Маньяк Фишер. История последнего расстрелянного в России убийцы - Елизавета Михайловна Бута

нельзя ничего знать. Сергею живо представилось ее лицо, на котором читается плохо скрываемое удовлетворение, замаскированное под сочувствие. Конечно, женщина не обрадовалась бы, узнав о том, что сына избили, но нашла бы в этом подтверждение своих мыслей: «Сережа слишком болезненный и слабый мальчик, чтобы принимать самостоятельные решения». Некоторым родителям действительно свойственно радоваться неудачам повзрослевших детей, ведь только тогда они чувствуют, что все еще нужны своему чаду.

– Ты чего в таком виде? – отшатнулась от него практикантка, которая тоже собиралась домой.

– Избили, – еле ворочая языком, ответил Сергей. В этот момент во рту, помимо соленого привкуса крови, он ощутил что-то твердое и попытался это выплюнуть.

– Гадость какая! Может, домой поедешь? – скривилась девушка, увидев, что вместе с кровью Сергей выплюнул несколько зубов.

– Извини, – прохрипел он и направился в сторону подсобки, находившейся возле загона с лошадьми. Там же был туалет, где можно незаметно ото всех смыть кровь. До тех пор пока он не встретил ту девушку, ему даже хотелось, чтобы его увидели, начали расспрашивать, помогать, лечить… Теперь же его буквально затопило чувство стыда.

Несколько раз в туалет кто-то заглядывал и спрашивал о чем-то. Сергей отвечал, склонившись над раковиной. Пара человек все-таки заметили кровь на его лице и поинтересовались, что произошло. Но, узнав, что его избили, никто не предложил свою помощь, ограничившись дежурными фразами.

Превозмогая дикую боль в груди, он вышел из туалета и направился домой.

– Что случилось?! – испуганно спросила Лариса при виде сына.

– Лошадь агрессивная попалась, – скривился Сергей, тяжело опускаясь на стул в прихожей.

Мать тут же потребовала, чтобы сын собирался в ближайший травмпункт.

– Вам в больницу нужно, – сказал врач, осмотрев уже теряющего сознание Сергея. – И в милицию, – чуть тише добавил он.

– На кого писать заявление? На лошадь? – поинтересовалась Лариса, все это время отвечавшая на вопросы врача вместо сына.

– Можно и на лошадь, – проговорил тот, неодобрительно поглядывая на пациента.

В больнице, помимо сломанного носа и выбитых передних зубов, обнаружили переломы двух ребер, из-за чего Сергей с трудом дышал и испытывал боль в области сердца.

8

Чужой

1981–1982 гг., Одинцово

Кошмар этого бесконечного дня растянулся еще на месяц, в который Сергей старался лишний раз не покидать комнату, чтобы не оскорблять домочадцев своим видом. Впрочем, настоящий ад начался намного позже, когда ему все же пришлось выйти на улицу, отправиться в институт и заговорить с другими людьми.

– Где ты пропадал? – спросила его однокурсница, когда он наконец появился на занятиях.

Только сейчас Головкин осознал весь ужас своего положения. Он попытался что-то сказать, но голос будто запутался в легких, а сердце так бешено заколотилось, что начавшие срастаться ребра отозвались невыносимой болью. Сергей отвернулся, с трудом сделал шумный вдох и, неотрывно глядя на носки своих ботинок, ответил:

– С лошади упал на базе.

Не дожидаясь продолжения беседы, он ринулся вперед по коридору, стараясь не оборачиваться на однокурсницу. В этот день подобное повторялось с ним всякий раз, когда кто-то спрашивал его о чем-то.

Речь Головкина всегда была неуверенной и невнятной, из-за чего складывалось впечатление, что он сам не понимает, о чем говорит. Однако теперь молодой человек стал еще и шепелявить. Разговаривать теперь приходилось максимально тихо, стараясь особо не открывать рта, чтобы скрыть отсутствие зубов. Стоматолог предложил вставить металлические протезы, но Сергей, конечно, не согласился, а на белые коронки была очередь на несколько лет. В начале 1980-х существовала возможность изготовить протезы за деньги, но это считалось нелегальным, и нужно было знать, к кому обратиться. Спустя несколько месяцев Лариса дала сыну адрес такого специалиста, но тот попросил за свою работу столько, что хватило бы на покупку машины.

Даже спустя несколько месяцев Головкин не мог отделаться от мучительного давления в груди, которое возникало всякий раз, когда нужно было что-то сказать. Со временем все становилось только хуже. Сергей старался не появляться лишний раз в местах, где его могли бы заметить и о чем-то спросить. В конечном счете он начал бояться людей, а страх обычно рождает ненависть.

Как только ребра стали срастаться, Головкин отправился на поиски своих обидчиков. Сейчас он ненавидел нападавших намного сильнее, чем в день, когда его избили. Тогда Сергей еще не понимал, что отныне его жизнь изменится, что каждый раз во время разговора с кем бы то ни было его единственным желанием будет исчезнуть, сделаться невидимым, не стать объектом насмешек и оценивающих взглядов. В первый момент после нападения ему казалось, что люди его пожалеют и окружат заботой.

Уже потом я пытался отыскать этих ребят, с тем чтобы рассчитаться с ними, и поэтому ходил на ипподром, но встретить их мне так и не удалось. У меня появилась жажда мщения, необязательно кому-то конкретно из обидчиков, а любому, первому попавшемуся. Видимо, сказалось здесь и то, что я не смог отыскать своих обидчиков. Следует учесть, что под это у меня уже имелась «теоретическая база», я имею в виду все те мои представления садистского плана. Я мысленно представлял, что издеваюсь над своими обидчиками, а затем убиваю их и эти мучения доставляют мне удовольствие. Вроде бы получалось, что я отомстил за себя – справедливость восторжествовала.

Из показаний Сергея Головкина

В один из дней, ближе к ночи, Головкин издалека увидел стоящего возле магазина парня в спортивном костюме. Он не помнил лиц нападавших, но этот вполне мог оказаться главным зачинщиком или кем-то из той компании. Даже если незнакомец и не избил его тогда, то лишь по той простой причине, что тем вечером был занят чем-то еще. Сергей раскрыл сумку, нащупал молоток и с силой сжал рукоятку. Несколько секунд он стоял и наблюдал. Ему нравилось осознавать, что жить этому парню осталось считаные минуты. Такие мысли заставили Головкина расплыться в мечтательной улыбке, но в следующую секунду он вспомнил об отсутствии передних зубов и представил, как ужасно выглядит со стороны, а потом его сердце начало бешено биться – так, что гулкие удары стали отдаваться в ушах. Голову буквально сдавило обручем, стало нечем дышать, а ладони так вспотели, что молоток начал выскальзывать из рук. Он остановился на расстоянии трех шагов от молодого человека. Потребовалось невероятное усилие воли, чтобы скинуть с себя оцепенение и убежать прочь.

Так продолжалось несколько месяцев подряд. Сергей Головкин все сильнее ненавидел свою беспомощность, а вместе с этим и весь остальной мир.

Когда человек делает что-то, невзирая на обстоятельства, он надеется на некоторый бонус или