Все как в кино - Наталья Корнилова

– Что это ты делаешь на моем месте?

Он поднял на меня глаза и, посмотрев поверх очков, отпил из стоявшего рядом с ним бокала и только после этого соблаговолил осчастливить меня ответом:

– Не видишь – я здесь работаю.

– Нет, это я здесь работаю, – приближаясь к столу, сказала я и, чуть наклонившись, оперлась обеими руками о стол. Розенталь не замедлил уставиться в вырез моей блузки. – А где работаешь ты, я пока не знаю. Ладно. Босс говорил, что ты дал несколько наколочек по порностудиям. Что ждут только меня, чтобы развить бурную розыскную деятельность. Я очень хорошо себе это представляю: я являюсь в эту замечательно профилированную студию и…

– Все понятно! – нагло перебил Миша. – Между прочим, спешу тебе доложить: босс тебя ждет.

…Каков нахал!

– Мы тут уже кое-что прикинули, – сказал Родион после того, как я рассказала ему о результатах своей поездки и показала фотографии и даже тетрадку Наташи. – Розенталь созвонился с каким-то своим знакомым по кличке Толстый и думает, что тот может знать о «джеевской» конторе чуть поподробнее. Он когда-то был дистрибьютором «J», приносил кассеты в Мишин магазин для реализации особо приватным клиентам.

– У меня такое ощущение, что вы чересчур серьезно прислушались к моим пожеланиям и расширили штат. Причем за счет первого попавшегося проходимца.

– Это гнусная инсинуация, – раздался от дверей голос Розенталя, и сам его обладатель залихватской походочкой вплыл к кабинет босса. В кабинет, в который даже я никогда не входила без стука или же без предварительного вызова по селекторной связи. – Человек с университетским образованием и богатым жизненным опытом не может быть первым попавшимся проходимцем. Тем более что не далее как вчера я обнаружил у себя острый аналитический ум и решил перепрофилироваться: из продавцов стать частным сыщиком.

– Частный сыщик Розенталь – это звучит гордо, – проговорила я. – Хотя, надо отметить, Михаил Валентиныч, что с вашими вредными привычками перепрофилироваться вам будет довольно затруднительно.

– Острите? – печально вздохнул Миша Розенталь. – А что бы вы без меня делали? Да вы с этой кассетой «J PM exclusive» носились бы по Москве до тех пор, пока вас не забрала бы полиция нравов или не грохнули сами «джеевские». А я вышел на Толстого.

– Кто такой Толстый?

– А ты не помнишь того жирного мужика, который валялся у меня в квартире? Который еще раздавил мой последний портвейн…

– Борьку Толстого? – улыбнулась я. – Помню. И вот этого деятеля искусств ты собираешься привлечь?

– Он, между прочим, не только Борька Толстый, но еще и кандидат искусствоведческих наук. Кандидатскую по Рембрандту писал. Так что не очень… – обиделся Розенталь.

– Ну-ну, не пыли, Михаил Валентиныч. Во сколько у тебя с ним встреча?

– А вот уже пора. Бери кассету и дуем.

* * *

Боря Толстый трезвый оказался кардинально отличен от того пьяного животного с косматым брюхом и всклокоченной башкой, которого я видела в доме Розенталя. Это был респектабельный молодой человек, который хотя и работал барменом в дешевой кафешке, но тем не менее держался с достоинством и был одет по форме: белоснежная рубашка, цветная жилетка и отглаженные брюки. Кроме того, он был причесан и выбрит, чего в первую нашу встречу за ним не наблюдалось.

…Надо сказать, бармен – самое подходящее место работы для кандидата искусствоведческих наук и специалиста по Рембрандту.

В это время бар был пустынен. Все-таки час дня, основной наплыв клиентуры бывает ближе к вечеру.

– Здорово, Боря, – сказал Миша Розенталь, присаживаясь у стойки бара, – плесни-ка мне пива, а Маше… – И он лукаво покосился на меня, из чего я немедленно поняла, что денег у него нет и расплачиваться опять мне.

– А Маше – кофе «эспрессо», – сказала я.

«Все: мне надоело ждать, и я хочу прямо здесь и сейчас угостить вас пивом «Невское»«, – пропел Миша, цитируя навязшую в зубах рекламу.

После того, как я получила кофе, а Розенталь – пиво, по-моему, даже то самое «Невское», Миша плавно приступил к основной теме нашего визита:

– Вот что, Боря. Я уволился из этого магазина. Надоело рекламировать климактерическим дамочкам фаллоимитаторы нового поколения и продавать гоблинам резиновых телок на юбилей их пахана.

– Молодец, – сказал Толстый, – я давно это тебе говорил. И где теперь?

– Решил вернуться к старой профессии, – развязно сказал Миша Розенталь. – Кино снимать.

– Кино? Кино снимать, брат, это тебе не трусы снимать и не телок, – назидательно сказал бармен. По всей видимости, это был очень рассудительный бармен.

– Я знаю. Мне тут попался один такой экземпляр кинопродукции, и я решил показать его тебе – одобришь ли, чтобы я снимался в таком же кино.

Боря Толстый снисходительно обозначил на лице основательную, как весь он, улыбку и произнес:

– Ну… показывай свое кино.

– Вот, – сказала я и, вынув из сумочки кассету с порнофильмом «Вишневый зад», положила перед Толстым. Тот недоуменно взял ее в руки, покрутил в толстых пальцах, потом дернул подбородком, чем удивительно напомнил болотную жабу, только в белой рубашке, и выговорил:

– Я знаю, что ты шутник, Миша, но не до такой же степени. Я в свое время говорил тебе по поводу вот этих кассет. Ты что, забыл?

– Забыл, – нагло проговорил Розенталь. – Вот затем и пришел, чтобы ты мне повторил.

Боря Толстый покачал головой:

– Я не знаю, что ты затеял, Розенталь, может, опять журналистская удаль взыграла… но только не советую я тебе во все это лезть. Не советую.

– Вот что, господин Боря Толстый, – с очаровательной улыбкой произнесла я. – Мне так думается, что вам стоит выйти из-за стойки и присесть с нами вон за тот угловой столик, что за ширмой. Я вас прошу. Возьмите себе пива… посидим, поговорим. Розенталя вы не слушайте, он пустомеля, каких поискать. А кафешку на обед прикройте, сейчас самое для того время.

– Я и сам собирался прикрыться на час и пообедать, – сказал Боря, – пока шеф не на работе… Но такое странное приглашение. Впрочем, я так и сделаю.

Он вышел из-за стойки бара, повесил на входной двери табличку «Закрыто» и, взяв для себя порцию пельменей, сто граммов водки, салат и гриль с картофельным пюре, сел за указанный мной угловой столик.

Я молча пила кофе, дожидаясь, пока Боря Толстый съест свой обед. Впрочем, ожидание не затянулось: жалкие порции недолго держались перед неуемным аппетитом и могучими челюстями Бори Толстого. Как маленькая крепость недолго бы устояла против стотысячной армии.

– Я хотела поговорить с вами, Борис. Ведь вы меня не помните, нет? Я приходила в гости к Михаилу, когда и вы там были в последний раз. Помните?

– А, – протянул тот, ковыряясь в зубах, – и что?

– Я бы хотела знать: что означает буква J на этой кассете, а также РМ… и почему вас так смущают эти символы? Ведь, насколько я знаю, вы были дистрибьютором, распространяли эти кассеты.

– Я был курьером, а не дистрибьютором, – сразу помрачнев, сказал Боря. – Мне давали товар и говорили, куда и сколько его отвозить. Развозил по Москве, разумеется.

– И что это за буква J?

Боря помассировал челюсть, потер лоб и ответил:

– А тебе оно надо?

– По-моему, отвечать вопросом на вопрос – это моя прерогатива, – подал голос Миша Розенталь. – Все-таки недаром же я внук раввина.

– А тебе оно надо? – упрямо повторил Толстый.

– Надо, Боря, надо, – с интонациями гайдаевского Шурика, совершающего показательную экзекуцию хулигана Феди, произнесла я.

Толстый передернул пухлыми плечами и произнес:

– Ладно… мое дело предупредить, ваше – все остальное. J – это Jino. Джино. Погоняло у него такое. Говорят, какой-то порнобарон, босс всей этой компании. Я его ни разу не видел, не слышал, да и не хочу видеть и слышать. Так оно для здоровья лучше.

– Джина? – поморщился Миша Розенталь. – Эта такая стерва… из «Санта-Барбары»?

– Не Джина, а – Джино. «Санта-Барбара»… ты сам видел, какая на этих кассетах «Санта-Барбара».

– Да уж, – сказал Миша, – «Санта-Барбара»… Так вот, Боря, все дело в том, что я сейчас работаю на очень богатого бизнесмена. Вот Мария – его представительница.

Я с достоинством склонила голову.

– Этот бизнесмен видел пару «джеевских» фильмов и после того, как узнал, что они производятся здесь, в Москве, решил заказать эксклюзивный фильм лично для себя. Он попытался навести справки, но все как в глухую стену упирается. Ну… вот я – за хорошие деньги, разумеется, – согласился помочь выйти на производителя этих фильмов. Все-таки я немало вращался в этой сфере. Вот мне и выбили чек на круглую сумму в качестве оплаты за будущие услуги.

– Опасным делом ты занялся, Розенталь, – угрюмо выговорил Боря Толстый. – Чек выбили… Как бы раньше тебе мозги не выбили, прежде чем ты по этому чеку получишь деньги в банке. Такая вот петрушка, Миша.