистый честный голос в защиту Церкви, искони не умевшей, не умеющей и не хотящей саму себя защитить. Прочел — и позавидовал, что сам так не сделал, не найдусь. Беззвучно и неосознанно во мне это, наверно, лежало и проворачивалось. А теперь с неожиданной ясностью безошибочных решений проступило: что‑то подобное надо и мне!»[100]

И разумеется, эти два письма вызвали большой отзвук за границей, где развернулась кампания в поддержку христиан России. Многие думали, что письма составлены отцом Александром, из‑за чего он стал казаться опасным властям. На деле же он восхищался двумя священниками и высоко ценил моральное значение их поступка, но считал, что его призвание как священника заключается в другом[101]. Своим главным делом о. Александр считал работу с прихожанами, евангелизацию, пастырский труд в общинах среди верующих и среди тех, кто ищет веру. Он полагал, что его призвание — отвечать на духовные запросы, появившиеся в обществе. Как раз в это время, в 1966 году, много молодых и не очень молодых людей неожиданно стали стекаться к нему. В новом приходе он стал свидетелем, как он заметил позже, «демографического взрыва».

Как не повторить здесь слова Спасителя: «Возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве». Но «жатвы много, а делателей мало», — говорит также Писание[102].

Глава 6

Брежневские годы

Хрущев был свергнут в результате «дворцового» переворота. Разумеется, партаппаратчики были ему обязаны: теперь они не боялись, как во времена Сталина, что их разбудят ночным звонком, чтобы, дав несколько минут на сборы, отправить в тюрьму, но чувствовали, что могут лишиться своих мест в результате новых непредсказуемых реформ, которые готовил их кипучий патрон. К тому же они опасались, как бы в итоге намеченных генсеком преобразований, и прежде всего в результате десталинизации, которую Хрущев затеял (хотя накануне своего падения он уже начал давать задний ход), дело не кончилось бы гибелью всей системы. Выразителем стремлений этой касты, имя которой номенклатура, стал Брежнев. Чтобы спокойно пользоваться своими привилегиями, номенклатуре нужна была стабильность. Некоторые из «заговорщиков» хотели, по всей видимости, вернуться к модели «чистого и сурового» коммунизма, но возврат к сталинским методам с их обязательными поисками врагов и чистками таил опасность для самой номенклатуры. Вот почему в те годы перестали обличать преступления Сталина, но реабилитировали его лишь отчасти.

Наиболее ярким знаком, возвещавшим конец оттепели, был суд в феврале 1966 года, приговоривший к суровому наказанию писателей Андрея Синявского и Юлия Даниэля. Их обвиняли в том, что они публиковали свои сочинения за границей под псевдонимами. Парадоксально, но этот первый после смерти Сталина большой политический процесс отмечен явным и открытым проявлением общественного мнения, чего прежде не бывало. Мало того что обвиняемые отказались признать себя виновными, они получили поддержку внутри страны. Была организована кампания по сбору подписей под петициями, причем подписались сотни людей. Новое руководство решило навести порядок не только у себя в стране, но и в социалистическом лагере, подавив Пражскую весну 1968 года грубым военным вмешательством. На этом «коммунизм с человеческим лицом» благополучно закончился.

Отказ от политики десталинизации и оккупация Чехословакии положили конец надеждам на перемены, которые десятилетие назад породил XX съезд. Однако в стране нарастало смутное недовольство. Еще пассивное, оно было направлено не столько на режим, сколько на повседневные жизненные трудности.

Пусть и в неявной, скрытой форме, но жители страны стали отказываться от официальных идеологических моделей. Годами их кормили обещанием рая на земле, призывали бросить все силы на коллективное строительство будущего коммунистического общества и т. п., но настало время, когда люди перестали вглядываться в это светлое будущее, поскольку оно отдалялось все более по мере того, как предполагалось его приближение. Личность стала цениться больше коллектива.

С момента прихода к власти нового брежневского руководства лица, ответственные за идеологию, не переставали говорить о своей обеспокоенности скептицизмом и «нигилизмом» молодого поколения, которое, как утверждал Брежнев, знало о великих подвигах советского народа только но кино. Пропаганда то и дело обличала пристрастие молодежи к джинсам и западной музыке. Партия восставала против несознательности, эгоизма, против стремления к приобретательству и накоплению.

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 38
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Отец Александр Мень: «Люди ждут Слова...» - Ив Аман бесплатно.
Похожие на Отец Александр Мень: «Люди ждут Слова...» - Ив Аман книги

Оставить комментарий