Робин Гуд (с иллюстрациями) - Михаил Гершензон

Не спеша он прошёлся взад и вперёд мимо сбившегося в кучу обоза. Скарлет и Билль Белоручка зорко следили за возницами и провожатыми, не выпуская из рук направленных на стражника луков.

– Так, – повторял Мук, сын мельника, – так. Мёд и эль – хорошо. Надо думать, ваш мёд вкуснее, чем дикий. Рожь хорошая. Овёс нам не нужен. Для чего бы нам сдался овёс, если лошадей мы не держим? Ба! Какая свинья! С хорошего аббата будет. Это ты раскормил такую, виллан? Да не прячься ты под повозку! Разве я дьявол? Отвечай, если есть у тебя язык. Это ты откормил свинью так, что она стала поперёк себя толще?

Погонщик робко выбрался из-под повозки.

– Твоя свинья? – снова спросил Мук.

– Была моя, – несмело ответил виллан.

– А зачем ты её отдал монахам?

– За выпас. Я держу от аббатства землю.

– А ещё чего отдал?

– Двух гусей отдал, десять кур, три чельдрона овса.

– Они, верно, у тебя лишние были?

Из-под всех повозок теперь вылезли погонщики. Не решаясь подойти поближе к стрелку, они вытянули шеи, прислушиваясь к разговору.

– Почему ж это лишние? – с обидой в голосе спросил крестьянин. – У меня кур всего-то и было двенадцать да два петуха. А свинья – такой свиньи во всём Вотерсе нету, всякий скажет.

– Так бери их себе, если они нужны, – вдруг сказал Мук.

Виллан разинул рот и захлопал глазами. Он весь подался назад, испуганно глядя на стрелка.

– Мне? И кур? И свинью? А эти что скажут?

Он кивнул на монахов, которые продолжали стоять на коленях, тесно прижавшись друг к другу, с руками, сложенными на груди. Мук рассмеялся.

– Они своё получили. Да шевелись попроворнее! Забирай своё добро и тащи домой. Жена-то есть у тебя?

– Есть.

– Так скажи ей, что это подарок от Робин Гуда. – Только тут все поняли, что стрелок не шутит.

Первый крестьянин топтался ещё на месте, не зная, каких угодников благодарить за своё счастье, а уж другой, косясь на Мука, принялся отвязывать от повозки корову.

– Ну, ну, смелее! – подбодрил погонщиков стрелок.

Вилланы везли свой оброк на своих же волах. И едва Мук кивнул головой, как упряжки были повёрнуты, опрокинутые повозки поставлены на колёса и ремни звонко защёлкали по спинам волов. И хотя волы на подъём ленивы, обоз тронулся с места и скрылся с глаз так быстро, точно его подхватило вихрем.

Посреди взрытой дороги осталась колода меду, пузатая бочка эля и несколько мешков с пшеницей и рожью. Когда скрипучий обоз скрылся вдали, Мук, сын мельника, обернулся к монахам. Святые отцы все ещё стояли на коленях, побелевшими губами шепча молитвы.

Билль Белоручка и Скарлет давно опустили луки, но стрелы держали на тетиве. Стражник, неподвижный, как каменное изваяние, смотрел в ту сторону, где ещё клубилась пыль, поднятая колёсами повозок.

– Ты, парень, ступай, откуда пришёл, – сказал Мук стражнику. – Да прихвати с собой эту падаль, пока её не склевали вороны.

Взвалив раненого товарища на седло, стражник взял под уздцы свою белую кобылу, взглянул исподлобья на монахов и побрёл прочь.

– Ну, вилланы, не каждый день посылает господь такое утешение! – воскликнул Скарлет. – Как жеребята, как жеребята! Волы-то скакали, как жеребята!.. Вставайте, вставайте, святые отцы! Помолились – и хватит. Всё равно не замолить вам своих грехов. И какой толк по сто раз повторять «Ave», если пречистая слышит вас с первого слова? Поднимайтесь живее да помогите нам погрузить лошадей.

Взгромоздив мёд и эль, пшеницу и рожь на свои же седла, монахи старательно увязали кладь и повели лошадей в поводу вслед за Скарлетом к Бернисдэльским пещерам. Вспоминая, с каким проворством вилланы скрылись с глаз со своим добром, Скарлет то и дело принимался хохотать, трясясь всем своим поджарым телом.

Мук, сын мельника, и Билль Белоручка шли позади.

– Ого-го! – окликнул кто-то стрелков, когда они вышли на широкую лесную поляну, и эхо трижды повторило весёлый крик.

Знакомый свист прорезал воздух. И навстречу стрелку, обгоняя друг друга, понеслись, заливаясь приветственным лаем, псы фриара Тука.

– Эге! И ты ведёшь добрых гостей, фриар Тук? – крикнул Мук, сын мельника, и эхо снова принялось перебрасывать слова, как игральные кости. – Ну и славный же выдался денёк! А в мешках у вас что за добыча?

– Подарок Робину от лорда шерифа. Маленький Джон вернулся. Этого парня он сманил с шерифова двора, а мальчика они нашли по дороге. Как тебя звать? Я запамятовал, молодец.

– Эльфер! – воскликнули в один голос Скарлет и Билль Белоручка.

А юноша ничего не ответил, потому что его слишком крепко стиснули старые друзья, добрые вилланы. Так крепко, что он едва не скатился с коня.

13. КАК РОБИН ГУД ПРИНИМАЛ ЗНАТНЫХ ГОСТЕЙ В БЕРНИСДЭЛЬСКОЙ ПЕЩЕРЕ

Олень прекрасный промелькнул,

Сверкнул зелёным блеском,

И три десятка молодых —

За этим перелеском.

Опустив к земле мокрые носы, задевая стрелков упругими хвостами, псы фриара Тука вбежали в пещеру, деловито обрыскали все углы и, найдя всё в порядке, улеглись вокруг медвежьей шкуры, на которой сидел Робин, обхватив руками колени.

«Сейчас придут!» – говорили их весёлые морды, а глаза, скошенные ко входу в пещеру, и хвосты, нетерпеливо постукивающие по земле, говорили другое: «Куда ж они запропастились? Почему их не видно?»

Наконец в дальнем конце просеки, освещённой ясным холодным солнцем, показался караван: фриар Тук рядом с парнем в плаще, расшитом крестами; нагруженный двумя мешками конь; стройный всадник в кольчуге, с перевязкой на руке; трое монахов вели тяжело навьюченных лошадей, а позади всех с горделивым видом шагали Мук, сын мельника, Билль Белоручка и востроносый маленький Скарлет.

– Привет Робин Гуду от лорда шерифа! – сказал повар, бросая к ногам Робина мешки с серебром. – Маленький Джон просил приготовиться к встрече знатного гостя: не дальше как к вечеру он приведёт сюда моего господина.

– А ты кто же будешь?

– Шерифов слуга, – ответил повар. – И если ты хочешь, Робин, чтобы шериф остался доволен обедом, я зажарю оленя в точности так, как это делал всегда в Ноттингеме.

Отец Тук подтолкнул вперёд Эльфера.

– Вот молодой волчонок, из которого вырастет добрый волк! Он привёз нам весточку из Сайлса.

– Выпей вина и ложись, – заботливо сказал Робин, взглянув на бледное лицо юноши. – Цела ли кость? Снимите, ребята, с него эти тряпки и перевяжите рану получше… Мир вам, снятые отцы!

Монахи жались друг к другу, с тревогой осматриваясь по сторонам. Стрелки окружили их тесным зелёным кольцом.

– Что-то знакомо мне твоё лицо, – обратился Робин к одному из святых отцов. – А ну, подними капюшон немного повыше! Голову ставлю, что мы когда-то встречались! Только, помнится, на плаще у тебя тогда был крест. Не с тобой ли мы однажды молились господу богу, чтобы он подарил нам от своих щедрот десяток золотых? А этот уж, верно, тогдашний твой спутник, не так ли?

Маленький толстый монах при этих словах попятился, стараясь спрятаться за спину долговязого крестоносца; но и тот сделал шаг назад, промямлив что-то невнятное в ответ.

– Вот хорошо, что нам снова привелось встретиться! – сказал Робин, вставая. – Скорей же за стол – вы, наверное, устали с дороги.

Серебряные блюда и золотые кубки шерифа заблестели на широком столе. Монахи покорно жевали, не решаясь поднять глаза на стрелков, угрюмые и молчаливые, точно летучие мыши, укутавшиеся в свои перепонки. Стрелки наперебой угощали и потчевали безмолвных гостей.

– Выбирайте куски пожирнее, ведь сегодня не пост. Поглядите, как управляется с ветчиной отец Тук, а ведь он тоже духовного звания и с юных лет привык к воздержанию в пище! А вот это вино – из монастырских подвалов. Брат крестоносец уж, верно, знает в нём толк?

Когда же гости, покушав, ополоснули руки, Робин спросил их:

– Скажите, святые отцы, далеко ли ваш монастырь?

Монахи переглянулись.

Толстенький с отчаянием в глазах посмотрел на крестоносца; тот заморгал, но рта не раскрыл. Ответил третий монах, у которого голова была узкая и голая, как утиное яйцо, а нос походил на утиный клюв.

– Мы из аббатства святой Марии, – сказал он тонким, птичьим голосом. – Я главный эконом аббатства и не потерплю никакой обиды!

– Святой отец, – улыбнулся Робин, – зачем бы я стал тебя обижать? Большая честь для меня, что пречистая дева избрала своего главного эконома, чтобы возвратить мне долг!

Монах откинул голову назад, как делают утки, когда пьют.

– О каком долге ты говоришь, мой сын?

Робин Гуд переглянулся со своими стрелками; весёлые искорки бегали у него в глазах, когда он снова обернулся к монахам.

– Однажды был такой случай, что дева Мария поручилась своим словом за рыцаря, которому я отсчитал четыреста марок.

– Вы слыхали что-нибудь об этом, приор? Я ничего не знаю об этом долге.

– Полно шутить, монах! – воскликнул Робин. – Кто поверит тебе, чтобы святая дева забывала свои обещания? Ты – эконом аббатства святой Марии, кому же знать, как не тебе? Она, конечно, прислала с тобой червонцы, потому что сегодня срок.