Самый лучший папа - Палмер Диана

— Ложись спать, юная леди, — сказал дочери Блейк.

— Папа, а как же чудовища? — забеспокоилась Сара, когда он собрался выключить свет.

Он недовольно остановился. В присутствии Мередит он не собирался охотиться на чудовищ под кроватью и выгребать их из шкафа. Сара обожала «охоту», и он научился ее развлекать, но мужчина должен иметь свои секреты.

Он прокашлялся.

— Сначала провожу Мередит до машины, ладно?

— Ладно. Он каждый вечер убивает чудовищ, чтобы они меня не тронули, — объяснила она Мередит. — Он храбрый, он весит миллион фунтов!

Мередит посмотрела на Блейка и с трудом сдержала смех. Он впился в нее взглядом. Она выскочила в холл.

Он догнал ее на лестнице, и они вместе вышли на крыльцо.

— Извини, что Эми втянула тебя в это дело, — коротко сказал он. — Надо было позвать Бесс.

— Бесс и Бобби уехали. Ничего, я не против.

— Но ты же не хотела приходить сюда, даже когда меня нет, — сочувственно произнес он. — Ты же не любишь этот дом?

— Нет, он вызывает болезненные воспоминания. — Она отодвинулась, но он последовал за ней.

— Где твоя машина? — спросил он, оглядываясь.

— Я пришла пешком. Тут недалеко, вечер прекрасный.

Он смотрел на нее с высоты своего роста. В сером костюме и жемчужного цвета шляпе он казался высоким и импозантным. Он никогда не улыбается, думала Мередит, глядя на твердые черты лица в свете, льющемся из окон на большую, длинную террасу.

— Если ищешь красоту, то напрасно, — сказал он, насмешливо скривив рот. — Шрам тоже не украшает.

Длинная белая линия тянулась по впалой щеке от высокой скулы до подбородка.

— Я помню, когда ты его получил. И как.

Он поморщился.

— Не хочу об этом говорить.

— Знаю. — Она тихо вздохнула, вглядываясь в темное лицо с более мучительным чувством, чем ожидала. — Но ты всегда был для меня красив — и шрам, и все. — Она отвернулась, воспоминания начинали кровоточить. — Спокойной ночи… Блейк!

Он развернул ее, впившись твердыми руками в предплечья. На ней была лимонно-желтая блузка без рукавов, подчеркивающая загар, и от его пальцев остались белеющие следы.

Он ослабил хватку, но не выпустил ее.

— Я… я не хотел. — Он подавил вздох. — Ты никогда не сможешь преодолеть страх, который я у тебя вызываю? — спросил он, глядя, как расширяются ее глаза и напрягается тело.

— У меня это были первые интимные отношения, — прошептала она, краснея. — А ты сделал их… ты был очень груб.

— Помню, — ответил он. Хотелось сказать правду, но гордость взяла верх. Пусть сама догадается о причине той грубости.

— Как ты сам сказал, это было давным-давно, — добавила она, мягко высвобождаясь из его рук.

— Не так уж давно. Пять лет. — Он искал ее глаза. — Мередит, ты, конечно, встречалась с мужчинами. Тот или другой должен был тебя взволновать…

— Я никому не доверяла, — с горечью сказала она. — Я боялась, что получится то же самое.

— Большинство мужчин не так грубы, как я, — холодно заметил он.

Вздох прозвучал как шепот. Она дрожала — это сделали его руки.

— Большинство мужчин не настолько мужчины, как ты, — закрыв глаза, выдохнула она; забытые чувства жалили и причиняли боль.

От этих слов сгорела уязвленная гордость, он встрепенулся. Она считает его мужественным? Красивым? Или то было раньше, пока он не убил в ней любовь?

Он привлек ее к себе, но осторожно. Она не должна ощутить, как восстала его плоть.

— Сейчас я не намного нежнее, чем был, — глухо сказал он, — но я постараюсь тебя не пугать.

Она открыла рот, чтобы возразить, но его губы перехватили ее. Они ощупывали ее нежный рот, а твердые, сильные руки скользнули вверх и сжали лицо.

Сначала она воспротивилась. Но уже через минуту расслабилась, позволив ему делать все, что он захочет.

— Боже, как сладко, — прошептал он, покусывая ее губы скорее по наитию, чем наученный опытом. Голос его дрожал, и Блейка не смущало, что она это слышит. — Боже, как сладко!

Губы не отрывались от губ, руки сплетались вокруг нее. Он прижался к ней всем телом и почувствовал, как она вздрогнула.

Он отодвинулся, глаза сверкали, дыхание прерывалось.

— Я не хотел, — мрачно сказал он, — не хотел, чтобы ты знала, как я возбужден.

Слова шокировали ее больше, чем ощущение восставшей плоти, но она постаралась не показать этого. Отступила, тронув губы пальцами. Да, было сладко, как сказал его прерывистый шепот. Так же сладко, как пять лет назад, в конюшне, когда ей до боли хотелось, чтобы он коснулся ее.

— Мне надо идти, — неуверенно сказала она.

— Подожди. — Он за руку подтащил ее к свету. В ее глазах, в изгибах припухшего рта смешались страх и желание.

— Что ты так смотришь?

— Ты все еще боишься меня.

— Извини, ничего не могу поделать. — Она опустила взгляд и увидела, как резко и часто подымается и опускается его грудь.

— Я тоже. — Он отпустил ее и отвернулся. — Если хочешь знать, я не мастер в любовных делах, — сказал он сквозь зубы.

Это была правда. Нина его кое-чему научила, но ее не волновали его прикосновения, и ее отклик всегда был тепловатым, равнодушным. Она не знала, что он был невинным, считала его неопытным, а под конец просто насмехалась над ним. Он не любил это вспоминать. Пусть лучше Мередит считает, что он грубиян, чем узнает, какой он еще зеленый.

Наблюдая за ним, Мередит удивлялась. Она-то считала его опытным. Если дело обстоит не так, это многое объясняет. Становится понятнее его свирепая гордость. Она подошла, чуть тронула за рукав. Он дернулся, будто его обожгло огнем.

— Все в порядке, Блейк, — нерешительно сказала она.

Он смотрел на тонкую руку на своем рукаве.

— С женщинами я как слон в посудной лавке, — неожиданно сказал он, глядя ей в глаза.

Признание окатило ее волной чувств. Никогда он не был так доступен, как сейчас. Одна ее половина осторожничала, другая жаждала один раз, только один раз, сдаться без борьбы.

Она встала на цыпочки и притянула к себе его голову. Он выпрямился, и она замерла.