Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так что уматывайте, пока автобусы ходят. Понаехали тут со своими весами.
«Со своими весами». Управляющий отделением. Хозяин.
Аргаяшский комитет народного контроля проверил эти факты и, наверное, применил к виновным свои санкции, да разве в санкциях дело? И возместится ли когда-нибудь полностью ущерб, нанесенный бесхозяйственностью и политической безграмотностью, потому что хлеб во все времена определял положение государства на политической карте мира?
— Но ведь не за границу же, в конце концов, попадает он, минуя весы, — с улыбкой доказывают некоторые свою аксиому.
Не за границу. Но в нетрудовые доходы неучтенная продукция превращается наичудеснейшим образом. И в доходы немалые.
Жил, да и теперь, должно быть, еще живет (рай добровольно не покидают), так вот, живет в этом раю на земле, именуемом деревней Ольховка Карталинского района, некто Владимир Захарович Суханов. Семья — два человека: он и она. Работает только она, он — инвалид третьей группы. Держат 8 (восемь) голов крупного рогатого скота, три из которых дойные коровы-ведерницы, двух лошадей, 5 свиноматок, не считая птичьих голов и голов мелкого рогатого. Птичьи головы, правда, и не учитываются, а на вопрос, сколько у него мелкого рогатого, секретарю сельского Совета народных депутатов Суханов ответил тоже вопросом:
— А зачем вам?
— Надо, учет ведем.
— Надо — считайте.
Да где ты овец и коз пересчитаешь, их полная кошара и кишат, как молекулы в хаотическом движении. Так и ушли с вопросом в графе мелкого рогатого.
И чтобы покончить с предположениями, куда девается неучтенная сельхозпродукция, приведу такой пример: дефицит Великопетровского совхоза одно время выражался семизначным числом в один миллион четыреста восемь тысяч. Общая сумма вкладов в сберегательной кассе этого же совхоза исчислялась тоже семизначным числом — один миллион пятьсот шестьдесят девять тысяч двести пять рублей. И вклады, в основном, на детей. На всякий случай.
Прибыль от убытков. И надо ли доказывать эту аксиому? Не надо бы, но приходится, потому что забота о благосостоянии сельских тружеников модифицировалась во вседозволенность, и нормы содержания скота превышаются вдвое, а то и больше.
— Ну и пусть, — могут сказать, — чем больше, тем лучше. Авось, мясо на базарах подешевеет.
Не подешевеет, пока в магазинах к нему не будет свободного доступа. А свободного доступа не предвидится, не позволяет кормовая база, добрую половину которой съедает личный скот, превышающий расчетно-допустимую норму в полтора-два раза. И частник вне конкуренции. И доходы его от личного хозяйства, так называемого, в соответствующее число раз превышают доходы от заработной платы. И надо ли удивляться таким вот откровениям:
— Сказали бы мне: с завтрашнего дня можешь не выходить на работу, я с сегодняшнего не вышел бы.
И это на вполне трезвую голову. По пьяному делу они еще откровенней:
— А хочешь, все стены в доме обклею деньгами?
И деньги эти, разумеется, не на сберкнижках — от греха подальше. И еще дальше от трудовых доходов.
«Учет и контроль — вот главная экономическая задача», — учил Владимир Ильич Ленин. А учет и контроль за производством и реализацией сельскохозяйственной продукции осуществляется путем взвешивания. Аксиома. Но мало того, что нехватка весов исчисляется десятками единиц, не соответствуют своему назначению и те, которые имеются. По данным Челябинского центра стандартизации и метрологии, ревизионная проверка их в Нязепетровском и Красноармейском районах выявила стопроцентную непригодность к работе. Правда, товарищи из центра, сами того не подозревая, уподобились при этом унтерпришибеевской вдове, которая сама себя высекла, потому что они и только они определяют исправность весов с ежегодным клеймением. Тут уж или — или: или государственного поверителя не могут дозваться в хозяйствах, или он ставит клеймо, зажмурив глаза и идя на компромисс со своей совестью. Пусть на компромисс и бескорыстный.
Обуял благой порыв заместителя директора Кузнецкого совхоза заглянуть в перспективу, а заодно и организовать старому знакомому со товарищи недурной заработок на шабашке. Раскопал где-то на щебеночном заводе списанные в металлолом вагонные весы образца 1934 года, то есть давным-давно устаревшие и морально, и физически, и, уплатив «дикой» бригаде бешеные деньги, смонтировал эту музейную редкость на центральной усадьбе.
То, что железнодорожные весы в новом для себя качестве автомобильных не показывали и не могли показывать правильного веса, начальник отдела проверки весов Челябинского центра стандартизации и метрологии установила и лично засвидетельствовала этот факт, как установила и засвидетельствовала, кто ставил клеймо, разрешающее работать на весах, но госповеритель и поныне там, и даже легкого испуга не испытал за содеянное не бескорыстно вопреки служебным обязанностям и здравому смыслу. Ну не за так же по знакомству или эксперимента ради лихо шлепнул он клеймо: загнал на платформу стотонных весов стокилограммового заместителя директора, установил малую гирьку на соответствующую риску — и хорош. И никакой тебе специальной весоповерочной машины не понадобилось, никакой волокиты с заявкой и перечислениями на лицевой счет Челябинского центра стандартизации, и так далее.
Но самое интересное во всей этой истории то, что ни злополучных весов на балансе совхоза, ни ведомостей, по которым были выплачены деньги за бесполезную работу и клеймение, старший юрисконсульт совхоза так и не нашел. Все это, оказывается, списано за счет реализации продукции.
— Вот это мило, — сказала бы героиня чеховской новеллы.
Кто-то производит продукцию, а кто-то выбрасывает на ветер деньги от ее реализации.
А кто и из каких побуждений выбрасывает, так и не заинтересовывает работников отделов борьбы с хищениями социалистической собственности: по их аксиоме это не является хищением. Но если не хищение, то что?
Клеймятся весы с погрешностями, в десятки раз превышающими допустимые. Из года в год клеймятся весы с неудаленной консервацией и прокладками в рабочих узлах, хотя из года в год за их ремонт и установку выплачивают хозяйства немалые суммы по договорам. А все это происходит потому, что ситуация с весами похожа на ситуацию из народной загадки про гробовщика, родственников покойного и его самого: кто делает — тот продает, кто покупает — тому не нужно, для кого покупают — тот безразличен. Ответственный за весовое хозяйство один, заинтересован другой, обслуживает третий, ремонтирует четвертый и т. д., и т. п.
Нет, на металлургических предприятиях, где кроме железа — ничего, и железа этого — горы, почему-то трясутся над каждым граммом и не нужно искать, кто отвечает за весы и следит за точностью их показаний, но в сельском хозяйстве такие ли щедрые — тонна туда, тонна сюда — ерунда, и пока дознаешься, кто должен заниматься весовым оборудованием — до дрожи в коленках налазишься с этажа на этаж по иному агропрому от главного инженера — в стройотдел, из стройотдела — в агрономический, но, пожалуй, только в Чебаркульском РАПО отводят первостепенную роль в экономике сельского хозяйства весовому оборудованию и наизусть знают, где, сколько и какие имеются и где, сколько и каких не хватает.
— И давно пора, — считают там, — отказаться от варягов по установке и ремонту весоизмерительной техники, узаконив непосредственно в хозяйствах штатные единицы квалифицированных специалистов, а инженер-метролог при РАПО просто необходим. Это ж аксиома.
Но аксиома, которую нужно доказывать.
Великое наследство
Нет, кто бы только знал да ведал, каких и сколько передумал дум кузнец и пахарь Иосиф Погорелец, каких и сколько он пластов переворочал, пока отважился на самую рискованную штуку по тем зыбучим временам: сорваться сразу всей семьей с насиженного места. Глупую курицу не выгнать хворостиной со двора, где вывелась она из первого яичка и первое яйцо сама снесла потом, а уж чтобы человек в годах решил покинуть хату, в которой он больше полжизни прожил да предки не один век скоротали, это ж совсем неслыханное дело.
Что не вошло в повозку, продал или так раздал — берите, пользуйтесь та й не поминайте лихом.
— Далече ли собрался бечь, Иосиф?
Далече ли… Куда глаза глядят. Где земли и воли, мабуть, чуть-чуть побольше, чем у них тут. Побольше ж этого всего кто говорил — в Сибири, кто — на Урале, кто — на Востоке Дальнем. А то уж вовсе, где Макар телят не пас.
И захлебнулась хата горем и ослепла. Заголосили бабы, засопели мужики носами, и по слезе тяжелой и неудержимой навернулось в карих очах Иосифа Погорельца, когда почал он с одного удара вгонять по шляпку четвертные гвозди, заколачивая маленькие окна горбылями, которые перечеркнули все былое. Крест-накрест все перечеркнули.
- Газета Завтра 48 (1200 2016) - Газета Завтра - Публицистика
- Всемирный следопыт, 1930 № 01 - Петр Оленин-Волгарь - Публицистика
- СТАЛИН и репрессии 1920-х – 1930-х гг. - Арсен Мартиросян - Публицистика
- Канада. Индекс лучшей жизни - Елена Коротаева - Публицистика
- Разговор шел о фантастике - Кобо Абэ - Публицистика
- Зачем писать? Авторская коллекция избранных эссе и бесед - Филип Рот - Публицистика
- Конфликты и войны после распада СССР - Юрий Васильевич Егоров - Публицистика
- Ленин, мы и будущее. Опыт свободного и пристрастного анализа - Вячеслав Николаевич Егоров - История / Публицистика
- Дневники: 1925–1930 - Вирджиния Вулф - Биографии и Мемуары / Публицистика
- Об издании «Современника» в 1859 году - Николай Добролюбов - Публицистика