Пёсий остров - Кристиан Мёрк

Лора еще ничего не знает.

Она воспользовалась запасным комплектом ключей, чтобы войти. Она пыталась дозвониться до Манни снова и снова, но на его мобильнике стоял автоответчик. Миссис Шталь, в свою очередь, непрерывно названивала в цветочную лавку Лоры, на глазах теряя свою легендарную выдержку и по-прежнему отказываясь говорить с раввином.

— Зачем он мне нужен? Мой сын жив, — повторяла она Лоре раз за разом, стараясь убедить в этом скорее себя саму. — И он никуда не сбегал. Где Стэн? Почему я не могу до него дозвониться? Милочка, ты должна помочь мне. Ты единственная, кто остался в своем уме.

Лора весь день старалась ее успокоить, еле сдерживаясь, чтобы самой не впасть в панику. Ей тоже не удается дозвониться до Стэна.

Теперь она сидит в покрытом шрамами и царапинами кожаном кресле Якоба и не знает, что делать дальше. Перед ней лежит блокнот, в котором записаны разные мысли, нарисованы диаграммы и расписания, где и когда бывал Якоб, чтобы понять, куда он мог податься в такой холод в одном костюме, с жалкой двадцаткой в кармане.

Он жив, повторяет она про себя, но получается неубедительно. Он жив. Гималаи слегка раскачиваются, белые вершины перемещаются туда-сюда вместе с рамой. Но поезд снаружи едет медленно, а значит, он не мог привести картину в движение. Лора замирает и кладет руку на хрустальный шар размером с картофелину. Вот оно, думает Лора, тот самый момент. Моей или чьей-то еще смерти. В коридоре брезжит свет и кто-то чихает, явно считая, что вокруг никого нет. Кожаные туфли ступают по деревянному полу и направляются к закрытой двери кабинета.

Шаги останавливаются.

— Якоб? — раздается голос из-за двери, и Лора выдыхает с облегчением. Она остается в кресле, переводя дух, а дверь открывается, и на пороге появляется Пенни с растрепанной от ветра прической и раскрасневшимися щеками. Она стоит, в своих приличных туфельках, желая оказаться где угодно, только не здесь.

Она прижимает к губам и носу варежку.

— Ты знаешь, где он? — спрашивает Лора, испытывая стыд за облегчение, растекающееся по телу адреналином, от которого она вздрагивает как ужаленная.

— Миссис Шталь, я…

— Миссис Шталь? Нет-нет. Ты могла называть меня миссис Шталь до того, как залезла в штаны к моему мужу. А теперь зови меня как угодно, только не так, ясно тебе? Так где он?

— Миссис Шталь, — повторяет девушка, еще пуще краснея, теперь от стыда, а не от стужи. — Я не знаю, где он. Я всюду звонила. В полицию, его брату…

Лора встает, проводит рукой по истертому столу Якоба и мимолетно представляет себе драку с выдиранием волос, глядя на черную шевелюру Пенни. Ей страшно хочется дать выход адреналину прежде, чем он превратится в слизь.

— Но ты почему-то думала, что найдешь его здесь. Я слышала, как ты звала его: «Якоб?» Довольно фамильярно. Вы договаривались о встрече? Здесь, в кабинете? Стой, ну конечно, вы вместе летите на Ангилью, да? Отвечай!

Пенни, неловко дернувшись, опускает на пол свою сумочку и садится в низкое кресло. Она обхватывает свою узкую грудь руками, словно кучер, пытающийся согреться, но стыд уже уступает место ярости.

— Я… нет. Это не то…

— Я обнимала его, и его тело было холодным, так что сейчас ты мне все расскажешь. Мне даже все равно, спишь ты с ним или нет. Я просто хочу знать, что он… что он жив… — Лора замечает, что ее голос становится напряженным, и откашливается. — Зачем ты пришла?

— Увидела свет, — отвечает Пенни, наблюдая, как жена Якоба пытается держать себя в руках. — Я шла домой, и… Полицейские сегодня выгнали меня отсюда. Градостроительный комитет уже утвердил новый план квартала. У меня и ключи забрали… — она сморкается в платок, и звук гулким эхом разносится по коридору. — Но Якоб оставил мне запасной комплект.

— Какое совпадение.

— Послушайте, миссис… вы меня простите, но вы ошибаетесь на мой счет.

Презрение в глазах Лоры утихает, но, на всякий случай, не до конца.

— Сегодня в мою лавку пришли двое, — сообщает она как бы между прочим, проводя пальцем по золотисто-рыжему берегу Южного Китая на карте. — Они ничего у меня не спросили, просто молча стали убирать мои цветы с витрины. Один за другим. Рододендрон, пальмы, розы. Забрали кассовый аппарат. Сказали, что работают на нового владельца магазина. У моего мужа были долги. Ты и об этом тоже знала?

— Знала, — отвечает Пенни, теряя самообладание.

Она встает и смахивает воображаемую пыль с пальто — молчаливый намек, что она хочет уйти. Лора притворяется, что не замечает, и подходит к ней так близко, что ревность обеих женщин плещет через край.

— И?..

Пенни явно обижена, что ее чувствам не придают значения. Она медлит с ответом.

— Мистер Бервик. Стэн Бервик, который адвокат. Я видела их с Якобом и… — на ее лице мелькает гримаса отвращения и тут же исчезает, — с его братом. Они встречались два раза перед смертью отца. Там, на стоянке. Они не знали, что я их вижу из окна туалета. Я там курю иногда.

Она опускает голову, стараясь казаться непринужденной, затем добавляет:

— Они говорили о деньгах.

— Манни только об этом и говорит, — Лора морщит нос, словно почувствовала неприятный запах.

— Вы не поняли. Они говорили о деньгах Авраама, — Пенни так сжимает свои идеальные белые зубы, точно хочет раскрошить их в пыль. — Я слышала.

Лора, помедлив, слегка пожимает предплечье Пенни. Мол, я тебе доверяю. И в этот момент как будто кто-то из них нажал на невидимую кнопку, высвобождающую чувство вины. Девушка начинает рыдать, когда Лора еще не убрала руку. Она обрушивается на пол, как человек, сломавший оба колена.

— Простите, простите меня, — всхлипывает она, отворачиваясь и давясь слезами.

Лора слышит собственный голос, повторяющий:

— Ничего, ничего. Подумаешь, поцелуй. Мало ли что он значит. К тому же я понимаю, Якоб красавец-мужчина. Остается теперь только его найти. Тихо, тихо, не надо.

У Пенни вырывается стон, какой издают приговоренные по пути к электрическому стулу, когда они более не в силах сдерживать страх. Что-то среднее между воем раненого животного и плачем заблудившегося ребенка.

— Вы не понимаете! — сквозь слезы выкрикивает Пенни, цепляясь за синий шерстяной рукав Лоры. — Они договаривались заставить Авраама дать им денег. Я это сама слышала! И ничего не сказала Якобу, потому что мне было страшно. Миссис Шталь, я не знаю, что делать! Скажите, что мне теперь делать?

Манни, ах ты жадный ублюдок, думает Лора, пока Пенни захлебывается рыданиями. Женщины сидят на полу еще долго, пока всхлипы не сменяются тишиной.

Снаружи у путевых рабочих заканчивается смена. Почти два часа ночи. Машинист серебристого поезда линии М рад видеть перед собой пустые пути, и поезд проносится мимо на полном ходу, в последний раз сотрясая картину с Гималаями.

Если бы вы стояли там, где сейчас стоит бригадир, маша вслед поезду, вы бы заметили зеленый «кадиллак», совсем новый, без номеров. С такой высоты вы бы не смогли разглядеть водителя, пока он не высунулся из окна, чтобы прикурить вонючую сигарету «Новость». В этот момент вы бы успели увидеть, что это долговязый мужчина, одетый в темно-коричневый костюм.

Впрочем, ночью цвета обманчивы.

Шторм

Надвигается циклон.

Он зародился накануне, когда небеса всосали горячий пар через трубочку где-то в Южной Атлантике. Низкое давление нарастало в брюхе шторма, который двигался на север в поисках пищи, — и вот он нашел «Гдыню», подкрался к ней без предупреждения и принялся раскачивать из стороны в сторону, как школьный хулиган.

Якоб уже дольше часа зовет на помощь, что может показаться странным: зачем приговоренный к смерти торопит свою гибель? Но иллюминатор давно треснул, и теперь в трюм затекает вода, которая уже поднялась до щиколоток и источает смрад. Двигатели гудят так яростно, будто вот-вот развалятся на части.

Девушка хватает Якоба за здоровую руку раньше, чем он замечает, что она зашла. На ее бедре по-прежнему висит пистолет, но она, похоже, забыла про него. Она оглядывается через плечо, и Якоб замечает татуировку: черный самурай с устрашающим лицом выглядывает из-под ворота ее футболки.

— У тебя с рукой совсем плохо? — спрашивает она озабоченно, словно врач, и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Ты можешь плавать?

— Моя жена здесь? — спрашивает Якоб вместо ответа. — Есть на борту женщина?

Девушка морщится, как будто пленник неудачно пошутил.

— Так можешь или нет?

Да я бы с двумя переломанными руками сейчас уплыл, думает Якоб и отвечает:

— Да, могу.

— А язык за зубами держать умеешь? — не меняя тона, спрашивает она.

— Да.

Слабая искорка надежды на спасение вспыхивает в сознании Якоба. И Лора, может быть, в безопасности! Снизу доносится звук падающих и бьющихся тарелок.