Романов #08 - Владимир Кощеев

моим подданным. Предупредите всех благородных княжества — меня гневить опасно, Измайлов с Толстым это подтвердят. Я не хочу собирать коллекцию оторванных голов, но придется, если к моему приезду везде будет так, как в этом госпитале.

— Я обязательно передам, Дмитрий Алексеевич, — кивнул тот, вновь пытаясь задавить рвущуюся наружу улыбку. — А сейчас предлагаю доехать до комбината. Нас там с утра ждут.

Я кивнул и подал руку Виктории. Девушка поднялась на ноги и обернулась к заведующему.

— Кирилл Тимурович, — она вытащила карточку из кармана курточки, — это мой номер. Позвоните, когда деньги придут. Или не придут. Больше здесь так не будет.

Ростов поднялся и поклонился, принимая кусок картона с гербом рода Морозовых.

— Благодарю, Виктория Львовна, — впервые в его голосе прорезались какие-то эмоции.

И выходя из кабинета, я чувствовал все больше разрастающуюся злость. Я имею право, как князь, возводить в боярское сословие своих подданных, и видит Бог, если потребуется, я вырежу все старые рода, чтобы новые работали так, как положено.

Потому что в голосе заведующего звучала надежда. И я ее оправдаю.

Это моя земля, мои подданные. И я никому не позволю вредить им.

* * *

Хлебозавод мы посетили не зря. Островерхов не зря вкладывал в него собственные средства — Нестор Петрович был его непосредственным куратором. И здесь все было относительно хорошо.

Мы с Викторией слушали директора, поговорили с рабочими. Пообещав, что задержек с оплатой больше не будет, я немного успокоенный поехал с инспекцией дальше.

— Что следующее? — спросил я у градоначальника, когда мы уже садились в машины.

Островерхов, явно довольный моим молчаливым одобрением, сразу же нашелся с ответом.

— Городская транспортная служба, Дмитрий Алексеевич. Боярин Хоркин уже должен быть на месте, — добавил он.

Судя по его голосу я уже понял, что нас ждет очередное фантастическое впечатление от этого визита. И тот факт, что Островерхов откровенно радовался приближающимся разбирательством со своим коллегой, говорил о том, что градоначальник ратовал за Красноярск, хотя и о собственных интересах не забывал.

Ведь для того, чтобы отвести от себя мой гнев он настаивал на посещении хлебобулочного завода. Боярин прикрывал спину, чтобы сохранить жизнь и место. Нестор Петрович уже прочувствовал, что ветер поменялся, и я пронесусь по благородному сословию княжества, как ураган — срывая головы вместе с шапками.

— Хорошо, едем, — кивнул я.

Депо с общественным транспортом размещалось на краю города. И пока мы ехали на место, Виктория рассматривала дома в окне, а я читал собранную искусственным интеллектом информацию по боярину Хоркину.

Великий князь Красноярский вообще не вникал ни в одно дело на своей земле. Как же — неуместно Рюриковичу решать проблемы черни. А с учетом скотского отношения к собственным подданным, не удивительно, что каждый боярин старался урвать как можно больше, и за долю малую пользовался полным покровительством Измайлова.

Оставались, конечно, царские канцелярские крысы, но они тоже обычные люди, и за взятки могли многое спустить на тормозах. А в плане того, что принадлежало великому князю, как те же госпиталь и депо — вообще не могли оказать на Измайлова никакого давления.

Хоркин не стал исключением из общего числа прикормленных великим князем прихлебателей.

Городской транспорт пребывал в упадке, на ходу осталось меньше трети машин. При этом по бумагам Хоркин Леонид Борисович регулярно закупал новые автобусы и запчасти. И если Красовский обкрадывал один госпиталь, Хоркин повышал тарифы, наживаясь на всех горожанах, крал деньги за новые машины, и в сумме был должен мне, как новому князю, больше десяти миллионов рублей.

Учитывая, что казна великого князя Красноярского ушла Михаилу II, я не представлял, как боярин сможет откупиться. Впрочем, вряд ли он бы не оставил себе подушку безопасности на черный день, и в кубышке Леонида Борисовича наверняка лежит внушительная сумма. Просто ее не хватит, чтобы купить себе жизнь.

К сожалению, мое княжество — не исключение, и на многих землях, освобожденных от мятежных великих князей, ситуация либо такая же, либо еще хуже. Слишком много власти в руках Рюриковичей было сосредоточено, и при этом — никакой управы.

Когда мы прибыли на место, на улице уже было темно. Островерхов вновь выскочил из своего автомобиля первым и бодрым, пружинящим шагом направился к вышедшему наружу мужчине в шубе.

Охранники открыли нам с Викторией двери, и мы направились к боярам. Усилив слух, я расслышал обрывок их разговора.

— …я предупреждал, Леонид Борисович, — проронил Островерхов, но тут же замолчал.

Хоркин смотрел на меня, хмуря брови. Никакого почтения или подобострастия, как у Красовского, передо мной он выказывать явно не собирался. Видимо, прекрасно осознавал перспективы. Что и хорошо, как бы не закончилась наша встреча, я все равно останусь в выигрыше.

— Романов Дмитрий Алексеевич, князь Красноярский, с Морозовой Викторией Львовной, невестой князя, — представил нас Нестор Петрович. — Хоркин Леонид Борисович, куратор городской транспортной службы.

Я слегка кивнул, глядя на боярина сверху вниз — он был ниже меня на голову, но из-за толстой шубы на плечах казался шире раза в два. Виктория встала за моим плечом, не спеша приближаться, а тем временем моя охрана свободно прошла внутрь помещений депо с оружием наперевес.

— Я слушаю, Леонид Борисович, — произнес я, когда молчание затянулось.

— Спрашивайте, Дмитрий Алексеевич, — развел руками тот. — На что смогу, отвечу.

Я обернулся к Островерхову.

— Нестор Петрович, вам сейчас придет сообщение на телефон, зачитайте вслух.

Градоначальник недоуменно хлопнул себя по карман, затем извлек аппарат и, сняв блокировку, зачитал.

— Я, Романов Дмитрий Алексеевич, волею государя Русского царства Михаила II князь Красноярский, проведя тщательное расследование хищений средств из казны княжества, обнаружил, что боярин Хоркин Леонид Борисович присвоил себе бюджетные деньги, поступающие из государственной казны на сумму свыше десяти миллионов рублей, — произнес Островерхов, после чего взял паузу и повернулся ко мне.

— Читайте, читайте, Нестор Петрович, — махнул я рукой.

Он повиновался.

— В соответствии с определениями закона Русского царства подобное хищение оценивается как особо крупное, и в качестве меры пресечения может быть применена смертная казнь на усмотрение владельца земли, на чьей территории совершено преступление.

Он опустил руку с телефоном, а я обернулся к куратору городского транспорта.

— Итак, Леонид Борисович, я слушаю вас.

Хоркин склонил голову.

— Я знаю вашу репутацию, Дмитрий Алексеевич. И денег у меня этих нет. Прошу только не трогать мой род.

— Куда делись средства? — спросил я, не сводя с него взгляда.

Из депо вышли мои бойцы. Двое несли на руках папки с документами, остальные окружили нас, встав так, чтобы не мешая друг другу открыть огонь по Хоркину.