Источник Вознесения - Брендон Сандерсон

Эленд удивленно присвистнул, Вин, внимательно приглядываясь, обошла создание по кругу. Каждая шерстинка находилась в точности на своем месте. Если не знать, отличить эту «собаку» от настоящей было невозможно.

– Как же ты справился с голосом? – изумился Эленд.

– Голос строится из плоти, а не из костей, ваше величество, – начал объяснять Ор-Сьер. – Зрелые кандра умеют управлять телами, а не просто повторять их. Мне все еще нужно поглотить тело человека, чтобы запомнить и воссоздать его точные черты, однако я могу и импровизировать.

– Знаю, – кивнула Вин. – Поэтому воспроизведение этого тела и заняло больше времени, чем обычно.

– Нет, госпожа, – возразил Ор-Сьер. – Все дело в шерсти. Прошу прощения, что не предупредил, но размещение шерсти вроде этой требует аккуратности и дополнительных усилий.

– Ты говорил, я помню, – отмахнулась Вин.

– И что ты думаешь о своем новом теле, Ор-Сьер? – поинтересовался Эленд.

– Честно, ваше величество?

– Разумеется.

– Это оскорбительно и унизительно, – отрезал Ор-Сьер.

Вин удивленно приподняла бровь: «А ты, оказывается, умеешь быть прямолинейным, Рену. Решил объявить мне войну?»

Ор-Сьер смотрел прямо на нее, однако прочитать эмоции на собачьей морде было невозможно.

– И тем не менее, – продолжал Эленд, – ты все же будешь носить это тело, да?

– Конечно, ваше величество. Я скорее умру, чем нарушу Договор. Такова моя природа.

Желая подчеркнуть важность прозвучавшего только что, Эленд повернулся к Вин.

«Любой может говорить о верности, – подумала она. – Если существует Договор, которым закрепляется честь, тем лучше. Когда нарушаются обещания – эффектнее сюрприз».

Эленд, очевидно, чего-то ждал. Вин вздохнула:

– Ор-Сьер, теперь мы будем проводить больше времени вместе.

– Как пожелаете, госпожа.

– Не уверена, что очень этого хочу, но придется, – прибавила Вин. – Насколько хорошо ты можешь двигаться в этом теле?

– Достаточно хорошо, госпожа.

– Тогда пошли. Проверим, сумеешь ли ты не отставать.

7

Еще я очень боюсь, что все, что я знал, – вся моя история – забудется. Боюсь грядущего нового мира. Боюсь провала своих планов.

Боюсь злого рока, который будет даже хуже Бездны.

Сэйзеду и в голову не приходило, что когда-нибудь он оценит земляные полы. А они, между прочим, оказались очень полезными. Длинной палкой террисиец нарисовал несколько слов прямо на земле, и полдесятка учеников, подражая образцу, принялись старательно царапать собственные копии, переписывая каждое слово по нескольку раз.

Даже после года, проведенного среди разных групп скаа, Сэйзед все еще удивлялся их бедности. Во всей деревне не нашлось кусочка мела, не говоря уже о чернилах или бумаге. Половина детей бегала по округе голышом, а единственным убежищем являлись лачуги – длинные строения с одной комнатой под залатанными крышами. У скаа, к счастью, имелся кое-какой земледельческий инвентарь, однако и в помине не было луков или рогаток для охоты.

Сэйзед организовал экспедицию по сбору полезных вещей в заброшенном особняке бывшего хозяина плантации. Добыча оказалась мизерной. Террисиец предложил старейшинам деревни переселить людей на зиму в особняк, но сомневался, что они согласятся. Даже те, кто все же рискнул туда заглянуть, боялись далеко отходить от Сэйзеда. Это место напоминало о лордах, а лорды практически у любого скаа ассоциировались с болью и страданиями.

Ученики продолжали рисовать каракули. Очень непросто оказалось объяснить старейшинам, почему научиться писать так важно. В конце концов все же выбрали нескольких учеников, однако Сэйзед не сомневался, что исключительно из желания сделать ему приятное. Он медленно покачал головой, наблюдая за тем, как они писали, – ни малейшего энтузиазма. Скаа пришли, потому что им приказали и потому что так пожелал «мастер Террисиец», а вовсе не из-за того, что у них было настоящее желание учиться.

В дни до Крушения Сэйзед часто пытался представить, каким станет мир без Вседержителя. Думал о хранителях, которые принесут забытое знание и истины взволнованному, благодарному народу. Воображал, как будет учить по вечерам, перед теплым очагом, рассказывать истории, а люди будут с жадностью слушать. Он и представить себе не мог нищую, лишенную работоспособных мужчин деревню, чьи жители слишком измотаны по вечерам, чтобы интересоваться сказками и легендами прошлого. И конечно же, не подозревал, что вместо благодарности станет вызывать почти раздражение.

«Надо терпеть», – строго сказал себе Сэйзед.

Прежние мечты теперь казались ему порождением гордыни. Сотни хранителей умерли ради безопасности собранных знаний и никогда не ждали благодарности или награды. Они творили свое великое дело, оставаясь в печальной безвестности.

Сэйзед поднялся и принялся изучать написанное учениками. Пока успехи выглядели скромно, но все же теперь эти скаа могли распознать буквы. Что ж, для начала сойдет. Кивком Сэйзед дал знать, что на сегодня урок закончен и можно расходиться по домам.

Ученики с поклоном разошлись. Террисиец вышел следом и только тут заметил, насколько стемнело: оказывается, он задержал их допоздна. Расстроенный, Сэйзед медленно шагал между похожими на холмы лачугами. Он по-прежнему носил покрытые разноцветными узорами в форме буквы «V» одежды слуги и снова вдел в уши несколько серег. Старые привычки являлись символом угнетения, но они, по крайней мере, были знакомы. Интересно, как будут одеваться будущие поколения террисийцев? Станет ли образ жизни, навязанный им Вседержителем, неотъемлемой частью их культуры?

На краю деревни Сэйзед приостановился. Тропа вела в заполненную черной землей, пересеченную коричневыми лозами и кустарником южную долину. Никаких туманов, конечно, – туманы приходили только по ночам. Истории, которые слышал террисиец, не могли быть правдой. То, что он видел, разумеется, оказалось случайностью.

Да пусть даже и не случайностью – какая разница? Он не обязан расследовать каждое явление. Теперь, после Крушения, Сэйзед должен распространять знания, а не тратить время в погоне за глупыми байками. Хранители больше не были исследователями – они стали учителями. Сэйзед нес в себе тысячи книг – информацию о земледелии, санитарии, управлении и медицине, и все это требовалось скаа. Так решил Синод.

И все же глубоко в душе Сэйзед чувствовал себя виноватым: крестьянам необходимы его знания, и он горячо желал помочь им, однако… Террисийцу казалось, будто он что-то упускает. Вседержитель умер, но история, похоже, не закончилась. Неужели он, Сэйзед, что-то проглядел? Что-то более существенное, чем сам Вседержитель? Слишком огромное и масштабное, чтобы заметить?

«Или я просто хочу, чтобы было что-то еще? Бо́льшую часть своей зрелой жизни я сопротивлялся, рисковал – безумствовал, с точки зрения остальных хранителей. Я не смог довольствоваться содействием – мне представлялось необходимым принять участие в восстании».

Несмотря на успех, последнего собратья Сэйзеда так ему и не простили. Вин и остальные считали Сэйзеда смирным, однако по сравнению с другими хранителями он казался просто бунтарем. Безрассудный дурак, недостойный доверия, который своим нетерпением представлял угрозу для всего ордена. Ферухимики верили, что их долг – ждать того дня, когда уйдет Вседержитель; их ведь слишком мало, чтобы рисковать, принимая участие в открытом бунте.

Сэйзед же поступил по-своему, а теперь ему претила мирная жизнь учителя. Действительно ли он подозревал, будто люди по-прежнему в опасности? Или просто не мог смириться, что оказался на обочине?

– Мастер Террисиец! – В голосе явственно прозвучал ужас.

Сэйзед повернулся: «Еще одна смерть в тумане?»

Было жутко оттого, что остальные скаа оставались в своих лачугах. Несколько дверей скрипнули, но никто не выбежал в тревоге – или хотя бы из любопытства, – когда кричавшая женщина бросилась к Сэйзеду. Плотного телосложения, средних лет – одна из тех, кто работал в поле. Пока она приближалась, Сэйзед проверил свои резервы: хранившая силу пьютерная метапамять и очень маленькое стальное кольцо со скоростью. Как жаль, что он не надел сегодня еще хоть несколько браслетов…

– Мастер Террисиец! – женщина с трудом перевела дыхание. – Ох, он вернулся! Он пришел за нами!

– Кто? Человек, который умер в тумане?

– Нет, мастер Террисиец. Вседержитель.

* * *

Он стоял на краю деревни. Уже темнело, и женщина, позвавшая Сэйзеда, в страхе забилась в свою лачугу. Сэйзед мог только гадать, что чувствовали бедные крестьяне: с одной стороны, ужас перед ночью и туманами, с другой – новая опасность, подстерегавшая сейчас снаружи.