Гриф – птица терпеливая - Джеймс Чейз

– Очень жаль, – заметил Шейлик. Взяв сигару, обрезал кончик. – Была ли какая-то причина?

«Ну и подонок!» – подумал сержант, но не показал виду, что толстяк ему противен.

– Для того чтобы это установить, я и приехал к вам. Я надеялся, что вы поможете мне.

Египтянин зажег сигару и, выпустив изо рта густую струю табачного дыма, помотал головой:

– К сожалению, мне ничего о мисс Норман неизвестно. Абсолютно ничего. Я всегда считал ее прекрасным работником. Она служила у меня три года. – Откинувшись на спинку кресла, толстяк посмотрел в глаза полицейскому. – Я человек занятой, сержант. Не могу же я проявлять интерес к личной жизни своих сотрудников.

Сунув руку в карман пальто, Гудьярд достал небольшой предмет и положил его на бювар перед самым носом адвоката.

– Вы не знаете, что это такое? Хмурясь, адвокат посмотрел на массивную скрепку, какие используют в делопроизводстве.

– Очевидно, канцелярская скрепка, – отрезал Шейлик. – Надеюсь, у вас есть причина задавать подобный вопрос. Вы отнимаете у меня драгоценное время, сержант.

– Есть, – отозвался Гудьярд, никак не реагируя на резкий тон толстяка. – Насколько я понимаю, мистер Шейлик, вы занимаетесь сделками, которые могут вызвать интерес со стороны ваших конкурентов.

– Разве это должно вас интересовать? – неприязненно ответил адвокат.

– Нет, не должно, – признался сержант. – Но именно это обстоятельство помогло бы нам понять появление вот этого предмета, – продолжал он, коснувшись пальцами скрепки.

– Что вы хотите сказать?

– Это замаскированный под канцелярскую скрепку чрезвычайно чувствительный микрофон. Пользоваться им можно лишь по особому разрешению. Иначе говоря, сэр, этот прибор используется лишь в целях шпионажа.

Уставившись на скрепку, Шейлик почувствовал, как по спине у него пробежал холодок:

– Я вас не понимаю.

– Микрофон был обнаружен на квартире мисс Норман, – принялся объяснять Гудьярд. – К счастью, окружной следователь, расследующий это дело, пытается выяснить причину ее смерти, он и установил, что это на самом деле. Вот почему я пошел к вам.

– Я ничего об этом не знал, – ответил адвокат, облизав сухие губы.

– Вы видели это раньше?

– Не думаю. Нет. – Пытаясь подавить в себе испуг, Шейлик взмахнул рукой, указав на груду бумаг на столе. Все они были соединены канцелярскими скрепками, правда не такими большими, как та, что лежала у него на бульваре. – Хотя возможно. Не помню.

– Чтобы использовать этот микрофон, – заявил сержант, кладя предмет в карман, – нужен диктофон. Можно осмотреть стол мисс Норман?

– Разумеется, – ответил адвокат и проводил полицейского в приемную, где сидела Натали. – Вот ее стол.

Гудьярд действовал быстро и профессионально. Заглянул в папки с бумагами, осмотрел стенной шкаф, в который мисс Норман вешала свою одежду.

– Ничего нет. – Повернувшись к адвокату, сержант спросил:

– У вас не было причин предполагать, что мисс Норман шпионит за вами?

– Конечно не было.

– И вам ничего не известно о ее личной жизни? Насколько известно нам, у нее жил некий молодой человек. Соседи по дому видели, как он входил к ней в квартиру. Не знаете, кто это такой?

– Не могу поверить, – не скрывая изумления, выдавил Шейлик. – Но раз вы так говорите… Нет, я ничего не знаю.

– Мы продолжим расследование. Возможно, я еще побеспокою вас.

– Я ежедневно бываю здесь. Сержант двинулся было к выходу, но затем остановился:

– Известно ли вам, что ваш слуга, Джордж Шерборн, отсидел шесть лет за мошенничество?

– Известно, – с непроницаемым лицом ответил адвокат. – Теперь он совсем другой человек. И я им очень доволен.

Внимательно посмотрев на Шейлика своими холодными глазами, полицейский возразил:

– Трудно поверить, что такие, как он, могут стать другими. – С этими словами он вышел.

Египтянин сел за стол. Достав платок, вытер потные руки. Неужели же микрофон лежал у него на столе?

А если лежал? Выходит, эта стерва бледнолицая записывала все его переговоры. Он вспомнил о незаконных валютных сделках. А информация, полученная им от представителя министерства финансов, благодаря которой четыре его клиента сколотили себе целое состояние! Что тут говорить о «наколке» относительно предполагаемого слияния нескольких компаний, которую продала ему машинистка, падкая до денег! Перечень был бесконечен. Если микрофон лежал у него на столе, то чего только она не могла записать! Да, еще операция с Каленбергом. Неужели она записала и это? С перекошенным от злобы лицом Шейлик скомкал носовой платок. Где же этот диктофон? Может быть, кто-то наехал на нее, но не сумел ее перевербовать? Может, она получила только микрофон, а диктофон взять не решилась? Почувствовала, что впутывается в грязное дело? Ведь она была чистюлей. А что, если она предпочла покончить с собой, чем предать шефа? Ну а вдруг успела записать беседу с четверкой, которая должна достать для него перстень Борджиа? Неужели кассеты с записями их разговоров уже на пути к Каленбергу?

Откинувшись на спинку кресла, он принялся разглядывать противоположную стену, лихорадочно раздумывая при этом.

Не следует ли предупредить их о случившемся? Он стал взвешивать возможный риск. Троих мужчин не жалко. Но терять Гею Десмонд ему бы не хотелось. Столько времени потрачено на то, чтобы найти такую женщину. Но в конце концов, не сошелся же на ней свет клином. Если их предупредить о том, что операция может сорваться, то не пойдут ли они на попятную? Если же добыть перстень все-таки удастся, то он заработает полмиллиона долларов плюс расходы. Толстяк поморщился. Стоит ли отказываться от такой суммы ради четверых человек? В подобной ситуации нужно взять себя в руки, исходя из предположения, что эта стерва не успела записать их переговоры.

После некоторого раздумья он решил ничего им не говорить и ждать. Что будет, то будет. Затем занялся своей почтой и спустя несколько минут забыл о том, что Каленбергу может стать известен его план похитить у него перстень, подобно тому как выбросил из головы визит Гудьярда.

* * *

Чарлз Бернет с величественным видом вошел в свой кабинет. Полакомившись копченой лососиной и уткой в апельсиновом соусе, он чувствовал себя сытым и довольным. Секретарь протянула ему шифрованную каблограмму, которая, по ее словам, поступила на его имя всего несколько минут назад.

– Благодарю вас, мисс Моррис, – произнес банкир, подавив отрыжку. – Я сам ею займусь.

Сев за стол, он отпер ящик. Достал оттуда шифровальную книгу для переговоров с Каленбергом. Спустя несколько минут он читал:

«Весьма доволен. Гостям будет оказан чрезвычайно теплый прием. На ваш счет в Швейцарии переведено 20 000 акций компании „Хониуэлл“. К.».

Бернет попросил мисс Моррис сообщить ему о курсе акций «Хониуэлл» на текущий день. Она сообщила, что цена акций поднялась на три пункта. Настроение у банкира поднялось еще больше, но тут с ним связался по телефону отставной инспектор Паркинс:

– Полагаю, вам следует знать, сэр, что секретарша мистера Шейлика, мисс Норман, сегодня утром была обнаружена мертвой у себя в квартире… Самоубийство.

В течение нескольких секунд банкир не в силах был произнести ни слова.

– Вы меня слышите, сэр?

Бернет взял себя в руки. Выходит, он оказался прав: недаром ему показалось, что у нее не все в порядке с головой.

– Почему вы решили, Паркинс, что это должно интересовать меня? – спросил он, пытаясь унять дрожь в голосе.

– Видите ли, этот молодой повеса, Дез Джексон, часто встречался с ней. Я подумал, что следует вас уведомить о происшедшем. Если я совершил промах, то прошу прощения.

Бернет с трудом удержался от того, чтобы вздохнуть.

– Так Джексон бывал у нее… Очень странно. Его станут разыскивать?

– Сомневаюсь. Джексон вылетел в Дублин вечером в субботу. Описание его у полиции имеется. Но самое лучшее для него – не показывать из Дублина носу.

– Ну что ж. Спасибо, Паркинс. Это весьма любопытно. – Бернет явственно представил себе лисью физиономию Паркинса и его алчные глазки. – На ваш счет будет переведена дополнительная сумма. – И он повесил трубку.

В течение продолжительного времени банкир сидел, погруженный в мысли. Он вспомнил о дорогостоящем микрофоне, оставшемся на квартире у Натали. Он было расстроился, но затем убедил себя в том, что никто не догадается, что это такое, и его выбросят в мусорное ведро.

И все-таки звонок Паркинса испортил ему настроение на весь день.

* * *

В вестибюль отеля «Рэнд интернешнл» ввалилась шумная ватага американских туристов, которые только что сошли с автобуса, из которого уже выгружали багаж.

В прозрачных дождевиках они толкались, кричали друг другу, не понимая, какой шум устроили. То и дело слышались вопли: «Джо, ты не видел мой чемодан?», «Черт бы побрал этот дождь. Куда же солнце подевалось?», «Ради Бога успокойся, Марта. Багаж еще только выгружают», «Послушай, маманя, этот малый требует наши паспорта!». И так далее и тому подобное. Казалось, что отель оккупирован американцами, с вторжением которых пытались справиться белые и темнокожие работники гостиницы.