Рейтинговые книги
Читем онлайн Всё от земли - Николай Егоров

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 32

С эпох еще катапульты и пращи в артиллерию карликов не брали. И это внук уже. Каким же был, представить бы, дед его Иосиф? Каким же был, подумайте-ка, Иосиф Погорелец, если его восемнадцатилетнего внука немецкий снаряд с прямого попадания не взял?

Не видел деда внук, на плечи русских ребятишек наваливались участи страшнее — так и не повидать отцов, доселе не вернувшихся с воины. Не видел деда внук, а хоть бы в щелку глянуть, каким богатырем он был, но время — не забор, оно плотней и выше, и нет щелей в нем и не будет. В прошедшее ничего уже не вклинишь, и бесполезны аханья и сожаления потом, когда ты спохватишься о сделанном не так, как нужно было сделать в том, теперь уже прошедшем и невозвратном времени. В прошедшее не вклинить ничего, но что-то повториться может. И чтоб не повторились дни войны, — а это самые страшные и самые частые повторы в истории Земли, — нужен великий труд и воля.

Если и шел Металлургический райком партии на эксперимент, переводя И. Н. Панфиловского из сталеваров в мастера производственного обучения, то эксперимент этот оказался удачным: подручные сталеваров — лучшая группа училища по всем статьям специальных и общеобразовательных дисциплин при стопроцентной посещаемости. Группа, в которой одни парни, и самые рослые, а рослый, естественно, отождествляет это с понятием «взрослый», но чтобы кто-то не явился на занятия или опоздал… А двойку получить — и вовсе стыд. Живой авторитет, который видишь, которым дышишь и который ощущаешь, — извечный двигатель познаний. И светятся глаза практикантов здоровой завистью к своему мастеру и уважением к нему и к себе, когда их ведет по цеху И. Н. Панфиловский, — сам Панфиловский! — навстречу которому не только работающие у печей сталевары — мартеновские печи готовы шаг шагнуть. И поэтому райком решил, что и Погорелец Иван Ефимович тоже нужней в училище.

Сознание вообще — начало человека. Сознание твоей необходимости в каком-то деле — центр жизни, как центр Земли, к которому стремится все подвластное законам тяготения. И снова оказались рядом два Ивана, два Героя, равные по труду, близкие по духу, единомышленники по идеям, близкие по родству. Настолько близкие по всему, что даже сыновей назвали одинаково: Александрами.

Но Саши Погорельца больше нет. Нет, войны сразу не кончаются.

А как все хорошо было в их мирной жизни. И дети были у супругов Погорельцев: сын и дочь. Золотые дети. И не только потому, что это сочетание называется в народе золотыми детьми, а и потому еще, что вырастили их и поставили на ноги, и никто ни разу и ни в чем родителей не попрекнул за них.

Саша Погорелец отслужился в армии человеком, стал рабочим человеком, отслужив. Работал он электриком и совсем в другом цехе, не во втором обжимном, во избежание разговоров о каком-либо протеже, хотя должность дежурного электрика и далека от должностей протекционных. И вдруг потянуло парня в Запорожье, в места, где жил прадедушка Иосиф. Сказалась кровь? Все может быть. Ни отец, ни мать отнекивать сына не стали — поезжай, коли хочешь.

Случилось это в июне, в самую жару. Пошел Саша Погорелец с новыми друзьями купаться на Днепр. Что такое Днепр, каждый знает по школьной программе, а переплыл его уралец без отдыха туда и обратно как заправский флотский и еще не наплавался. Друзья давно уж и накупались, и нагрелись, и оделись.

— Идите потихоньку, я догоню. Разок нырну — и догоню.

И не догнал.

Речные водолазы там и нашли его, где погиб, ударившись о камни, которыми латали самосвалы днепровский берег, обрушенный снарядами войны и размываемый на готовое. Нет, войны теперешние сразу не кончаются.

Огромна скорбь отца, но и она несоизмерима со скорбью матери. Любовь Никитична и до сих пор черна, и до сих пор курится, как матица избы после пожара. Горе матери открыто и на виду у всех до слезинки, до преждевременной морщинки, отцово горе — айсберг. Каждый парень и до сих пор напоминает им о сыне. И повисают росинки на ресницах матери, и холодит глыба подспудного льда отцовскую душу. И все-таки, нимало не колеблясь, согласился Иван Ефимович пойти в училище инструктором работы на прокатных станах, а ведь в прокатных группах сплошь одни ребята, как сыновья. Что ж, по родительскому долгу он и передаст им как сыновьям великое наследство — любовь к труду.

Но как не просто это. Иметь мастерство и опыт — одно, а уметь передать их — другое. Здесь мало большого мастера-производственника, здесь нужен еще педагог и психолог, умеющий обращаться с процессом обучения умно и тонко. Тонко, и чтобы не получилось, как в поговорке: где тонко, там и рвется. Психология труда и обучения труду — наипрочнейшая нить в извечной связи поколений, и необходима способность видеть эту нить и прясть ее.

С группой И. Н. Панфиловского был такой случай. На базе отдыха решили заасфальтировать дорожки, переходы, игровые площадки. Специальной техники для этого, конечно, никакой. С современной дорожно-строительной техникой на базу и не влезешь при всем желании: объект и мал, и узок, как то игольное ушко, через которое верблюда не протащишь. Ну, щебня самосвалы навозили. А дальше что? Одна надежда на совковую лопату, какую в шутку называют универсальным одноковшовым экскаватором со сменным двухрычажным механизмом. Но лопата давно вышла из моды, и трудно кого-то допроситься, чтобы тот согласился взять ее.

— Иван Никитович! Выручайте. Надо на базе…

— Да слышал, надо. Продуктов на сколько дней брать?

— На сколько… На неделю, пожалуй. По нормам, конечно, меньше времени отводится на такой объем работы, но, сами понимаете, природа, молодость… Да что говорить.

— Что говорить — посмотрим.

Тому, кто просит что-либо сделать, все равно легче, его задача заручиться словом, а уж тот, кто пообещал сделать, обязан больше: слово — олово.

Цену слову Панфиловский знал, этим пользовались и на это рассчитывали: слово — олово. Сказал — что пулю отлил. Или уж пролудил, так пролудил — вовек не заржавеешь. И вообще никакой коррозией не покроешься. Слова и время Иван Никитович экономит и расходует бережно, но никогда не жалел и не жалеет ни для кого добра души своей, поэтому он и богат как человек.

Ни завком от него, ни он от группы и до отъезда не скрывал, чего и сколько им предстоит, но это никого особо не удивило. Ахнули, когда на базу приехали: вот это постарались самосвалы! Щебенки — горы. Маленькие, но много. И двадцать штук лопат, чтобы сровнять их. И не просто сровнять как попало, а раскидать и спланировать по шнуру, под рейку, по визирке.

— Ну, что приуныли, орлы? Поможем кочегарам?

Орлы. И каждый из них уже давно мнил себя парящим в небе, а тут его, видите ли, привезли по земле ползать с лопатой. Раза по три кинули и сели: перекур.

— Э, нет, ребята, это не работа. Так и продуктов нам не хватит. И кочегарам так не помогают.

— А мы, промежду прочим, сталевары, — такой ли громкий и смелый голос сзади, за спиной.

У задних сроду громче голоса, но этот был еще и дерзким. Парень, опершись о тяжелую лопату и положив квадратный подбородок на скрещенные кисти рук, смотрел на мастера с прищуром, с вызовом, как муравей на стрекозу в крыловской басне: «а ты пойди да попляши». И с явным намеком, что де указывать легко. Почуял волю хлопец, эвон сколько воли и простору тут: природа, воздух, озеро и лес. Губя природу, губим волю.

— Я между прочими не числился и вам не советую, — Иван Никитович улыбнулся, радуясь пришедшей мысли, и резко, но ничуть не грубо, спросил: — Ты в мартене был?

Парнишка растерялся: что за вопрос?

— Ну, был.

— Печи там видел?

— Иван Никитович… Ну, видел.

— Чудесно. А возле печей лопаты? Такие самые, какую давишь подбородком.

«Сталевар» пожал плечами — не припомнит.

— Ну, хорошо, пойдем с другого конца. Присадка — что такое? Отвечай, отвечай. Оценку за ответ в журнал поставлю.

— Присадка? Материал, вводимый в жидкий металл для изменения состава или свойства…

— Вводимый чем? Лопатой, а вы ее все не тем концом держите. Она вот как должна ходить…

Нет, не отвыкли руки сталевара от лопаты, она пошла. Пошла! И щебень с легким клекотом ложился на дорожку не ближе и не дальше, а точь-в-точь там, где нужно, как будто оптический прицел поставили на ту же самую лопату. Ни суеты, ни шагу лишнего, ни лишнего усилия. Красиво.

— Считайте, нашей группе повезло. Мы здесь сейчас такую практику пройдем, какую за год в цехе не пройти.

Хозяина лопаты одолевал рабочий зуд, и он, как молодой мураш за муравьем бывалым, бегал за мастером, ловя момент, чтобы ухватиться за черен.

— Иван Никитович, отдайте… Ну, дайте ж…

— Бери. Да «не промежду прочим», а руками бери.

Хрустят суставы с непривычки, блестят лопаты, теплеет солнце и оседают, плавясь, кучи щебня, как шихта в мартеновских печах. И ничего, что нет на сталеварах брезентовых костюмов и кепок с темными очками у козырьков. Все это будет скоро.

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 32
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Всё от земли - Николай Егоров бесплатно.

Оставить комментарий