Происхождение творчества. Провокационное исследование: почему человек стремится к созданию прекрасного - Эдвард Осборн Уилсон

высокие показатели выживаемости и репродуктивности, чем их соперники по группе. Что еще более важно, при конкуренции между группами победители брали верх не только благодаря смертельным боям и захвату территорий, но и благодаря способности создавать союзы, развивать торговлю, а также умению извлекать материалы и энергию из источников, находящихся в природном окружении.

После этого мозг человека вырос от 900 см³ у Homo erectus до 1300 см³или даже больше у раннего Homo sapiens. Глядя на эти процессы из будущего, мы не должны удивляться тому, что сегодня мы проводим бóльшую часть нашего времени за болтовней и созданием рисунков и символов. Понятно также, почему в больших сообществах, где каждый уже не знаком со всеми, мы так высоко ценим знаменитостей и распространяем о них сплетни.

9. Прочная основа

Человечество – в определенной степени химерный вид. Физиологическая основа наших чувств и эмоций остается такой же, как у наших предков-обезьян. Наша способность творить и создавать произведения искусства – будь то повествование, танец, песня, фотография – возникла перед бегством наших предков из Африки более 60 000 тысяч лет тому назад. Но с тех пор в мире все сильно изменилось. Как говорят специалисты, объемы знаний, наработанных наукой и техникой, удваиваются каждые десять-двадцать лет. Они имеют дело буквально со всей Вселенной, всем пространством и временем, касаются всего происходящего на Земле, каждой мыслимой звездной системы и каждой экзопланеты. А вот гуманитарные науки имеют дело только с людьми…

В этом то и заключается дилемма гуманитарных наук. Считается, что они, а вместе с ними и бóльшая часть предметов либерального образования, могут описывать и объяснять суть мира, исходя из социальных эмоций времен палеолита, средневековых институтов или теологических построений без четкого представления об их смысле и цели. В том, что касается поисков смысла, роль естественных наук радикально отличается от роли наук гуманитарных. Точные науки (и технологии) рассказывают нам, что необходимо иметь, чтобы идти туда, куда мы хотим, тогда как гуманитарные науки говорят нам, куда идти с тем, что произведено естественными науками. Там, где точные науки создают новые состояния интеллекта и огромную материальную мощь, гуманитарные науки обращаются к вопросам эстетики, к гуманитарным ценностям или их отсутствию – то есть к проблемам, которые в основном поставляют им естественные науки, развивающиеся стахановскими темпами.

Человек стал доминировать над Землей и над всем, чем она обладает; его деятельность ограничивается теперь только борьбой множества конкурирующих наций, организованных религий и других эгоистичных коллективов, большинство из которых безразличны к общему благу планеты и обитающих на ней видов. Исправить это несовершенство могут только гуманитарные науки. Ориентируясь на эстетику и другие гуманитарные ценности, они имеют возможность изменить траекторию духовного развития человечества и вывести его на новый способ мышления, который будет охватывать не только гуманитарные, но и научно-технические области знания.

Чтобы выполнить эту роль, гуманитарные науки должны будут сочетаться с науками естественными, потому что новый режим прежде всего зависит от самопознания нашего вида, которое невозможно осуществить без объективных научных исследований. Как солнечный свет и огонь, которые обеспечили рождение человечества, нам нужны единые гуманитарно-естественные науки, чтобы построить полную и честную картину того, чем мы на самом деле являемся и кем мы можем стать. Эта комбинация может стать прочной основой для обновления человеческого интеллекта.

Как я уже говорил, представляется очевидным, что гуманитарные науки можно расширить до установления контактов с естественными науками тремя способами. Прежде всего, надо выйти из того «пузыря», в котором, словно в ловушке, сейчас зачем-то заперт сенсорный мир человека. Во-вторых, нужно отыскать уходящие на большую глубину корни, которые связывают между собой долгую историю генетической эволюции с историей культурной эволюции. И в-третьих, необходимо уменьшить крайний антропоцентризм, который поглощает бóльшую часть усилий, прилагаемых учеными-гуманитариями.

Сейчас писатели обычно ищут конечный смысл человеческого существования в том, чтобы разгадать тайны астрофизики и квантовой механики. Другой путь – построить в будущем полную карту нейронов и схему их взаимодействия. Многие из более традиционно настроенных авторов стремятся к духовному просветлению, а тем самым к Богу, или к некоей тайне устрашающей, mysterium tremendum, ядро которой нас направляет, но навечно остается за пределами нашего понимания.

Все эти усилия будут гарантированно продолжаться – и гарантированно терпеть неудачи. Они играют на одном из самых мощных архетипов – стремлении к неизвестному. Этот квест в разные эпохи принимал разные формы: поисков Святого Грааля и меча в камне, расшифровки секретного кода древних и посланий, оставленных инопланетянами, поисков ключа, позволяющего проникнуть в Святая Святых или построения физической Теории Всего.

На самом деле мы уже достаточно глубоко разобрались в генетических качествах нашего вида – по крайней мере, прошли значительную часть пути к его пониманию, но в любом случае в принципе нам еще предстоит идти и идти… На этом пути ожидается много сюрпризов, особенно в области молекулярной и генетической эволюции, но мало кто ожидает, что произойдет сдвиг парадигмы, необходимый для объяснения того, кто мы и чего можем ожидать, не покидая планеты Земля. Получаемые до сих пор ответы, как я уже подчеркивал, давались в рамках соответствующих базовых дисциплин и по логике были ожидаемыми. Эти базовые, или основные, дисциплины включают в себя палеонтологию, антропологию (в том числе археологию), психологию (прежде всего когнитивную и социальную), а также эволюционную биологию и нейробиологию.

Общей нитью, которая проходит через эту большую пятерку и объединяет наиболее актуальные для человечества науки, является идея об эволюции путем естественного отбора. Преобладание этого универсального процесса над всеми остальными прекрасно выразил в 1973 году великий генетик Феодосий Добржанский, и с тех пор этот афоризм часто цитируют: «Ничто в биологии не имеет смысла, кроме как в свете эволюции». Теперь мы можем смело расширить это утверждение: «Ничто в естественных и гуманитарных науках не имеет смысла, кроме как в свете эволюции». В формулировке философа Дэниела Деннета эволюция путем естественного отбора – это кислота, которая разъедает любой миф об установленных «сверху» целях и смыслах.

Биологическая эволюция определяется как изменение наследственных признаков внутри популяций при переходе от данного поколения к следующему, в результате чего из одного вида возникает другой, либо иногда вид расщепляется на два или большее число видов. Большинство образованных людей знает это определение, но очень немногие могут рассказать вам в подробностях, как оно работает. Этот впечатляющий недостаток в образовании объясняется главным образом тем, что в школах плохо преподают естественнонаучные дисциплины. Мне также кажется, что именно это обстоятельство, вероятно, является самым серьезным препятствием для реализации любых усилий по объединению естественных и гуманитарных наук и создания подлинно всеобщего образования. На самом деле принципы биологической эволюции довольно просты, особенно если их сравнивать, скажем, с общей теорией относительности или с произведениями случайно выбранной школы современного абстрактного искусства. Эти принципы можно кратко сформулировать следующим образом.

Первый принцип заключается в том, что генетическую эволюцию (часто ее называют эволюцией живой материи) нельзя представлять себе как единую родословную – от отца к сыну и далее от сына к внуку, причем всегда только вперед или назад, ad seriatim, по отдельности. Скорее, это наследственное изменение во всей популяции. Его величина измеряется как сдвиг в процентах конкурирующих черт в популяции в целом. Популяция состоит из свободно скрещивающихся особей. Это может быть целый вид или географически изолированная часть вида. В частности, часть вида может занимать удаленный остров, а другие популяции того же вида – обитать на материке.

В генах особей, составляющих популяцию, мутации происходят постоянно, хотя для любого конкретного гена они идут с очень низкой скоростью. Один случай на миллион в поколении – для популяции эта цифра не является чем-то необычным. В широком смысле мутация представляет собой случайное изменение, которое происходит либо путем