Чудо - из чудес - Санин Евгений

            Но — они были предметом особенной гордости мамы.

            Она подговорила двух состоятельных работников клиники подарить их на недавний юбилей мужа.

            Сам Сергей Сергеевич, правда, остался к ним равнодушным.

            Он больше по-детски радовался подносимым ему картинам-шаржам, роскошным бокалам с дарственными надписями и особенно авторучкам.

            Которые потом передарил Стасу.

            А мама специально поставила амфоры — одну в прихожей, где всякому новому гостю говорила, что ее сын пишет романы на античную тему.

            А вторую — в гостиной.

            Чтобы продолжать начатую беседу.

            Мол, если простой писатель пишет одну книгу, то исторический — целых три, а тот, кто отважится создать роман об античном периоде, почему их не так много в мировой литературе, и вовсе — все десять!

            Пустые, никчемные вещи!

            И беспредметные пока разговоры!

            То ли дело, эта амфора.

            И людям послужила.

            И ему вот теперь помогла в минуты вынужденного безделья вновь, как и тогда в Покровской, когда он, наказанный отцом, впервые задумался о смысле жизни, вспомнить о самом главном.

            Сколько же протянулось месяцев, лет и веков с тех времен, когда ее старательно изготовил скудельник, а затем пользовались многие, возможно, даже не одно поколение, люди?

            Рабы и господа…

            Купцы и воины…

            Быть может, даже поэты!

            Целая вечность и всего лишь миг…

            «А ведь до сих пор души всех их, без единого исключения, живы! — вдруг подумалось Стасу. — И… где они, что с ними теперь?»

            Ушедшими из жизни, так и не дождавшись прихода Христа.

            Несмотря на все свои искания, старания, войны, землетрясения, болезни, скорби и муки…

            Какое же это все-таки счастье, что он родился в иное, наше, то есть, от Рождества Христова — время!

6

Сергей Сергеевич наклонился к сыну и, понижая голос, сказал…

            Сергей Сергеевич вернулся с работы как никогда рано.

            Стас с удивлением посмотрел на часы.

            Быстро сунул под подушку телефон.

            Под мышку — термометр.

            И по звукам стал определять, что происходит в прихожей.

            Вот отец чмокнул в щеку маму.

            Разулся.

            Вот он, судя по недовольному ворчанию мамы, снова набросил на амфору свою шапку.

            «Хоть какая-то от нее польза!» — невольно улыбнулся Стас.

            Затем, как всегда, тщательно помыл руки в ванной.

            И наконец, вошел к сыну.

            — Ну-с, как тут у нас? — нарочито бодрым голосом с порога спросил он.

            Стас протянул термометр.

            — Да я и так вижу, что лучше! — улыбнулся отец, но, взяв термометр, нахмурился: — Это еще что такое? Час от часу не легче…

            — Что там? Что?! — чуть ли не подпрыгивая, встревоженно принялась заглядывать ему через плечо мама.

            — 35, 3! Ты долго его держал? — обращаясь к Стасу, спросил он.

            — Да минуты три, а то и все пять — пока ты ко мне собирался!

            — Значит, температура немного больше, но все равно маловато. Налицо явный упадок сил. Хотя, нет худа без добра, это лишь подтверждает диагноз — нервный стресс. Или, как сказала бы Лена — нервный встряс!

            — Сережа! — с упреком взглянула на мужа мама.

            — А что тут такого? — удивился тот. — Дело молодое. Поругались — помирятся!

            — Да мы и не ругались даже! — напомнил Стас.

            — Тем более!

            Сергей Сергеевич, как и утром, внимательно осмотрел, прослушал Стаса и удовлетворенно — это для затаившей от волнения дыхание мамы сейчас было самое главное, почему она и не стала продолжать настаивать на своем — сделал окончательный вывод:

            — Кризис миновал, и дело явно пошло на поправку!

            — Слава Богу! — с облегчением выдохнула мама.

            — Причем — во всех направлениях! — показывая на нее глазами, подмигнул сыну отец.

            И велел маме заварить свежего, горячего чая.

            И дать его сыну вместо всех таблеток.

            А ему — вместо молока, как это делается на вредном производстве.

            Мама радостно вышла.

            А Сергей Сергеевич, дождавшись, когда закроется за ней дверь, уже серьезно спросил:

            — Ну что, брат, переживаешь, конеч…

            Он ждал, что Стас, поддерживая их давнюю игру, закончит за него слово и, сказав «но», продолжит уже свой разговор о наболевшем, а он, чем сможет, утешит, поможет ему.

            Но Стас только молча пожал плечами.

            — Что, Лена так больше и не звонила? — с искренним огорчением покачал головой отец. — Я ведь не случайно у тебя телефон не стал забирать…

            — О чем это ты? — словно не понимая, уточнил Стас.

            — Как о чем… о вашей размолвке с Леной!

            — А это — кто? — как можно небрежней спросил Стас.

            — Брось шутить!

            — А я серьезно!

            — Тем более…

            Сергей Сергеевич посмотрел на сына, затем на опустевшую без фотографии полку и вздохнул:

            — Так вот оно в чем дело… Мама, что ли уже здесь преуспела?

            — Почему мама? — возразил Стас. — Мы и сами с усами!

            — Скорее, эта шутка твоя с бородой!

            Сергей Сергеевич наклонился к сыну и, понижая голос, сказал:

            — Пока мамы нет, я вот что тебе скажу. Это мой долг и перед тобой, и перед Леной, лучше которой, как я убежден, тебе никогда и нигде не найти. За любовь надо бороться!

            Стас с удивлением взглянул на отца.

            До чего же они похожие с мамой.

            Даже некоторые слова у них одни и те же.

            И — разные!

            — Ты же ведь весь в меня, — словно бы уговаривая, продолжал отец. — И мы с тобой — однолюбы! Ты хоть что-нибудь сделал для того, чтобы спасти свое счастье?

            — Ну… попробовал все разузнать через Ваню, — признался Стас.

            — И что?

            — Да его даже к телефону не подозвали!

            — Что — рана открылась? Точнее, раны! — обеспокоился — теперь уже о Ване — как никто другой чуткий и сострадательный к чужой боли Сергей Сергеевич.

            — Нет, просто он, видать, на чьей-то свадьбе гуляет.

            — Надеюсь, не на своей? Рановато еще ему после такого ранения — шутка ли, на гранату, чтобы других спасти, лег — прыгать и бегать.

            — Да нет, он бы предупредил! Единственное, что я узнал — из госпиталя его выписали.

            — Ну, тогда до своей свадьбы, тем более, все заживет! — сразу успокоился Сергей Сергеевич и снова вернулся к главной теме. — Допустим, ты не станешь сейчас бороться… отвлечешься другими делами… может, даже запретишь себе думать о ней… потом женишься. Но — полностью счастлив уже не будешь. Мне, например, очень повезло с мамой. Но я знаю и одного человека, у которого есть все: слава, почет, деньги — а личного счастья, как ни крути, нет!

            «Постой-постой… — вдруг промелькнуло в голове Стаса. — Отец в последние годы очень сдружился с Владимиром Всеволодовичем… Ходит к нему в гости… В кабинете у того, прямо над рабочим столом, висит фотография Насти — жены его друга, отца Тихона, до того, как он стал старцем-монахом… Владимир Всеволодович никогда не был женат — до самой смерти старенькой матери так и коротал с ней холостяцкую жизнь… И теперь живет один... А это значит…

            И он спросил:

            — Ты это… про Владимира Всеволодовича?

            Отец слегка замялся и, не желая ни лгать, ни отвечать прямо, сказал:

            — Как говорили в древности — ты сказал.

            Стас с некоторым удивлением посмотрел на отца.

            Вот что значит общение с историком!

            Ведь мало кто знает, что этот словесный оборот на Древнем Востоке, который, кстати, упомянут и в ответе Иисуса Христа — Понтию Пилату, означал весьма осторожный, но утвердительный ответ.

            То есть, в переводе на наш современный язык это звучало бы:

            «Да, это так!»

            Судя по позвякивающим звукам из-за двери, мама уже налила им чай и теперь размешивала в бокалах сахар.

            Мужу — пять ложек.

            Мозг академика должен получать достаточную поддержку.

            Стасу пока три.

            Сергей Сергеевич тоже заметил это.

            И, виновато покашляв, сказал:

            — Ты только вот что… Маме о том, что я тебе сейчас сказал, не говори.