Искатель. 1964. Выпуск №4 - Валентин Аккуратов

— Это свой человек, Твала. Ты правда их видел? — спросил Фрэнк, приподнявшись на жесткой постели. — Плантаторы напали на след партизан и готовят облаву. Надо предупредить их.

— Ну, мне пора возвращаться в дом Фан Никерка, — сказал парень. — Меня могут хватиться.

Он ушел.

Твала рассказал брату о роще, где прятался отряд.

— Сейчас они не уйдут из укрытия — кругом голая саванна, а до ночи я доберусь туда. — Твала встал.

— Постой. Скажешь командиру отряда Моконе, что ты от меня, от Фрэнка. Понял? А то не поверят тебе…

В полумраке Твала увидел около дома плантатора толпу. Люди подтягивали подпруги, подгоняли стремена, садились в седла.

Стемнело, когда Твала перебрался на другую сторону холмистой гряды. Он скатился вниз и помчался к роще.

Он бежал долго. Дыхание его стало тяжелым, горячим, пот заливал глаза. Колючие кусты сенсеверии преградили ему дорогу. Благоразумнее было бы обогнуть их. Но Твала спешил и не щадил себя. Он вломился в кусты. Шипы вонзались в ноги, в лицо. Твала старался защитить лишь глаза. Весь в крови, он выбрался, наконец, из кустарника.

На фоне заката слева от Твалы появились фигурки всадников. Они ехали неторопливой рысью, и постороннему могло показаться, что это возвращаются домой мирные фермеры. Но Твала понял: они хотят незаметно обойти, окружить отряд. Он подумал о том, что среди плантаторов был Фан Никерк — хозяин и враг. И злобное чувство охватило мальчишку.

Горло Твалы пересохло. Земля качалась под ним. Он испытывал странное ощущение, словно ноги его уже не принадлежали ему. Он боялся упасть, прежде чем доберется до партизан. Неожиданно темный горизонт вздыбился перед ним, земля саванны стала стеной, опрокинулась. Твала упал. Несколько секунд он лежал. И словно опять увидел, как допрашивают мать и брата…

Твала поднялся. Ломило под ложечкой, но он, превозмогая боль, побежал…

Сзади послышался отдаленный стук копыт. К роще напрямик пробиралась основная группа фермеров. Они догоняли Твалу.

Роща была уже рядом. Но перед ней небольшой подъем. Твала почувствовал, что силы покинули его, ему не взобраться вверх по склону. Тогда он опустился на четвереньки и пополз.

Когда часовой — высокий зулус — окликнул его, Твала едва мог сказать: «Облава!» Подбежал командир отряда Моконе, Твала разглядел в темноте поперечную полосу на его свитере.

— Облава! — повторил Твала.

Командир не закричал, не засуетился, как ожидал Твала. Он спросил спокойно:

— Ты откуда заявился?

— Я от Фрэнка. Облава!

— От Фрэнка? — переспросил Моконе.

— От Фрэнка. Это мой брат.

— Бежать можешь?

Твала, качаясь, поднялся на ноги.

— Могу. Но куда бежать? Они окружили вас.

— Держись около меня. Пойдем туда! — Моконе, обращаясь к отряду, указал в сторону основной группы фермеров. — Им навстречу пойдем.

Никто не возразил. Твала хотел было сказать, что врагов много и что у них винтовки, но побоялся, как бы его не сочли трусом, и промолчал.

Отряд ринулся навстречу всадникам. Твала напрягал все силы, чтобы не отстать. Моконе тяжело сопел, но бежал ровно и быстро, держа в руке винтовку. Он явно спешил куда-то, и это удивляло Твалу. Ведь бой можно было дать и здесь, не тратя понапрасну силы.

Партизаны быстро сближались с основной группой противника. Гудела под копытами лошадей земля. Порывистый ветер доносил тяжелое дыхание коней, скрип седел, звон подков о камни. Всадники были совсем рядом. Слышались отдельные перекликающиеся голоса. Сейчас начнется бой. Твала почувствовал холодок в груди. Внезапно командир остановился. Впереди темнел откос оголенного склона.

Что это?

Моконе потянул Твалу за руку, подтолкнул в сторону осыпавшегося склона.

— Полезай!

Вначале Твала ничего не понял. Но вскоре он увидел перед собой черное отверстие норы, протиснулся в него и пополз в темноте, осторожно ощупывая путь перед собой. Пахло свежей, вскопанной землей. Было душно. Кто-то, полз сзади, подталкивал его. На голову и спину Твалы сыпался песок. Вскоре вход расширился и превратился в небольшую пещерку. Твала поднялся. Его прижали к дальней стене. Рядом с ним в темноте, плотно прижавшись друг к другу, стояли партизаны. Молчали. Если враг обнаружит их здесь — всем конец. Прошло несколько томительных секунд. Послышался глухой топот. Всадники поравнялись с пещерой и остановились. Твала услышал голос Фан Никерка:

— Они здесь, рядом, ребята! Смотрите зорче, не упустите!

Твала не дышал, ожидая самого страшного. Толпа сбившихся около него людей застыла в немом напряжении. Но лошади тронулись, побежали в сторону рощи.

— Ушли, — сказал спокойно командир, стоявший неподалеку от Твалы. — Поехали искать нашу смерть в рощу. Ну, теперь вылезайте, живее!

Отряд выбрался из пещеры и, вытянувшись в цепочку, направился к ферме Фан Никерка.

У поселка батраков Моконе простился с Твалой.

— Ну, спасибо тебе, — он, улыбаясь, протянул руку Твале. — Подрастай и приходи к нам, — сказал он. — Прощай, ходи осторожно…

Через полчаса со стороны дома плантатора донесся шум. Твала выглянул из хижины. Жилище Фан Никерка полыхало. В свете пламени бегали фигурки людей с копьями. Огонь вылетал из окон, лизал крышу.

Фрэнк с кряхтением поднялся с постели, подошел к двери и зло улыбнулся.

Твала смотрел на огонь, серьезный, повзрослевший, и думал о том, что он не напрасно провел свой первый день на ферме.

Роберт ЗАКС

КОНТРОЛЕКС

Рисунок Г. КОВАНОВА

Джес потуже затянул гравитационный пояс и взмыл вверх. Вылетев из дверного проема шестидесятого этажа, он смешался с толпою на высоте двух тысяч футов.

Через несколько минут показалось овальное здание, в котором размещалось главное правление Супер-Контролекса. Джес оторвался от общего потока уличного движения и помчался вниз по строго заданной спирали под подозрительным взглядом полисмена в золотистом панцире. Он приземлился у проема восьмидесятого этажа и по широким коридорам пробрался в огромный зал, центр которого занимала цилиндрическая стена, почти целиком покрытая множеством распределительных щитков, контактов и дисков с цифрами.

За широким стеклом кабины главного управляющего виднелась фигура Дирдона. Здесь, на виду у всех, он принимал жалобы на цели и смысл закона о реестре. Такова была традиция Супер-Контролекса: жалобщики сразу же попадали в самую высшую инстанцию, а твердая позиция шефа оказывала благотворное влияние на дальнейшее столь же непримиримое поведение мелких сошек-контролеров, которые в настоящее время присутствовали в зале.