Бабушка, которая хотела стать деревом - Маша Трауб

меня – колоссальная.

С возрастом это становится важным. В молодости да – все легче, проще. Но когда ты уже отстроил свой дом, причем несколько раз, перетащил весь любимый скарб, прибил все гвозди и подобрал все полки, расставил на них книги, очень тяжело выдирать эти гвозди и вбивать новые. Иногда на это просто не хватает моральных сил.

Мы до сих пор с мамой разные. Она в свои семьдесят четыре года хочет затеять очередной бессмысленный ремонт или поменять надоевший диван. Я сохраняю, реставрирую, покрываю лаком, шью новые чехлы на старую мебель, которую когда-то выбрала. И я помню, как покупала каждый стул в своей квартире, каждую табуретку. Наверное, поэтому мне близок деревенский уклад, где ничего не меняется годами, десятилетиями. Рынок как находился на площади, так и находится. Приедешь в село через тридцать, сорок лет, дома не узнаешь, но рынок будет на том же месте. И торговец мясом, точнее его сын или уже внук, окажется за тем же прилавком.

Да, человек удивительное существо – он привыкает, приспосабливается. И я тоже. Но иногда что-то прорывается из детской памяти. Если в детстве я поливала огород хозяев, сдавших нам с мамой жилье на лето, я буду поливать цветы в любом доме, где окажусь. И в любом городе ищу рынок, знакомлюсь с мясником, выбираю, у кого покупать овощи и фрукты. Но всегда хочу вернуться домой – к своим чашкам и плошкам, на свою кухню. Взять кухонное полотенце в руки, повязать фартук и почувствовать себя хозяйкой дома. Я что – птичка? Это фраза той самой тети Нины. У нее была взрослая дочь, жившая в другом городе, которая периодически приглашала свою маму приехать – в отпуск, отдохнуть, повидаться. На деле же – посидеть с внуками. Тетя Нина говорила, что очень хочет повидаться, но не хочет спать на раскладушке в детской комнате. И не хочет сидеть с внуками, пока дочь с мужем будут купаться или гулять по вечерам. Она тоже хочет купаться и гулять. Дочь обижалась, тетя Нина возмущалась. И произносила эту фразу: «Я что – птичка?» – имея в виду жизнь на птичьих правах.

Репетиция

– Самвел! Ты с ума сошел? У тебя маразм или этот… который мужчина с фамилией, которую я не могу запомнить? Как? Альц… что? Какой геймер? Геймер – это тот, кто в компьютерах разбирается. Что? Откуда я знаю? У меня племянник геймер! Мой Аркаша так и сказал. Я запомнила, чтобы гордиться! Зачем ты хочешь купить эти билеты? Ты хотя бы посмотрел, сколько они стоят, или закрыл глаза и пальцем не туда ткнул? Почему ты не попал в ювелирный магазин и не купил мне случайно серьги, о которых я мечтала? Если что, я покажу тебе, куда тыкать! Там доставка бесплатная, как ты любишь. Скажи мне, зачем Аркаша с утра пишет, какое я хочу место в самолете? Разве я куда-то лечу? Почему он говорит, чтобы я спросила у дяди, который его попросил купить билеты? Аркаша, мой любимый племянник, разве он мог так расстроить любимую тетю? Нет! Значит, говори мне сейчас, пока я еще не схватилась за свое больное сердце. Почему мы летим не на Мальдивы, куда я всегда мечтала попасть, вместе с новыми серьгами, которые ты мне так и не купил? А летим в дом твоей матери, пусть земля ей будет пухом и дай ей бог здоровья на том свете. О, не смотри на меня так. Я не знаю, что нужно говорить, когда речь идет о моей любимой покойной свекрови и о том, что она не хотела, чтобы я жила в ее доме. Ты мне скажи, что я должна говорить и что делать, когда мой муж сошел с ума и купил эти билеты!

Карина, тбилисская армянка, счастливо жила в Москве последние двадцать пять лет и владела маленьким салоном красоты. Точнее, хозяином салона был ее супруг, которого все называли дядя Самвел. Именно «дядя», а не просто по имени. Но если бы кто-то посмел напомнить Карине, кто настоящий хозяин, она бы… даже страшно представить, что бы она сделала. Впрочем, она сама так и говорила: «Даже не знаю, что я сделаю! У меня будет эффект!» Под «эффектом» она подразумевала состояние аффекта, оправдывающее любые действия. Конечно, дядя Самвел хотел завести овощную лавку, но Карина решила, что маникюр-педикюр, прическа, укладка куда более выгодное вложение. Какая женщина выйдет из дома без маникюра? Никакая не выйдет, это же позор. Соседки не поймут и начнут версии высказывать: «Что случилось? Почему без маникюра? Заболела? Муж бросил? Налево посмотрел? Денег не дает? Нет, точно Паркинсон начался – руки трясутся, поэтому и маникюр не можешь сделать. Нет, Альцгеймер – забыла, что записалась в салон. Ой, дочка у нее забеременела не пойми от кого, вот сама себе ногти и подстригла, чтобы с внуком возиться. Кто ж подойдет к младенцу с ногтями? Как дочка? Нет! Сын привел в дом невесту, а та уже с таким животом, что смешно свадьбу играть. Ни одно платье не налезет. Ой, ну какой сын? Он давно женат! Это муж уехал на заработки и завел себе там новую семью. Нет, это точно не причина. Если муж так поступил, то зачем такой муж? Надо в салон бежать, делать маникюр и искать себе нового! Точно говорю, болезнь. Может, грибок какой? Говорят, такие вирусы сейчас в городе ходят, что не знаешь, от какого начинать таблетки пить. Может, новый какой появился, который на ногти действует?»

«Паркинсон! Альцгеймер! Дочка!» И так по кругу.

Вот и не знаешь, какой вариант хуже, то есть лучше. А если соседки языки распускают, то все, проще умереть, лишь бы не слушать их предположения. Но перед смертью надо обязательно маникюр сделать. Сплетницы обязательно проверят, как лежишь – с маникюром или без. Если без, тогда уже умер, а все равно от них покоя не будет. Внукам будут припоминать, как их бабушка в гробу лежала в неприличном виде. Так что дядя Самвел оказался в женском царстве, где без конца варился кофе, клиентов угощали сладостями, могли накормить обедом, налить коньяку, если вдруг случилась головная боль. Ведь всем известно, что таблетки от головной боли не помогают, как авторитетно заявляла Карина, только коньяк. В салоне всегда случался легкий дурдом, никто никуда не спешил, запись на определенное время считалась недоразумением и условностью. Но клиентская база быстро набралась из знакомых,