Красная площадь - Эдуард Тополь

Возбужденный голос Малениной прервал мои воспоминания:

– Не может быть, чтоб она не знала об этих пленках! Я с этой старой лахудры глаз не спущу!… – тут ее голос осекся в каких-нибудь двух шагах от меня. Я повернулся от окна и увидел ее растерянное, побелевшее лицо. – Игорь?

Рядом с нею шли министр внутренних дел Николай Щелоков и начальник отдела разведки Алексей Краснов. Все трое даже не сказали мне «здрасте». Маленина тут же оглянулась на дверь зала, мысленно оценивая расстояние от меня до этой двери и пытаясь сообразить, мог ли я что-нибудь слышать, а Краснов – маленький, с палкой, 50-летний хромоножка – нахмурился:

– Как вы сюда попали?

Я пожал плечами:

– Я, собственно, к Надежде Павловне.

– И вы давно здесь?

– С полминуты…

Похоже, я сказал это с достоверной естественностью – тень настороженности ушла с их лиц. Щелоков и Краснов двинулись дальше по коридору, а Маленина тут же с чрезмерной теплотой взяла меня под локоть:

– Игорек, пойдем ко мне в кабинет. Сто лет тебя не видела! Как сын? Как дела?

– У тебя и тут свой кабинет?

– А как же! Идем в гору! Пора навести порядок в этих хлевах. Я слышала – ты отдыхал где-то на юге? Везет же людям!…

Похоже, она несла эту чушь, чтобы не дай Бог не донеслись до меня еще какие-нибудь звуки из зала негласной слежки. И так, держа меня под руку и словно случайно касаясь моего плеча своей упругой грудью, она провела меня в дальний конец коридора, ключом отворила какой-то без таблички кабинет. Да, это был роскошный, почти министерский кабинет! С приемной, отделанной карельской березой, с мягкой мебелью и бюро для секретаря, а следом за приемной шел уже собственно кабинет – с огромными окнами на тихую улицу Огарева, с люстрой «Каскад» над письменным столом, с двумя кожаными диванами и баром в углу, с персидским ковром на полу. Маленина усадила меня на диван возле бара и налила в хрустальные рюмки французский «Наполеон».

– За встречу, старичок! Ты – единственный мужик, с кем я не трахнулась, хотя очень хотела когда-то! Я постарела, а? Будь!

Она залпом выпила полную рюмку коньяку и посмотрела, как я чуть пригубил, смакуя.

– Не наш человек, – прокомментировала она с улыбкой, налила себе еще, расстегнула китель и подсела ко мне на диван, совсем вплотную. – Ты что – не мужик? Выпить не можешь? Такая баба возле тебя сидит!

Баба действительно была в порядке: шея без единой морщинки, под кителем, за форменной офицерской рубашкой и галстуком – налитая, без лифчика, грудь. Она перехватила мой взгляд и усмехнулась довольно:

– А ноги какие? Ты глянь!

И совершенно бесцеремонно задрала и без того не по форме укороченную серую офицерскую юбку, вытянула ногу в хромовом сапожке.

– А? Годится? Давай еще выпьем! Только ты до дна пей, залпом!

– Надя, уступи мне Светлова.

Она отрицательно покачала головой:

– Я знаю, что ты за этим пришел. Послушай, тебе же сказал Бакланов – брось это дело! А теперь я тебя как баба прошу: возьми свою циркачку и свали с ней куда-нибудь дней на десять. А? – и она посмотрела мне в глаза почти умоляюще, и, честное слово, я чуть было не поддался этим голубым глазам. А она продолжала: – Зачем тебе копать, отчего застрелился Мигун? Ну, застрелился и х… с ним! Он же такая сука был! Миллионные взятки брал, можешь мне поверить, как начальнику ГУБХСС.

– Разве ты уже начальник?

– Ну, буду, – лениво сказала она. – А может, и еще выше. Не в этом дело. Вообще, вся эта семейка! Ни рыба, ни мясо. Афганистан прос…ли, с Польшей чуть не обделались, хорошо – Ярузельский подвернулся, наш выкормыш, у моего мужа учился. А то бы… Нет, сильная власть нужна, кулак! – и она действительно сжала кулак, и это был крепкий кулак бывшего мастера спорта по гимнастике!

Поглядев на этот милицейский кулак, я понял, что не брошу дело Мигуна и никуда не поеду со своей Ниночкой. То, что истинная цель «Каскада» – компрометация и свержение семьи Брежнева, это было мне уже ясно, но при всех прелестях того, что мы уже имеем сегодня в стране, нам только не хватает опять этого кулака над головой. Из двух зол выбирают меньшее, и я выбрал. Я сказал:

– Значит, не отдашь Светлова?

– Слушай, – сказала она. – Я понимаю, что ты не можешь просто так свалить с этого дела. Боишься. Давай мы так сделаем: мы тебе дадим не третий отдел МУРа, не Светлова, а – пятый отдел, УБХСС Москвы, Ропейко. У него и штат больше. А хочешь – я тебе своих обэхээсников подброшу – хоть двадцать человек. Разовьешь бурную деятельность, но так – для понта. А? А потом, после – все, что тебе обещал Бакланов, будет. Я обещаю. Ну? – и она прижалась ко мне всем телом и забросила мне руки на плечи. – А сейчас – пользуйся моментом, старик. Можешь?

Но под бархатной кожей ее голых рук еще не успели обмякнуть напряженные мускулы. Я усмехнулся, снял ее руки со своих плеч.

– Извини, старуха, – сказал я ей в тон. – Меня тогда на ночь не останется, для моей циркачки.

12 часов 00 минут

Когда я вышел на улицу, нескольких машин, в том числе «ремонтного» «пикапа», тут уже не было, а в кабине моей «Волги» сидел и балагурил с водителем разбитной шофер соседней якобы «скорой помощи». Увидев меня, он вышел из машины. Саша, молодой водитель моей «Волги», включил двигатель:

– Куда?

– Поехали пока…

И почти тут же, у Центрального телеграфа, за нами увязался «ремонтный» «пикап». Я понял, что разбитной шофер «скорой помощи» сунул куда-то под сиденье радиомикрофон, и теперь в зале слежки, на втором этаже отдела разведки МВД Надя Маленина и генерал Краснов слышат каждое мое слово.

Я вытащил из гнезда трубку радиотелефона и назвал телефонистке свой домашний номер. Ниночкин голос отозвался почти немедленно:

– Алло? Это ты? Приезжай домой, у меня уха почти готова! И у нас опять гости – твой сын. Давай приезжай, срочно.

– Я еще не знаю…

– Даже не обсуждаем! Мы тебя ждем! Без тебя есть не будем! Ты понял?

Что-то было в ее голосе новое, чуть странное, и к тому же эта реплика, наш пароль со Светловым: «Не обсуждаем!»…

– А где ты была час назад? Я звонил…

– Я в магазин ходила за луком для ухи. Давай приезжай!

– Хорошо, сейчас приеду… – ответил я, сказал водителю: «ко мне домой» и, чтоб упредить его от ненужных при этом скрытом микрофоне разговоров, кивнул на пачку свежих газет у него на сиденье:

– Ну, а что пишут сегодня в газетах?

– Все то же, – усмехнулся словоохотливый Саша, любитель международной политики и футбола. – В Западной Германии растет безработица, в Англии расизм наступает, а в ООН хотели осудить Израиль за то, что они оттяпали себе Голанские высоты, но американцы блокировали резолюцию. В Вашингтоне Рейган готовит какое-то телешоу про Польшу, а в самой Польше уже все спокойненько…

Минут через десять мы подъехали к моему дому, и я поднялся лифтом на одиннадцатый этаж. В моей квартире гремела джазовая музыка, даже из лифта было слышно.

– Тише! – поморщился я, входя.

И с удивлением оглядел свое логовище – квартира была приведена в идеальный порядок, полы вымыты, на столе ни пылинки. А мой четырнадцатилетний сын Антон драил каким-то порошком ванную! И из кухни пахло необыкновенно – настоящей ухой!

– Потрясающе! – прокричал я поверх истошных звуков разрушающего стены джаза. – Но сделайте музыку тише, черти! Нина!

Нинка выскочила из кухни в цветастом передничке, приложила палец к губам и подвела меня к столу, на котором лежал лист белой бумаги с несколькими словами, написанными ровным, почти ученическим почерком моего сына:

«Папа, к нам только что приходил „Мосгаз“. Он проверил кухонную плиту, а в прихожей заменил пробки в электрическом счетчике. Но, по-моему это никакой не „Мосгаз“, и эти пробки просто микрофоны. Как ты думаешь? Антон и Нина».

Я усмехнулся. Даже дети уже принимают участие в моей работе. Из ванной пришел Антон с тряпкой в руках, тревожно посмотрел мне в глаза. Я вытащил ручку и написал на том же листе:

«А почему вы так решили?»

Нина перехватила авторучку, написала:

«Потому что „Мосгаз“ не работает по субботам».

«Это раз,

– дописал Антон.-

И потом, какое дело „Мосгазу“ до электрического счетчика. А?»

Так мой сын осваивает дедуктивный метод следствия. Меньше всего я бы хотел, чтобы он стал следователем. Врачом, инженером, музыкантом и даже футболистом – только бы подальше от политики.

Я взял у него ручку и написал:

«Допустим. А зачем такая громкая музыка?»

«А чтоб у них уши лопнули подслушивать!»

– написала Нина.

Я подошел к магнитофону, приглушил эту адскую музыку. Потом открыл дверь на балкон, глянул вниз. На противоположной стороне улицы стоял «пикап» с надписью «ремонтная». Неужели они такие идиоты, что даже дети распознают их работу? Или… или меня открыто запугивают?