Уйти нельзя остаться - Татьяна Гармаш-Роффе

– Если эти четверо не имели никаких дел между собой, – продолжила она, – то, возможно, какой-то псих убивает всех подряд. Просто потому, что сидели в одном ряду… А следующей сижу я, между прочим!

– Вижу, Лер. Другие соображения у тебя есть?

– Есть. Что кто-то охотится за вашей Компашкой. Вас не любила вся школа, начиная от учителей и кончая ребятами… Ты исключение, девчонки по тебе сохли.

– Кроме тебя.

– Кроме меня, – улыбнулась Лера.

– Я до сих пор… Ладно, проехали.

Лицо Юры было серьезным, даже угрюмым. Ничего не осталось от барского благодушия, равно как и ничего от его давнего, еще школьного, высокомерия. Перед Лерой сейчас был иной, уже третий человек.

– Мы можем это как-то проверить? – поспешил Юра сменить тему.

– Кто это – «мы»?

Юра замешкался, а Лера вдруг подумала, что он с детства привык жить кланом, этаким «мы», и неважно, из кого он состоял. Главное, клан существовал, и Юра во главе, и его главенство обеспечивалось наличием клана! Одно без другого не могло существовать, и потому Юра мыслил себя исключительно в категориях «мы»…

– Проверить мы можем, если подождать, – она усмехнулась, – и посмотреть, кого убьют следующим. Варианта развития событий у нас два: либо за меня возьмутся – тогда это псих, который истребляет по рядам, – либо инфаркты начнутся у первых парт среднего ряда. Вы же все, Компашка, сидели к концу выпускного класса на первых партах, – вас где-то в середине десятого класса вынудили переселиться с «камчатки». Достали вы учителей, помнишь? И на первой парте среднего ряда сидел ты, Юр. С Ингой… Видишь?

– Не слепой.

– Только у меня, Юра, нет никакого желания проверять верность моих заключений опытным путем.

– У меня тоже. Что ты предлагаешь?

– У тебя есть связи, ты сможешь… Первым делом нужно узнать, были ли замечены следы от укола на телах. На Косте нашли. Мне необходимы сведения по остальным. Для этого нужно поднять все заключения по вскрытиям.

– Заметано. Я найду концы.

– Если такие следы есть, то моя догадка верна. Им что-то вкололи, чтобы спровоцировать инфаркт. И тогда мы отметаем окончательно идею, что все эти смерти – чистое совпадение.

– Договорились. Что еще?

– Узнай, были ли связаны эти четверо каким-то общим делом. Хотя я думаю, что нет. Я говорила с семьями: все утверждали в один голос, что никаких связей с бывшими одноклассниками не просматривается… Тем не менее надо проверить. Сможешь?

– Постараюсь.

– Если между ними не было ничего общего, то придется нам рассматривать версию психа… Который учился в нашем классе, между прочим.

– Почему?

– А кого еще, Юра, могут интересовать порядок и расположение парт и сидящих за ними наших одноклассников?

– Ты права. Все постараюсь узнать. Выбирай десерт. Тут очень вкусные пирожные делают.

– Я сыта.

– Кофе?

– Пожалуй…

Когда они поднимались из-за стола, Юра придержал ее за локоть:

– Погоди.

Лера посмотрела на него, и ей стало не по себе. В его светлых глазах светилась тоска, почти потусторонняя, – отчего они сделались почти черными.

Она села обратно.

– Есть очень мало вещей на свете, которыми я дорожу, Лера. Очень мало. Все дерьмо. Я тоже. Но в ту самую малость ты как-то затесалась. Я даже не тобой дорожу, не женщиной по имени Валерия, нет, – у меня к тебе никаких чувств. Я дорожу тем, что ты есть такая, как ты есть. Я понятно говорю?

Он посмотрел ей в глаза, и даже если бы Лера не поняла ни слова, то была бы вынуждена ответить «да» – так требовал его взгляд.

Но она поняла.

– Поэтому… Когда ты уезжаешь?

– Еще не решила. У меня билет с открытой датой.

– Уезжай срочно, Лера! К себе в Америку. УЕЗЖАЙ, слышишь?! Мы тут сами разберемся.

– Хорошо, – покладисто согласилась она. – Уеду. Только узнай сначала, было ли что-то общее между четырьмя погибшими…

Обед в «Русской избе» оставил тяжесть в желудке. Разговор с Юрой – тяжесть в душе. Он осел ядовитой пылью, от которой не так-то просто отмыться. Она инкрустировалась куда-то под кожу и продолжала отравлять ее организм.

Может, и вправду уехать? Она провела в Москве уже больше двух недель – вполне достаточно, чтобы насытить зверя по имени ностальгия …

Но она еще не насытилась Данилой.

И она еще не насытилась загадкой.

И то, и другое манило, осложняя жизнь – да; холодя загривок предчувствием драмы – да. Но что-то началось, даже лучше сказать, зачалось сейчас в ее жизни, и Лера знала, что не сможет остановиться. Она должна прожить то, что зачалось в ее судьбе, до конца – так проживают до конца беременность.

В разговоре с Юрой имелся один несомненный плюс: стараясь изложить ему как можно более внятно свои подспудные мысли, она уяснила их и для себя. Так часто бывает, Лера замечала не раз – и сейчас радовалась, что сумела разложить по полочкам свои подозрения. В том, что за инфарктами четверых ее одноклассников просматривается чья-то недобрая рука, она не сомневалась, хотя доказательств пока никаких не наблюдалось… Зато она очень точно сформулировала три основные гипотезы:

1. Между четверыми погибшими было нечто, их объединяющее, и именно это «нечто» послужило причиной их гибели.

2. Или тут действует псих, который решил извести бывших одноклассников в порядке мест, занимаемых за партами?

3. Или дело не в порядке парт, а в том, что занимали их члены Юриной Компашки? Но тогда этот псих – конечно же, псих! – все же действует с определенной логикой… И в чем же она?

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы заподозрить, что он мстит за что-то.

ЗА ЧТО???

Лере захотелось немедленно набрать Юрин телефон и задать вопрос в лоб: «Юрочка, ты и твоя Компашка, вы так часто и так многих унижали, что я не слишком удивлюсь, если кто-то вздумал вам отомстить! Конечно, это нездорово, – сколько лет прошло! Нужно быть больным на голову, чтобы сводить счеты почти через четверть века! Но у нас, Юра, четыре смерти налицо. И объединяет их порядок парт, Юра…»

Но она не позвонит и слов таких не скажет. Жизнь научила Леру не забегать чрезмерно вперед. Она уже и так забежала – выложила Юре практически все свои соображения. Почти все… Ну и хватит. Теперь его ход! Если он действительно такой крутой , то пусть и разузнает то, о чем она его попросила!

Юра обещал управиться за два дня. Что ж, подождем. А потом, в зависимости от полученной информации, будем думать дальше!

* * *

– …А потом будем думать дальше, Дань…

– Не нравится мне это все, Лера.

– Мне тоже не нравится. Но что ты предлагаешь?

– Не знаю… Может, Юра прав… И тебе стоит уехать?

– Я подумаю над этим предложением, – крайне сухо ответила она.

…Почему он так сказал?! Он заботится о ней?

Или о себе???

Он устал от нее? Он готов с ней расстаться?..

Ей мучительно захотелось снова сбежать в гостиницу. Ошибка, да, ошибка – ее решение перебраться к Даниле! Как бы хорошо им вместе ни было, но это «хорошо» помещается только в беспечную, праздную жизнь – такую, какая была на курорте. Быт не годится для таких отношений, точнее, не быт, с ним они справились… Но когда возникают какие-то проблемы, то совершенно непонятно, как к ним относиться… Потому что проблемы у них не общие… И никогда не станут общими…

Данила почувствовал, что что-то рушится. Анализировал он или нет, облекал ли в слова свои ощущения и пытался ли их объяснить, Лера не знала. Мужчины вообще не склонны к самоанализу. Они как собаки: все понимают, но сказать не могут.

Между ними возникло напряжение. Лера старалась выглядеть естественно, он тоже. Но неловкость нарастала. Он сидел за своим компьютером, она смотрела телевизор, устроившись на диване. Время приближалось ко сну. Ко сну – к общей постели, в которой не было еще ночи, чтобы не сплелись их объятия.

Что будет сегодня? Мы повернемся друг к другу спиной?

«Может, уйти прямо сейчас в гостиницу?» – с тоской подумала она. Но это означало бы жест на разрыв, а Лера вовсе не хотела его делать! Ей просто было больно оттого, что не получается у них жить вместе… Никто в этом не виноват. Да и цели ведь такой не было, жить вместе , – просто так сложились обстоятельства… И не получилось.

От горьких мыслей ее оторвал голос Данилы.

– …такая озабоченная в последние дни, – договаривал он какую-то фразу, – что я подумал, что нужно нам устроить себе маленький праздник… Как раньше!

В одной руке он держал два фужера, зажав меж пальцев ножки, в другой – бутылку коньяка.

Лера вскинула на него глаза. Какой, к черту, праздник?! О чем он? Они весь вечер провели в напряженном молчании, что им праздновать теперь?!

– Коньяк не пьют из фужеров, – сказала она, и голос ее прозвучал против воли враждебно.

Данила присел перед ней на корточки.

– Какая разница! Лер, ну не отводи глаза. Давай поговорим. И выпьем немножко, как тогда, в Тунисе…