Карты (СИ) - Герман Алексия

— За что ты на мою голову? — прохрипел он, откашливаясь, поудобнее устраивая Крис в своих руках, подхватывая девушку под колени и талию. Недалеко было подобие аварийной лестницы, и нужно было как-то выбираться. — За что? Ладно, похуй, надо выбираться…

***

Домработница удивилась внезапному уходу той девчонки, которую привёз хозяин, но определённо не расстроилась. Её раздражал даже вид той надменной особы, фыркающей и игнорирующей всех и вся. Очередная самодовольная шлюха. Что же прекрасно, что её вышвырнули.

Женщина самодовольно усмехнулась, но даже ухмылка не конца расцвела на губах, когда она неожиданно услышала звук подъезжающей машины. Поначалу она не обратила на это внимание, подумаешь, вернулся хозяин. Она лишь обернулась, ожидая, что через несколько минут он войдёт сюда.

И он вошёл. Вошёл так, что домработница тут же притянула руку ко рту. Михаил стоял перед ней полностью мокрый, со стекающими на пол каплями воды, но даже не это было самым странным. Странным было то, что на руках у него лежала та самая девчонка, которая совсем недавно уехала отсюда. Бледная и ни на что не реагирующая. Будто мёртвая.

— Быстро наполняйте тёплую ванну и вызывайте врача, — отчеканил мафиози, интуитивно крепче прижимая к себе Крис, которая также жалась к нему совсем неосознанно в новой агонии. Ей было дико холодно и темно. Он чувствовал это. И от этого медлительность домработницы бесила слишком сильно, заставив рявкнуть. — Быстрее!

И женщина бросилась прочь к телефону врача Михаила, на ходу пытаясь что-то объяснить, и тут же несясь в сторону ванной. Она знала, что гнев хозяина ничего хорошего не обещает. Нужно было делать всё быстрее. И ей бы стоило привыкнуть к этому, если бы не кое-что, откровенно удивившее её, но она бы никогда не посмела и заикнуться об этом.

Просто косо посмотрела на мужчину, не спускающего с рук эту откровенную шлюху, которая, видать, была без чувств. Зачем? Но ответ мафиози озвучил сам, мягко коснувшись мокрых волос брюнетки. Сказал то, отчего даже его домработница недовольно скривилась, чувствуя внутри раздражение.

— Никуда ты больше не уйдёшь, — громко произнёс он, словно чеканя для себя каждое слова, смотря на её убийственно бледное лицо, осознавая, что в этом есть и его вина. А изнутри кололо какое-то ощущение того, что это не должно повторяться. Глупое, но уверенное. — Никуда…

10. Сказка.

Часто нам кажется, что мы теряем себя в этом мире. Просто в какой-то момент перестаём видеть себя в сегодняшнем дне. Перестаём испытывать какие-то эмоции и чувства.

Мы просто, почти мгновенно, словно бы проваливаемся в какую-то неведомую темноту, одновременно манящую и устрашающую до чёртиков. Нам приходится падать в эту самую чернь, в которой нет ничего и никого, в том числе и нас самих там уже, возможно, и нет…

Такое состояние сейчас было и у маленькой брюнетки, съёжившейся в комочек и лежащей на просторной постели. Она, казалось, совсем не шевелилась, только её ресницы подрагивали в такт едва слышному сопению во сне.

Со стороны всё в ней представало спокойным и умиротворённым, даже расслабленным. И никому бы, возможно, и в голову не пришло то, что буквально несколько часов назад, эту самую тихую девчонку вырвали из лап холодной смерти. Вырвали в один из последних моментов борьбы, когда уже почти не оставалось никаких шансов.

Но сейчас это было уже неважным. Важным было то, чтобы она, наконец, распахнула глаза, пробудившись от ночного наваждения и вернувшись к нему, сидящему возле её постели, из своего закрытого мира боли и иллюзии. И она, кажется, действительно, возвращалась. Постепенно и робко. Открывая свои безумно красивые зелёные глаза. Возвращалась, когда ощущала мягкое прикосновение к своей руке. Просто, как замёрзший зверёк подбегала к теплу.

Сознание возвращалось к Кристине туманно. Она тупо распахнула глаза и смотрела на всё впереди себя несколько минут, даже не моргая, словно замирающая кукла, не понимая, что происходит. Видя лишь какие-то образы, но не осмысливая их. Казалось, что она впала в какой-то малопонятный транс, однако это мгновение скрылось также резко, как и пришло.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Просто Ефремова неожиданно хлопнула глазами и интуитивно чуть сжала мужскую ладонь, удерживающую её. И это всё получилось так произвольно и легко, что девушка даже не до конца осознала всё происходящее.

Только через несколько секунд приняла тот факт, что перед ней сейчас Михаил, и он смотрит на неё усталыми, но красивыми карими глазами. Пересечение взглядов. Зелёные в карие. От этого что-то в груди болезненно кольнуло.

Никто из них ничего не говорил. Да и нужно ли это было? Они просто смотрели друг другу в глаза. И это казалось куда более правильным, чем всё то, что происходило до этого. Все эти бессмысленные бегства и игра на нервах, как будто выяснение того, кто победит. А ответом оказалось банальное принятие: Они оба проиграли. Проиграли в тот самый момент, как только встретились в том чёртовом доме её отца.

Мафиози отклонил голову вбок, улыбаясь уголками губ и устало выдыхая. Это выглядело настолько измученно, что сравнимо было только с выражением лица невинного узника, попавшего в переплёт. Но Михаилу было всё равно, он давно разучился жалеть себя и других. Только, несмотря на это, именно Крис почему-то хотелось хотя бы немного оградить от этой изматывающей её боли, заставившей пойти на такой серьёзный шаг.

Он поднял свободную руку вверх, а потом уверенно, но мягко коснулся тыльной стороной ладони её щеки. Она прикрыла глаза. Устала. А прикосновение стало настолько дорогим и тёплым, что не хотелось больше думать ни о чём, только приникнуть ближе и согреться хотя бы чуть-чуть. Согреть собственное тело, до сих пор сотрясающееся от холода воды и отогнанной смерти.

Невольно подумав об этом, Кристина подалась вперёд к ласкающей руке, к которой так хотелось стремиться, как к исходящему свету. Брюнетка сама неожиданным порывом обхватила его за шею, заставляя отнять мужскую ладонь от своей щеки. Но так было ещё лучше. Приникать почти все телом к источнику тепла. Нужно и правильно, как в дешёвом романе.

Она ожидала, что он скажет что-то, пошлёт к чертям, но мафиози молчал, только осторожно гладя её темноватым волосам, в то время, как ей оставалось лишь теснее прижиматься к нему и утыкаться носом в его шею, пытаясь сдержать рыдания. Не из-за этой ужасной ночи, а из-за того, как он успокаивающе гладил её по волосам, как делала только мама.

Мама…

Она всегда также касалась её волос, нашёптывая какие-то милые вещи, делала всё так, будто Крис и вправду была ценностью. Также сейчас делал и Михаил. Просто и легко, успокаивая. От этого снова захотелось спрыгнуть с моста. Ведь она не заслуживала этого всего. Не заслуживала… Однако с замиранием ждала его нового прикосновения, чуть сильнее сжимая его шею.

— Зачем? — без лишних слов спросила брюнетка, пытаясь успокоиться и не выдать того, что происходило у неё внутри. А внутри всё переворачивалось и рассыпалось от непонимания того, для чего он вытащил её в эту ночь, не дав уйти. — Зачем?

Несколько минут мафиози молчал, пытаясь найти ответ на её вопрос. И, если быть честным, не знал его до сих пор. Он просто сделал так, как посчитал нужным. И решение это родилось в одно мгновение. В то самое, когда мужчина увидел, как она прыгает с чёртового моста.

И тогда что-то кольнуло, как и тогда, когда Михаил привёз её в особняк. Когда дождался врача, и тот осмотрел Ефремову, удивившись тому, что девушка, совсем не пострадала в отличие от мафиози. Когда он аккуратно погружал её в тёплую ванну, чтобы согреть. Когда просидел с ней этот остаток ночи. Зачем? Этого он не знал и, наверное, не хотел.

— За тем, чтобы я тобой не наигрался, мы же так и не опробовали твою постель, — беззлобно сказал мужчина. Он никогда не видел её в таком растерянном состоянии. Всегда собранная и язвительная, она представала перед ним израненным подростком, которого не долюбили. И это её состояние и боль хотелось прогнать привычной иронией. Но мафиози понял, что это здесь ни к месту. И только поэтому тихонько и серьёзно добавил. — Чтобы ты просто жила, идиотка…