Романов #08 - Владимир Кощеев

я подал невесте руку. Под взглядами тысяч людей мы прошли к помосту. Я не собирался рисковать, а потому нас окружало мощное силовое поле. Его все равно никто не увидит здесь, а мне не придется отрывать головы излишне горячим зрителям, которые могут решиться напасть на князя или его невесту.

Однако моя оценка ситуация оказалась в корне неверной. Мы шли, и люди приветствовали нас, снимая головные уборы и сгибаясь в поклонах. За нашими спинами, стоило толпе вновь собраться, звучали приветственные выкрики.

— Ура Романову! — скандировали где-то на краю площади.

— Слава князю! — выкрикивали впереди.

— Тебя уже любят, — заметила боярышня с легкой улыбкой.

— И это хорошо, — ответил я, помогая невесте подняться на помост.

Вспышки фотокамер ударили по глазам, ослепив нас на мгновение, я разглядел несколько местных представителей прессы. И один фургон центрального царского телевидения. Что ж, похоже, и здесь мне не скрыться от попадания в новости Русского царства. И опять — во время кровопролития.

Я помог Виктории опуститься на предназначенное для нее место, а сам заговорил, встав рядом.

— Жители славного города Красноярска, — обратился я к толпе, усиливая голос с помощью дара. — Сегодня я ваш князь, Романов Дмитрий Алексеевич, вершу суд над одним из бояр Красноярского княжества. По моему приказу суд состоится прямо здесь, — я обвел рукой пространство, — чтобы каждый из вас увидел лично, и передал тем, кто сегодня не присутствует, что закон восстановлен. Больше не будет места в моем княжестве, на вашей родной земле преступникам — какого бы сословия они ни были! Я пришел в Красноярск, чтобы поднять эту благословенную землю с колен, и я это сделаю. И вы, жители славного города Красноярска, станете первыми свидетелями, что я держу свое слово!.. Ввести подсудимого!..

Сотрудник ЦСБ живо выволокли из дверей администрации боярина Хоркина. Леонид Борисович не шел, его тащили на руках двое крепких бойцов. Ноги бывшего куратора городской транспортной службы волочились по ступенькам. Но народ видел не это, а две окровавленные тряпки на месте обрубленных мной рук.

— Нестор Петрович, — повернулся я к замершему у края помоста градоначальнику. — Зачитайте обвинение!..

Островерхов не успел задать вопрос, как боец рода Романовых уже вручил ему планшет с набранным текстом. Перед сном у меня было время заполнить пустой бланк. Градоначальник усмехнулся, после чего заговорил сильным голосом:

— Боярин Красноярского княжества Хоркин Леонид Борисович обвиняется в хищении и растрате бюджетных средств на сумму в десять миллионов семьсот семнадцать тысяч девяносто три рубля, — объявил он. — Эти деньги, полученные из казны Русского царства в виде дотаций, боярин Хоркин потратил на покупку недвижимости в Испании. А также спустил на непотребные и недостойные благородного человека развлечения. Доказательства уже опубликованы на официальном портале Красноярского суда, и все желающие прямо сейчас могут с ними ознакомиться.

Так, конечно, не делалось, но я имел право немного изменить порядок. К тому же, иного способа показать такой толпе горожан, какие именно у меня доказательства, попросту нет. А так я видел, как народ поспешно достает телефоны, и переговаривается меж собой.

— Итак, Леонид Борисович, — обратился я к боярину, которого усадил на жесткий деревянный стул. — Вы признаете вину?

Хоркин поднял на меня тяжелый взгляд и кивнул.

— Признаю, князь.

— Нестор Петрович, читайте дальше, — велел я, убирая руки за спину и не сводя взгляда с Леонида Борисовича.

— По закону Русского царства хищение в размере свыше пяти миллионов рублей признаются особо крупными, — объявил Островерхов. — Что открывает в качестве меры пресечения право смертной казни по усмотрению владельца земли, на которой произошло преступление.

Я кивнул ему, после чего шагнул вперед, полностью игнорируя боярина.

— Жители славного Красноярска! — вновь обратился я к толпе. — Я, как хозяин земли, на которой произошло хищение из государственной казны, вправе казнить этого человека. Но, может быть, вы желаете, чтобы я его помиловал?

На площади установилось молчание. Народ, кажется, даже дышать перестал, лишь бы я не передумал устраивать торжество справедливости. На лицах присутствующих я видел только гнев и желание мучительной расправы над боярином.

Выдержав паузу, я улыбнулся и вернулся на свое место.

— Александр Сергеевич, — позвал я, и майор ЦСБ поднялся на помост, чтобы встать по другую сторону от обреченного боярина.

— Да, князь?

— Властью данной мне государем нашим, я приговариваю Хоркина Леонида Борисовича к смерти. Вы можете забирать его для исполнения наказания. Также уведомляю вас, что все имущество боярина Хоркина должно быть сегодня же описано по всем правилам и передано в казну города Красноярска.

Майор и бровью не повел.

— Все понял, князь.

Пара бойцов ЦСБ, которые и привели боярина, схватили его за плечи и поволокли прочь. Я же повернулся к Нестору Петровичу и заговорил вновь.

— Я, Романов Дмитрий Алексеевич, волею государя Русского царства Михаила II князь Красноярского с настоящего момента официально лишаю боярского звания род Хоркиных.

Не громыхнула молния, не налетели тучи. Ничего не случилось, но я прекрасно знал, что прямо в эту секунду семья Леонида Борисовича теряет свой дар.

— Всех членов рода Хоркиных выдворить за территорию княжества с запретом появляться когда-либо на моей земле, — договорил я. — Арестованное имущество рода выставить на аукцион, а все полученные на нем средства пустить на нужды города. И, Нестор Петрович, я прослежу, как и куда пойдут деньги.

Чуть в стороне от нас Хоркина поставили на колени и, не устраивая особой помпы, пристрелили. Толпа ревела от радости, а я смотрел на градоначальника, и Островерхов прекрасно понимал, что я хотел ему сказать.

На месте Хоркина может оказаться и он.

Глава 7

Несколько дней спустя. Московский особняк великих князей Выборгских.

Анна Михайловна вошла в кабинет отца и, поклонившись ему, заняла место в кресле. Глава рода, хоть и отошел от дел Министерства, за работой старшего сына пока еще следил. И сейчас как раз читал сводку последних дел наследника и текущего министра иностранных дел Русского царства.

Дочь разгладила и без того идеальный подол платья — скромного, как велел одеваться патриарх Мефодий. Великая княжна в последнее время очень часто выступала перед царскими людьми, светилась в светской хронике, и ей приходилось признать — новый светский образ ей самой нравился все больше. А уж сколько выгод обещал роду…

— Рассказывай, — велел Михаил Викторович, откладывая документ в сторону.

Анна Михайловна кивнула.

— Меня включили в свиту патриарха, — доложила великая княжна. — Завтра летим в Киев, оттуда будем перемещаться по стране. Патриарх уже отметил, что моя помощь в сборе средств для нужд церкви оказалась неоценима. Так что отношения у нас сложились