Елена, любовь моя, Елена! - Лючано Де Крешенцо

Пока наш отважный Леонтий прилаживал свои доспехи, Гемонид собрал группу крепких юношей с Гавдоса и приказал им оберегать царевича в бою.

– Ваше дело – образовать вокруг него живую ограду, – сказал учитель. – Что бы ни случилось, трое из вас должны находиться впереди Леонтия, а остальные четверо – прикрывать его с боков и сзади: он наше знамя, а значит, должен вернуться домой живым и невредимым. Что мы скажем матери, если его вдруг убьют?!

Наконец маленький отряд критских воинов присоединился к колонне ахейцев. Шли молча, слышны были лишь скрип повозок да бряцание оружия. Вдали показалось облако густой пыли, и ветер донес до ахейцев громкие крики: приближались троянцы. В отличие от ахейцев, солдаты Приама подняли страшный шум – стучали мечами по щитам, издавали пронзительные вопли, размахивали пиками, словно бросая вызов самому небу, и были похожи на чаек, заметивших косяк рыбы.

– Чего это они так орут? – спросил Леонтий.

– Чтобы нагнать на нас страху, – строго ответил Гемонид.

– А мы что должны делать?

– Не обращать внимания.

Легко сказать! Троянцы бежали вприпрыжку и выкрикивали что-то непонятное. Они были крепкие, коренастые, грозные. В общем, с такими врукопашную вступать не очень-то хотелось. В отличие от них, вояки Агамемнона походили на стадо бычков, которых гонят на бойню.

Подойдя на достаточно близкое расстояние, ликийские лучники, союзники троянцев, стали для начала осыпать ахейцев стрелами, а потом камнями, так что греки и вовсе растерялись.

– Поднимай щит повыше! – наставлял Гемонид царевича. Потом, заметив, что мальчишка продолжает прикрывать щитом только грудь, закричал ему прямо в ухо: – Держи повыше, болван! Я же сказал, повыше! Грудь-то закрывать не нужно, голову береги!

– Но тогда я ничего не увижу, – запротестовал Леонтий.

– А на что тебе смотреть? – снова закричал Гемонид. – Не на что! Вот засветят тебе камнем в лоб, тогда узнаешь.

Но смотреть-то как раз было на что: впереди троянской рати выступал сам Парис, похититель Елены. Он принимал воинственные позы и выпячивал грудь, чтобы всем были видны его новые доспехи. Поверх кирасы он накинул на плечи шкуру черной пантеры, свисавшую почти до щиколоток. В руках у Париса были изогнутый лук, короткий меч и пара ясеневых копий с бронзовыми наконечниками.

– Эй, проклятые ахейцы, выходите помериться силой! Выходите! Пусть Зевс видит! И не поодиночке, а все вместе, все до единого! – кричал Парис и размахивал копьями, как бы взывая к небу.

Крики хвастуна долетели до слуха Менелая, как раз в тот момент подкатившего на своей колеснице. При одном только взгляде на соперника в Атриде вспыхнула жажда страшной мести: кровь бросилась ему в голову, вены на шее вздулись. Вот он, смертельный враг, отнявший у него жену, гнусный мерзавец, презревший священный закон гостеприимства! Всем, кто видел перекошенное от ярости и в то же время сияющее лицо Менелая, трудно было понять, что в данный момент перевешивает: обида или радость от того, что он встретился наконец с ненавистным соперником. Одним махом Менелай спрыгнул с колесницы и, обнажив огромный меч, словно фурия бросился на Париса.

– Совратитель жен, гнусный слизняк, проклятый вор чужого счастья, мерзкое насекомое! Ты недостоин смерти в поединке с настоящим воином! Посмотрим, хватит ли у тебя сил так же лихо расправляться с мужчинами, как с женщинами!

Менелай кипел такой ненавистью, что Парис счел за благо спрятаться в гуще троянцев.

– Ты где, презренный?! – кричал Менелай, который не мог разыскать Париса, укрывшегося за спинами своих воинов. – Убежал, мерзавец, да? Боишься показаться мне на глаза? Тебе бы только в постели сражаться!

Тем временем по всему лагерю происходили ожесточенные схватки между пешими воинами. Гемониду, защищавшему Леонтия, пришлось уложить троянца, который непонятно каким образом проник сквозь заслон телохранителей. Несмотря на свой преклонный возраст, учитель нанес противнику очень сильный удар и свалил его наземь. Когда юный царевич увидел, как кровь троянца обагрила землю, ему сделалось дурно. Его даже вырвало. Гемонид, воспользовавшись моментом, приказал своим людям немедленно перенести Леонтия в безопасное место.

Несмотря на то, что битва была в самом разгаре, Гектор заметил, как трусливо бежал Парис, и едва тот – такой красивый и элегантный в своей накидке из шкуры пантеры – приблизился, он окончательно вышел из себя и стал осыпать Париса ругательствами:

– О, проклятый Парис, о, глупый щеголь, о, неисправимый распутник, и зачем ты только на свет родился! Лучше умереть в утробе матери, чем так позорить свой народ! Посмотри, как смеются над нами длинноволосые ахейцы! Будь же мужчиной, сразись с Менелаем: может, испуская дух, ты поймешь наконец, у кого похитил жену!

Слова Гектора глубоко уязвили Париса: самый избалованный на свете красавчик вдруг почувствовал себя оскорбленным. Никогда еще никто так его не унижал, и вот теперь приходится сносить подобное от собственного брата! На какое-то мгновение в Парисе закипела кровь, и он снова стал тем отважным юношей, который спустился с горы Иды, чтобы победить всех в дарданских играх. Подойдя к Гектору, он с обидой сказал:

– А ты, брат, все такой же бессердечный. Твоя душа непреклонна, как топорище в руках дровосека, обтесывающего бревна для кораблей. Ты говоришь о моей красоте и любовных чарах так, словно один ты все решаешь. А ведь это дар богов: я ничего не просил, боги сами меня ими наградили, как тебя они наградили силой и отвагой. Чего же ты от меня требуешь? Чтобы я сразился с Менелаем? И сразу погиб? Этого ты хочешь? Так знай, я и сам жажду того же. Скажи троянцам и ахейцам, чтобы они прекратили сражение и освободили нам площадку. Мы с сыном Атрея – любимцем Ареса – будем биться с оружием в руках до последнего вздоха. Победителю достанется Елена, а погибшему его соратники устроят достойное погребение. Все остальные, заключив мир, смогут вернуться к родным очагам и обнять своих детей и жен.

Я понимаю: вряд ли в самый разгар битвы, под градом стрел, камней и палочных ударов какой-нибудь воин, даже мифический, мог вести столь пространные речи. И все же именно так описывается эта сцена в «Илиаде» Гомера. А я лишь излагаю его стихи своими словами.

Гектор и Агамемнон, не теряя времени, прекратили сражение. С полчаса еще длилась неразбериха, отменялись и отдавались приказы, улаживались споры и оповещались передовые посты. Наконец ахейцы и троянцы отложили оружие и освободили площадку, чтобы оба мужа Елены могли оспорить свое право на нее в поединке на копьях.

– Что тут происходит? – спросил Леонтий.