Земля Жар-птицы. Краса былой России - Сюзанна Масси

Что касается ароматических веществ, то мускус и амбру не слишком высоко ценили при русском дворе — царь предпочитал запах корицы, которую привозили с Востока.

Придворные дамы подолгу отдыхали, спали, ели жирную пищу, чтобы приобрести приятную округлость форм, что тогда ценилось как идеал красоты. Синонимом слова «тонкая» является слово «худая», что означает также «плохая». Иван Грозный однажды с презрением отверг женщину, заявив, что она слишком тощая, а он терпеть не мог женской худобы. Сэмюэл Коллинз, темпераментный англичанин, бывший личным врачом царя Алексея Михайловича, сообщает: «Они находят, что красота женщин заключена в их полноте… Худая женщина считается нездоровой, поэтому худощавые дамы для того, чтобы пополнеть, предаются всякого рода эпикурейству и целыми днями лежат в постели, попивая русское бренди (водку. — Ред.), что прекрасно способствует полноте, затем засыпают, и, проснувшись, снова пьют».

Царице и ее боярышням запрещалось показываться на людях. Если они заболевали, врачи-мужчины посещали их в затемненных комнатах и ставили диагноз, прощупывая пульс на запястье руки, покрытой тонкой кисеей.

Целая сеть потайных переходов связывала церкви, монастыри и дворцы Кремля. Царица выходила в дворцовые покои только в сумерках. Когда она шла по переходам, по обеим сторонам ее пути расставлялись ширмы или служанки держали длинные полотнища ткани, чтобы скрыть государыню от посторонних глаз. Если ей выпадал случай выехать в карете, то ее сопровождал целый эскорт слуг. Окна экипажа затягивали пленкой из бычьего пузыря, так что царица видела все, что происходило снаружи, но ее не мог увидеть никто.

Долгие дни проходили в бесконечных церковных службах или за рукоделием. Целая анфилада комнат «светлиц» отводилась вышивальщицам: так зародилась особая школа искусства вышивки. Церковное лицевое шитье, вышивки на облачениях и на всей храмовой утвари исполнялись с высочайшим мастерством и совершенством. Созданные при помощи нити и иглы, эти шедевры поражают нас и по сей день.

Чтобы развеять скуку заточения в тереме, при царице, среди высокорожденных боярынь, бывших ее, дамами в услужении», находились миловидные девушки-простолюдинки, которых государыня звала «мои сестрицы». Приводили женщин-шутов, карлов и карлиц, скоморохов, эфиопов. Молоденьких калмычек с раскосыми глазами и плоскими носами сменяли слепые старцы, монотонно певшие сказания и былины или рассказывавшие «повести» о влюбленных царевичах, о колдунах и добрых волшебниках. В скрытых от посторонних глаз дворцовых садах для боярышень были устроены качели. Им дозволялось незаметно наблюдать за царскими пирами через зарешеченные оконца вверху палат. На масленицу, на Москве-реке устраивались игрища и единоборства. Через прорези в ставнях на окнах Теремного дворца царица с подружками следили за тем, как мужики выходили с рогатиной на медведя. Иногда на льду реки травили собаками белого медведя.

Уединенная жизнь в тереме изредка нарушалась многолюдными пиршествами, на которых в честь особо знатных гостей появлялась царица, а в доме князя — его жена, княгиня. В самом пышном наряде государыня грациозно спускалась к гостям со своей половины, держа в руке золотой кубок. Сама она лишь касалась края губами, а каждому гостю предлагалось сделать глоток.

* * *

Жизнь за кремлевскими стенами, со всеми ее драмами и интригами, являла собой совершенно особый мир. Мало кто знал доподлинно, что происходило в тихих уединенных дворцовых палатах.

А у стен Кремля, на огромной площади, был самый центр народной жизни. Русский народ всегда испытывал особую тягу к красному цвету. Здесь верили, что он приносит удачу, недаром на Руси слово «красный» означало еще и понятие «красивый». В «красном углу» горницы висели иконы с неугасимой лампадой под ними; женщины ярко румянили щеки, вплетали в свои длинные косы красные ленты. Красная, то есть красивая, площадь была сердцем московской жизни. Со времен старой Московии и вплоть до Октябрьской революции 1917 года, Красная площадь представляла собой огромное оживленное торжище, где каждый мог и всласть наговориться, и купить себе все, что душа пожелает — от кочна капусты до редчайших икон или шелков. Лишь в последние десятилетия площадь опустела и приобрела мрачный, отпугивающий вид.

Со всех уголков огромной страны везли товары на этот главный московский торг. Один английский путешественник, побывавший в середине шестнадцатого века в деревнях между Ярославлем и Москвой, записал, что «селения были на удивление многолюдны», а «земля здесь столь плодородна, что крестьяне в изобилии отправляют зерно в Москву… Каждое утро вы встретите семь-восемь сотен саней и идущих рядом хозяев… нагруженных зерном или рыбой… Некоторые везут зерно, выращенное за тысячи миль отсюда, их возы установлены на полозья. Они везут на продажу мороженую рыбу, меха, кожи… шкурки соболей, куниц, бобров, песцов, черно-бурых лисиц, норок, горностаев. Из Новгорода везут лен и пеньку, воск и мед».

Это изобилие буквально ошеломляло. Адам Олеарий, бывший в Москве в семнадцатом веке с посольством герцога Гольштинского, пишет, что он поражен изобилием и разнообразием фруктов и овощей на московском рынке. Они продавались из огромных корзин прямо под открытым небом — яблоки самых разных сортов, груши, вишни, сливы, красная смородина, спаржа толщиной с большой палец, огурцы, лук, чеснок. Однако, отмечает Олеарий, русские не употребляют в пищу зеленого салата и смеются над немцами, которые, как им кажется, едят траву. В огромных количествах выращивались сладчайшие душистые дыни. По словам торговцев, секрет заключался в том, что предварительно замоченные в дождевой воде или молоке семена сажались в конский навоз, замешанный с соломой. В морозные ночи грядки с рассадой накрывались слюдой.

Множество куропаток, уток и гусей продавалось крайне дешево, также как журавли и лебеди, а мелкой птицы, вроде дроздов или жаворонков, было столько, что их отдавали просто за бесценок. Овцы и крупная скотина тоже были недороги. В рыбных рядах иностранцы дивились на огромные бочки с живой рыбой, которые зачастую доставляли из весьма далеких краев.

Воздействие монгольской цивилизации на покоренную Русь было обширным и разнообразным. Более всего оно ощущалось в языке, например, в торговой лексике: слова деньга, казна, сундук, ям пришли в русский язык с востока, также как и многие названия, связанные с одеждой: кафтан, башмак, армяк, туфля. Славяне переняли некоторые татарские привычки, стали употреблять в пищу капусту и кислое молоко; торговцы обрели как бы «татарское лицо», научившись вести дела на восточный лад; это коснулось и одежды: на рисунках семнадцатого века русские купцы чем-то похожи на персидскую знать — одеты в богатые кафтаны, на них высокие остроконечные шапки и сапоги с острыми носами и на высоких каблуках.

Вплоть до восемнадцатого века Московия торговала, в основном, с Ближним Востоком, прежде всего с Персией. И именно там привились русским любовь к ярмаркам и базарам, умение правильно устроить торговые ряды и разложить в них товары самым удобным для покупателя способом. В шестнадцатом — семнадцатом веках на главных базарах были выделены специальные ряды для продажи икон, для торговли яркими восточными тканями, арабским серебром, изделиями из меди и дамасскими клинками. Широко известны были работы русских мастеров по металлу. Их изделия славились отменной закалкой и изящной отделкой в виде чеканки или чернения.

На огромном московском торжище, на Красной площади, крики коробейников и торговцев смешивались с заунывным пением просящих подаяние слепцов. По улицам водили ручных медведей, которые не только исполняли разные трюки, но и разыгрывали целые импровизированные спектакли. Музыкантов, певцов и одетых в красочные костюмы скоморохов собиралось в одном месте человек по 30, а то и вдвое больше. Никто достоверно не знает, где и когда появились первые странствующие артисты; возможно эта традиция пришла из Византии, некогда славившейся своими мимами и актерами. Бродячие певцы и сказители появились еще в княжествах Киевской Руси, позднее цари и знатные бояре стали заводить у себя клоунов и шутов. На рыночных площадях скоморохи играли свои представления, распевали прибаутки, часто по ходу спектакля высмеивая внешний вид и темные дела проезжавшего мимо боярина. Они плясали сами и зазывали народ. Иногда разыгрывались кукольные спектакли, для чего скоморохи обматывались ниже пояса кусками разноцветных тряпок, а над головой устраивали матерчатый навес, создавая тем самым иллюзию крохотного кукольного театра. Главные кукольные персонажи — Петрушка со своей невестой, цыган и разбойник стали особенно популярны. Иногда скоморошьи ужимки и шутки были так непристойны, что вызвали возмущение патриарха. В середине семнадцатого века начались гонения на скоморохов, пляски и музыка были запрещены, также как маски и шутовские костюмы — в результате народ остался без любимого развлечения. Русский человек, от природы склонный к веселью, воспринимал такие запреты как совершенно бессмысленные. К счастью, лет через двадцать, о них забыли.