Москвичка в кавычках - Нина Еперина

Ну, скажите, какой человек может такое вот издевательство и подкол выдержать? Ему нужен гардероб, а мне, значит, нет? Специально молчал, сученок, чтобы ему все было сделано, ну, а я, в полном дерьме оказалась!

Я бегала по комнате и громко выступала:

– Да что же это такое? Ему, как девице-красавице, гардеробчик нате пожалуйста, а я сама должна в старых тряпках на люди выходить?

Так, дорогая, без обмороков! Наморщим лоб и займем свои руки искусством! Ну, если уж нам надо, значит, будем творить! За четыре дня мы все сделаем! Без сна и отдыха, чтобы всех убить наповал, к едрене фене!

И натворила!!! А как жаж! Мы ж не какие-то там мос-ква-ква-чки…

Народ Московский да Питерский он сплошь Псковской да Витебский…, читай из Витебской области. г. Барань!

ФЕСТИВАЛЬ ПО-КАЗАХСКИ

Уезжали все по очереди. Вначале, пораньше, Толик. Он должен был все подготовить, а после встретить участников фестиваля и расселить в гостиницы. Я в команде администраторов занималась отправкой из Москвы.

Всего из разных городов СССР на фестиваль выехало около пятисот артистов – любое прославление советской власти раньше делалось с огромадным размахом и помпой!

Прилетела я в город Алма-Ата. Несмотря на то, что на улице было плюс сорок пять по Цельсию, из аэропорта уезжали согласно рангу. Меня и еще народ в гостиницу повез «Рафик». «Чаек» мы не заслужили. Для тех, кто не знает, Алма-Ата переводится как город яблок. Насчет яблок я не в курсе, а вот арыков там много – то есть канав, идущих параллельно по двум сторонам улицы. Говорят, что из них раньше горожане воду пили. А тогда это было место, куда невоспитанные аборигены бросали бытовой мусор.

Толик встретил меня в гостинице и с порога объявил, что у меня на сборы есть три минуты. Мы едем на прием «а ля фуршет» в республиканское правительство…

И вот так всю жизнь! Их величество не поехали сами встречать жену в аэропорт, оне себя в зеркало холили, крутили сюда-туда свой тощий зад, принимали разные позы, а мне, женщине, на сборы, с дороги, три минуты.

А я вся в поту…

Три минуты… Ну и что! Ничего, мы себя все равно покажем! Мы не пскобские, мы витебские… – поднимала я сама себе морду из салата.

Ясно, лошадь – коль рога!

Ровно через 180 секунд я стояла в самом центре холла. Глазки озорно блестели, я в них изнутри еще юмора накидала. Косметики на лице ровно столько, сколько положено. Ноготки, правда, не совсем обсохли, но с маникюром. Сарафанчик еле-еле прикрывал нашу грудь (между прочим, четвертого размера). На спине ничегошеньки не было, а с талии (а она у нас была шестьдесят четыре сантиметра!), спускалось потрясающее обрамление, украшенное мягкими шифоновыми складками, с набитыми бархатными цветами. Все это обтекало крутые бедра и падало на мраморный пол холла. Стою, короче, как знаменитая актриса Ермолова на портрете кисти художника Серова. Головка вверх и чуть-чуть набок, выражение глаз гордо-неприступно-независимое! Для большей выделяемости из толпы мы еще шпилечку добавили на двенадцать сантиметров. 172+12=184!

Во! Вот какие мы, полюбуйтесь.

Костюм для первого выхода в этом театре жизни. Понтяристого!

Стою это я вот так гордой статуей, и вдруг мне какая-то молодка и говорит:

– Стоишь, москвичка? Ну, стой, стой…

И так у меня настроение поднялось. Сразу как-то резко. «Стоишь, москвичка»… МОСКВИЧКА!!!

Тут и Толик нарисовался. Мы пошли к автобусу. Как сказал муж, в нем поедут «очень веселые люди». Весельчаками оказался ансамбль «Русская песня». Возглавляла его тогда еще мало кому известная Надежда Бабкина – та самая молодка, которая подколола меня в холле. Мы друг на друга посмотрели и… рассмеялись.

Прием проходил в резиденции, выстроенной специально для подобных случаев. На нем были только «народные», «заслуженные», правительство, администрация фестиваля и околокультурная публика. Эти всегда знали, где и что происходило и на каком уровне. Но главное – как на эту халяву просочиться!

Прием проходил «а ля фуршет». Стоя больше входит. Даже, может быть, через край! К концу мероприятия некоторых узкоглазых товарищей обслуга выносила в отдельную комнату и складировала.

Прием был грандиозный! Хвалебные речи перемешивались со звоном бокалов, все гости чинно ходили вокруг огромного стола, заваленного, в связи со всесоюзным дефицитом, целой горой всевозможной отличной жрачки!

Бабкина со своими девушками разбавляла все это русскими залихватскими «конфетками-бараночками», вокруг были сплошь знакомые по экрану лица, все улыбались, ели, пили…

И так пять часов!

Мы вернулись в гостиницу и, конечно же, продолжили. Собрались в номере у знаменитейшего актера, в свое время прекрасно сыгравшего главную роль в «Повести о настоящем человеке» – Павла Кадочникова. Он уже в больши-и-и-их годах был, но еще очень и очень ничего! Даже с нами русскую бацнул. Пели до утра и до хрипоты. Мне было очень весело ровно до тех пор, пока не вышли из номера. И тут началось…

Как мы орали прямо посреди коридора! В смысле Толик! И я такая, и я сякая, и совести у меня ни на грамм! Нам, НАМ, с утра в штаб, а я устроила песни и пляски с артистами! Тоже мне, Народная нашлась!!! Вот тебе бабушка и юркнула в дверь!

Я опешила и завелась сполуоборота:

– Что? Большой начальник стал? Мог бы о рабочих планах на завтра рассказать сегодня, до начала вечера, а не устраивать оры в гостиничном корыдоры.

Оставшиеся до утра часы прошли в ругани и воплях:

– Почему ты так вырядилась? Как будто голая! На тебя на приеме все пялились! Почему Борису Брунову глазки строила? Почему около тебя певец Сметанников ошивался и бокалы тебе подносил? И что это за «узкоглазик» руку целовал?

– Да? А я, дура, ничего и не заметила! Если бы заметила, я бы тоже Сметанникову глазки делать стала. Такой мужчина! Что ты мне не просигналил? А за Бруновым его жена Маша просила присмотреть, а то он сигары повсюду раскладывает горящие, а потом бывают неприятности, а иногда и пожары. А этот «узкоглазик» – министр! Только я не помню который, но мне насовали много визиток, завтра разберусь. А мне прием понравился! Правда, жара мешала, но на мне платье было легкое…

– Ах, так!!!

Тут наша словесная перепалка резко переросла в членисторукий монолог! Толик как начал меня по щекам хлестать!

Ни-фи-га се-бе! Я прямо даже задохнулась от неожиданности! Вот что значит, в первый раз не дать сдачи! А за что получала? Может, за то, что хорошо выглядела? Или за то, что Надя Бабкина, вместо того чтобы на Толика обращать внимание, весь вечер со мной протрепалась? А он и так, и сяк вокруг ее выкаблучивался! Третьим директором стал? Лида устроила? Придется ему, миллионеру – замминистру хренову, объяснить, что вход и выход через одну дверь! И с чайником больше не пройдет…

Вот тогда я свое не упустила. Морду ему малость поцарапала и по мужским принадлежностям коленкой съездила.

Любовь? Какая любовь? Любовь зла – полюбишь и козла! Тьфу! Глаза бы мои его не видели! Хорошо, что номер был «люкс» и дверь в спальню имела запоры.

– А вы, синьор козел, на диван! – Выдала я, закрывая дверь на ключ!

Следующих четыре дня мы даже не общались. Мне было некогда. Нас разбили по командам, и начались разъезды. В одиннадцать утра везем банду артистов в какой-нибудь цех, после концерта небольшой затрик. В два часа выступление в ДК Профсоюзов, после концерта небольшой обэд. В семь часов вечера большой концерт на самой большой площадке, после него небольшой банкэт. А в конце дня где-нибудь в закрытой резиденции большой банкет… И так каждый день. Возвращались в номер часа в три, четыре… Только бы в кровать и спать, спать, спать…

В последний день перед разъездом по регионам Толик взялся за мной ухаживать, ну как в первый день нашего знакомства. Выловил меня в штабе фестиваля и давай мне заливать про нашу семью, про любовь! Там народу много, он и потащил меня на «Медео». Это высокогорный каток. Удивительное место – вокруг жара, а здесь можно на коньках кататься. А вокруг полным-полно ресторанов с видом на снежные горы. В одном из них мы и приземлились.

Такой кайф! При тебе режут барана, при тебе его маринуют ишашлык делают. Мясо нежнейшее, во рту тает, барашек совсем молоденький! А вино… очень хоро-о-о-ошее.

А мы, в смысле Толик, и так и сяк, и с прискоком, и с притопом, и бочком, бочком, и ручками похлопаем и ножками потопаем…

Это так наш герой прощения просил!

Простила! Ну что с козла возьмешь?

КАК ХОРОШО БЫТЬ МИНИСТРОМ

Вскоре третья часть фестиваля во главе с третьим директором сделала марш-бросок в Караганду. На самолете и с министром. Наконец-то у Толика наступил запланированный праздник самолюбия. С министром ездить хорошо, мне понравилось! Самолет сел – к трапу тут же кортеж автомобилей. По ходу следования кортежавсе гаишники стояли по стойке смирно. Так смешно – глазки узенькие, фуражки великоваты, на уши сползали, а они пузо вперед и такие гордые.