Земля Жар-птицы. Краса былой России - Сюзанна Масси

Герберштейн дважды посетил Россию, а, вернувшись в Европу, с удивлением и ужасом описал странные обычаи русских «варваров»: он рассказывал о страшном холоде, о том, что женщины воспринимают побои от своих мужей как доказательство супружеской любви, что русским нравится ощущать себя рабами и они не стремятся к свободе. Из книги Герберштейна, опубликованной в 1549 году, европейцы почерпнули основные представления о России, оказавшиеся столь сильными, что их веками воспринимали как абсолютную истину. Некоторые из тех представлений бытуют и сегодня.

В середине шестнадцатого столетия англичане ничего не знали о России. Московия представлялась им далекой и чрезвычайно загадочной. Во времена Шекспира верили, что русские поклоняются идолу, в виде золотой женщины, и что у них процветает людоедство. Ходили слухи, что страна наводнена странными созданиями, похожими на «баранцев», или растительных барашков — существами, по форме и внешнему виду напоминающими ягнят, но произрастающими на стеблях. Говорили также, что страну населяли «скифы», которые устраивали чужеземцам теплый прием, а затем, убив гостей, пили их кровь, смешивая ее с молоком.

Но в 1553 году, во времена Эдуарда VI, англичане, с завистью наблюдавшие за тем, какие богатства доставались испанцам и португальцам в Новом Свете, вознамерились и сами отправиться на поиски сокровищ. Отважный исследователь Себастьян Кабот, возглавлявший компанию предприимчивых купцов-землепроходцев, был уверен, что можно найти новый путь к сказочным богатствам Китая и Индии, обогнув с севера норвежский мыс Нордкап. Вдохновленные Каботом, английские купцы, затратив немалые средства, снарядили три судна — Bona Esperanza[6], Confldenza[7] и Edward Bonaventure[8].

Этим судам предстояло пройти под парусами за самый северный форпост цивилизации, за который не заглядывал ни один английский корабль, если не считать мифического путешествия в дни короля Альфреда. Их трюмы были заполнены английским сукном, всевозможными огнестрельными орудиями и провиантом — чаем, галетами, беконом и сыром — с расчетом на долгие месяцы пути. Капитаном Bona Esperanza и адмиралом этой маленькой флотилии был сэр Хью Уиллоби, доблестный моряк и настоящий джентльмен, участвовавший в сражении с шотландцами при короле Генрихе VIII. Другим судном — Bonaventure — командовал Ричард Ченслер, вдовец с двумя маленькими сыновьями.

Несмотря на то, что Кабот строго-настрого наказывал капитанам не упускать друг друга из вида, у побережья Норвегии, недалеко от Лофотенских островов, при ураганных ветрах и сильных туманах судно Уиллоби и Confldenza куда-то исчезли. Ченслеру так и не довелось их снова увидеть. После бесплодных поисков он и его спутники, небольшая команда из 48 человек, в которой были священник, два купца, лекарь, плотник и «семеро искателей приключений», решили продолжить плавание, чтобы убедиться в существовании северного пути и испытать судьбу.

И так, Bonaventure в одиночестве шел под парусами по незнакомым ледяным водам среди безмолвных и необитаемых островов с неприступными скалами, выступавшими над поверхностью воды. Три месяца спустя, 24 августа, Ченслер достиг того места, «где никогда не наступала ночь; было все время светло, и солнце не заходило, ярко освещая огромное величественное море.» В свете нескончаемого дня он вошел под парусами в огромный залив. Рыбаков в лодках, заметивших странное судно, охватил ужас, и когда капитан сошел на берег, люди падали пред ним ниц, порываясь поцеловать его ноги.

Но где же он оказался? Когда Ченслер спросил о местном правителе, ему сообщили, что он причалил у Холмогор на реке Двина, что страна, куда он случайно попал, называется Московией и что всей ее огромной территорией от края и до края правит их могущественный царь. Ченслер попросил, чтобы его проводили к правителю, и был вынужден ждать несколько недель, в которые воевода посылал тайных курьеров, чтобы справиться, будет ли на то разрешение. Наконец Ченслер и его спутники получили приглашение. К тому времени земля покрылась толстым слоем снега, и их повезли по этой загадочной стране в санях бородатые ямщики в овечьих тулупах, говорившие на совершенно непонятном наречии.

По снегу и льду, через тундру и дремучие леса они спешили в неизвестность. В пути, во время этого «странного и утомительного путешествия», Ченслер заметил множество рек, бесконечные леса с высокими деревьями, «огромное количество елей, — прекрасный материал для строительства домов» и «дикое зверье, расплодившееся в этих лесах — лосей, медведей и серых волков, а также неизвестных животных, которых местные жители называли росомахами». Стало очевидно, что таинственный правитель этой бескрайней страны был чрезвычайно могущественным. На почтовых станциях путешественникам сейчас же давали лошадей, как только узнавали, что они едут по приказу царя.

В конце концов, преодолев более двух тысяч километров, англичане приехали к месту назначения — с удивлением смотрели они на странный деревянный город — «Моско» с огромным «замком», возвышавшимся над ним. Пораженный Ченслер записал, что город показался ему «столь же большим, как Лондон», и что его населяло 200 000 человек. Казалось, он был построен «наспех и без всякого плана», и в нем было множество необычных, но «довольно красивых» церквей. Так неожиданно, в поисках пути в Китай, Ричард Ченслер со своей командой наткнулся на другой мир, который и изумил, и ужаснул путешественников.

В этом необычном городе им снова пришлось долго ждать, под охраной и без общения с простыми людьми. Наконец, через двенадцать дней путешественников провели в крепость на прием к самому царю. Спутники Ченслера были поражены неожиданной роскошью, которая вдруг предстала их взорам. «Мы вошли в хоромы, где сидело много знатных придворных, чуть ли не сотня, все разодетые в золотую парчу до пят, а отсюда нас ввели в приемную, и наши люди не переставали дивиться могуществу Государя. Он сидел на возвышении, на роскошном королевском троне, с золотой короной на голове, вся одежда его была расшита золотом, а в правой руке он держал скипетр, усеянный драгоценными камнями; и помимо всех прочих знаков и внешних примет власти, его лицо выражало величие, приличествующее исключительности его государства. По одну сторону от него стоял главный министр, а по другую — начальник тайной канцелярии, оба в расшитых золотом одеждах, присутствовали также члены совета, числом сто пятьдесят, выглядевшие примерно так же.»

Путешественников настолько поразило это блестящее зрелище, что они «чуть не потеряли сознание». Но благодаря необычайной выдержке Ченслер сумел сохранить самообладание и, «не поддавшись оторопи», церемонно приветствовал царя «в английской манере». Он протянул послание, привезенное от юного Эдуарда VI двадцатичетырехлетнему царю Ивану Васильевичу, которому предстояло войти в историю под именем Ivan The Terrible (Иван Грозный).

* * *

Правитель, столь поразивший Ченслера и его спутников, был самой неординарной фигурой среди государей Московии.

В России Царя Ивана называют не the Terrible, то есть ужасный, а несколько иначе — Грозный, от слова гроза. У этого слова есть оттенок могущества и даже внушающее благоговение патриотическое звучание. Оно имеет значение «достойный уважения или внушающий страх». Иван — Царь выдающийся; его правление, длившееся 51 год, было самым долгим в русской истории. Он вселял уважение, страх и жалость. Иван был противоречивой натурой, его часто мучили угрызения совести, а к концу жизненного пути он, вполне вероятно, стал душевнобольным.

Многие эпизоды жизни этого государя похожи на легенды. У его отца, Великого князя Василия, от первой супруги не было детей. По причине бесплодия Василий разошелся с женой, когда ей было 47 лет, и заточил ее в монастырь. Во второй раз он женился на юной литовской княжне красавице Елене Глинской, которая в то время жила на положении беженки при русском дворе. Когда 29 августа 1530 года она разрешилась от бремени, родив сына, наследника престола, повсюду на Руси царило всеобщее ликование. Но в час рождения младенца, согласно преданию, случилось нечто зловещее, воспринятое как дурное предзнаменование: гром грянул среди ясного неба и сотряс землю до основания.

Новорожденный князь был торжественно окрещен в Троицком монастыре у раки Святого Сергия. Мальчика нарекли Иваном в честь Иоанна Крестителя и вверили его особому покровительству Святой Троицы. Но едва ребенку исполнилось три года, умер его отец, не чаявший в нем души. В восьмилетнем возрасте мальчика постигло новое горе: неожиданно и при весьма странных обстоятельствах скончалась мать, которой не было еще и тридцати; возможно, ее отравили. Смерть матери потрясла Ивана. В те годы Русью управляли два соперничавших боярских рода, вырывавших другу у друга власть, «яко дикие звери», как записано в летописях. Иван навсегда запомнил, как бояре-регенты, невзирая на его высокое происхождение, унижали и мучили его, обращаясь с ним и его единственным, глухонемым от рождения, братом Юрием, как со своей челядью. Иван вспоминал то время, когда бояре разворовывали царскую казну: «Я страдал от нужды, мне недоставало даже пищи и одежды.» Однажды один из этих бояр в присутствии царевича нагло разлегся на постели его отца, не сняв даже сапог. Закадычному другу Ивана угрожали смертью, а затем отправили его в далекую ссылку в монастырь. Пробудившись однажды ночью, будущий государь был сильно напуган тем, что в его опочивальне толпилось множество стрельцов. Но они пришли не за тем, чтобы убить его, как показалось Ивану, а для того, чтобы схватить митрополита, который пытался скрыться от гнева боярина-регента.