Степной найденыш - Брет Гарт

— Господи! Ты еще здесь! — резко сказала миссис Пейтон. — Хочешь опоздать?

Еще минуту назад, испуганный одиночеством, он мог бы ответить «да». Но теперь, жестоко уязвленный явным раздражением, которое он вызвал у миссис Пейтон, мальчик почувствовал, что ноги у него подкашиваются и он не может вымолвить ни слова. Он не решился взглянуть на Сюзи. Но вот из фургона послышался ее спокойный голосок:

— Клаленс, ты опоздаешь!

И она тоже! Ему было так стыдно за свою глупую слабость, что вся кровь хлынула от его тоскующего сердца прямо в лицо.

— Я искал… искал… Джима, мэм, — дерзко сказал он наконец.

Он увидел, как на лице миссис Пейтон мелькнуло отвращение, и с чувством злобной радости побежал назад к карете. Но здесь, к своему удивлению, он и в самом деле застал Джима, о котором даже не думал, — тот мрачно смотрел, как увязывали последний багаж. Явно желая, чтобы все пассажиры подумали, будто он расстается с сообщником, которого, быть может, отправляют прямо в тюрьму, Джим торжественно пожал Кларенсу руку, украдкой поглядывая на других пассажиров сквозь спутанные лохмы.

— Как услышишь про какую-нибудь заваруху, сразу поймешь, в чем дело, — сказал он хриплым, но явственным шепотом. — Наши с ними дорожки скоро разойдутся. Скажи ребятам в Ущелье Мертвеца, пускай ждут меня со дня на день.

Хотя Кларенс вовсе не ехал в Ущелье Мертвеца и вообще впервые слышал про такое, да к тому же смутно подозревал, что и Джим знает не больше, все же, когда некоторые пассажиры с тревогой поглядели на застенчивого, сероглазого мальчика, который едет в такое гиблое место, он и в самом деле испытал радость, смешанную со страхом, почувствовав, что вступает в жизнь в заманчивой роли мнимого злодея. Но когда горячие лошади рванули с места, Кларенс, в восторге от быстрой езды, сверкающих лучей солнца и от мысли, что он оставляет позади все оковы зависимости и условностей, устремляясь навстречу свободе, не мог уже думать ни о чем другом. Наконец он оторвался от мысленного созерцания радужных надежд и принялся с мальчишеским любопытством рассматривать своих попутчиков. Он сидел впереди, стиснутый между двумя молчаливыми мужчинами, из которых один был похож на фермера, а другой, в черной одежде, — на адвоката или учителя, и наконец взгляд его привлекла темноволосая женщина в черной мантилье и без шляпки, — она сидела сзади, и вниманием ее, казалось, целиком завладели шутливые ухаживания ее соседей и еще двоих мужчин, сидевших впереди нее. Со своего места он не видел почти ничего, кроме темных глаз, которые порой улыбались, встречая его откровенно любопытный взгляд, но особенно его поразил мелодичный нездешний выговор, какого он никогда не слыхал, и голос ее — увы, таково непостоянство юности — показался ему гораздо красивее, чем голос миссис Пейтон. Фермер, сосед Кларенса, окинув снисходительным взглядом его куртку с медными пуговицами, шутливо спросил:

— Что, сынок, ты прямо с корабля?

— Нет, сэр, — запинаясь, ответил Кларенс. — Я пересек прерию.

— Так, значит, это ты оснастился так для шхуны прерий, а? — Раздался смех, и Кларенс смутился. Заметив это, шутник добродушно и покровительственно объяснил, что «шхуна прерий» означает на современном жаргоне фургон переселенцев.

— В Стоктоне для меня не нашлось другой одежды, — объяснил Кларенс, доверчиво глядя в черные глаза женщины на заднем сиденье. — По-моему, там никто не рассчитывал, что в Калифорнии когда-нибудь будут мальчики.

Простота, с которой это было сказано, очевидно, произвела на всех благоприятное впечатление, так как двое мужчин на среднем сиденье, которым женщина что-то шепнула, повернулись и с любопытством посмотрели на него. Кларенс слегка покраснел и умолк. Вскоре карета начала замедлять ход. Они поднимались в гору; по обеим сторонам росли огромные тополя, с которых кое-где свисали красивые алые вьюнки.

— Ах, какая прелесть, — сказала женщина, кивая на них головой, покрытой черной вуалью. — Этим можно чудно украсить волосы.

Один из мужчин сделал неуклюжую попытку сорвать вьюнок, высунувшись из окна. И тут Кларенса осенило. Когда карета стала подниматься на другой склон, мальчик по примеру пассажира, ехавшего на козлах, выпрыгнул из кареты и пошел пешком. Когда подъем кончился, он снова сел, весь красный и запыхавшийся, но с алой веточкой в исцарапанной, руке. Подавая ее мужчине на среднем сиденье, он сказал, как положено благовоспитанному мальчику:

— Вот, пожалуйста… Это для дамы.

Улыбка скользнула по лицам соседей Кларенса. Женщина мило кивнула ему головой в знак благодарности и кокетливо вплела веточку в свои блестящие волосы. Темноволосый мужчина, который сидел рядом с Кларенсом и до сих пор молчал, повернулся и суховато заметил:

— Если ты не сбавишь прыти, сынок, тебе нетрудно будет отыскать костюм по росту, когда приедешь в Сакраменто.

Кларенс не совсем его понял, но заметил, что двоих шутников на среднем сиденье вдруг сковала необычайная серьезность, а женщина отвернулась к окну. Он подумал, что совершил какую-то оплошность, заговорив о своей одежде и росте. Надо будет в дальнейшем вести себя более по-мужски. Такая возможность, казалось, представилась через два часа, когда карета остановилась у придорожной гостиницы, где, конечно, был и ресторан.

Некоторые пассажиры пошли в бар пропустить по рюмочке. Соседи Кларенса завели неторопливый разговор о сравнительных достоинствах прибрежных участков в Сан-Франциско; шутники на среднем сиденье по-прежнему любезничали с дамой. Кларенс выскользнул из кареты и преувеличенно молодцевато вошел в бар. Бармен совершенно не замечал его, посетители тоже, и это несколько смутило мальчика. Он постоял в нерешительности, затем вернулся к карете и открыл дверцу.

— Вы не откажетесь выпить со мной, сэр? — вежливо спросил он у похожего на фермера пассажира, который был с ним ласковее других. Наступило молчание. Мужчины на среднем сиденье круто повернулись и уставились на него.

— Адмирал приглашает вас выпить, — без тени улыбки пояснил один из мужчин соседу Кларенса.

— А? Ну да, конечно, — отозвался тот, и удивление на его лице сменилось выражением глубочайшей серьезности, — раз сам адмирал приглашает…

— Может быть, и вы с вашим другом не откажетесь? — застенчиво спросил Кларенс у этого мужчины. — И вы, сэр, — добавил он, обращаясь к темноволосому.

— Право, джентльмены, по-моему, отказаться просто неприлично, — церемонно сказал последний, обращаясь ко всем остальным. — Такая любезность со стороны нашего именитого друга — это огромная честь.

— Обратите внимание, сэр, что адмирал всегда на высоте, — отозвался другой с неменьшей серьезностью.