Я - аферист. Признания банкира - Крез

Заметивший его кружок, в центре которого находился президент Республики, стал менее тесным. Бернхайм, финансовый самоучка, чужой в среде инспекторов, тем не менее действовал завораживающе на большинство высших должностных лиц, собравшихся сегодня в парадном зале. Я воспользовался возможностью приблизиться к сонму посвященных, следуя в фарватере этого восьмидесятилетнего президента итальянской страховой империи Generali, которой он уже лет шесть руководил с неизменным успехом. Саркози отделился от группы, чтобы приветствовать его, протянув обе руки. Тот ухватился за них почти агрессивно и потряс правую руку президента с неожиданной для человека его возраста энергией. Присутствующие жадно ждали его слов.

— Николя, ты — лучший, ты — самый лучший! — прокричал он зычным голосом, полный решимости перекрыть окружающий шум. И после секундного молчания добавил: — Ты превзошел все наши ожидания. Все наши ожидания!

Бернхайм высказал вслух тайные мысли присутствующих. Наконец-то все эти крупные предприниматели, банкиры, финансовые инспектора получили в Елисейском дворце своего человека, который будет защищать их интересы и их богатство, реформирует налог на состояние, выделит дотации их компаниям, поменяет законы, которые их больше не устраивают… В общем, очень ценного человека. От ТFі до группы Bouygues, от империи Пино[46] до империи Бернара Арно, от L'Oreal до Vivendi, от Сержа Дассо до Анри де Кастри, — все они были здесь и излучали восхищение, готовые слагать оды своему кумиру и заставлять принадлежащие им издания распевать эти оды хором. Пометавшись между восторгом и раздражением, они нашли себе нового хозяина. И, несмотря на все их заявления о независимости, вопреки громогласным интервью, провозглашающим приоритет частного перед общественным и акционеров перед государством, все они пришли и выстроились в очередь, чтобы сложить к его ногам свое почтение и благоговение.

Я тоже принадлежал к этому сообществу (не правильнее ли будет сказать — к преступному сообществу?), где действовали лишь два закона: право денег и право сильнейшего. И мне придется вспомнить об этом гораздо раньше, чем я мог тогда предположить.

17. АНТИКРИЗИСНОЕ СОВЕЩАНИЕ

Я, конечно, не собираюсь утверждать, что профессия банкира мучительно тяжела. Или что она рискованна — если не иметь в виду риски клиентов, естественно. Но есть у нее и неприятные стороны. Одна из них — обязательное собрание, посвященное представлению квартальных отчетов. Наступил четверг 4 сентября, и нужно было выдержать это, мелкое впрочем, испытание.

Совещание всегда начиналось ровно в десять утра. Президент снисходил до нас, покидая на короткое время свой кабинет, чтобы вместе с нами сесть за большой стол в зале заседаний, расположенном на том же этаже, прямо над садом лимонных деревьев, который в этот час заливало красивое естественное освещение. Здесь к нам присоединялся финансовый директор, очень шикарный глава розничного банка, начальник отдела деривативов и новых рынков, каждый в сопровождении одного из сотрудников, а также директор департамента контроля рисков и директор по международным отношениям. В тот день присутствовала и молодая женщина, только что покинувшая службу отношений с инвесторами и вступившая в новую должность директора по коммуникациям.

Все банки достаточно хорошо владеют этим инструментом: как правило, выбираются такие финансовые решения, которые будут выглядеть приемлемыми с точки зрения СМИ. Между собой мы это называли "совещанием по форматированию". Самая элементарная честность должна бы нам подсказать: такие мероприятия правильнее окрестить "совещаниями по маскараду". Или "по камуфляжу". Но в тот момент мы еще обладали идеально чистой совестью, и употреби я столь грубое выражение, меня бы тут же выгнали из зала, предварительно вымазав дегтем и обваляв в перьях… Словно жуликов из "Лаки Люка"[47]!

Любопытно было посмотреть, как королева дня справится с задачей. Ее назначение стало результатом личного выбора Номера Один, который высоко оценивал харизму этой дамы. Новую гуру коммуникаций предпочли специалистке по аналитике рисков, так как она показалась шефу излишне компетентной плюс — отягчающее обстоятельство — была моей кандидаткой. На самом деле под личиной сдержанного католика, практически безразличного к светским слухам и сплетням, аскета из финансовой элиты, презирающего современное общество, наш великий человек скрывал свой пристальный интерес ко всему, что затрагивало его имидж, формирующийся в СМИ. Ну и заодно имидж Банка.

Как вспомню это совещание, всякий раз краснею от стыда. Какими легкомысленными мы все были! Да, год хорошим не станет, это мы знали. У меня к тому времени уже возникло предчувствие, что на нас что-то свалится. Вот только что именно? Во всяком случае, в тот день наше войско воспринимало накапливающиеся на бирже инциденты только как очередную черную полосу, которую придется пересечь. Счастье глобализации не обсуждалось, оно было само собой разумеющимся. Впрочем, первые звоночки прозвенели, когда финансовый директор затронул чувствительную тему резервирования средств. Какие суммы следует вычесть из квартальных результатов, чтобы учесть риски, взятые на себя Банком?

Избегая раздражающей темы диверсификации, опытный аппаратчик подступил к вопросу с его солнечной стороны. Что было не так уж трудно. Ведь единственная не подлежащая сомнению реальность заключалась в том, что пропасть, образовавшаяся этим летом, продолжает углубляться. Как грамотный финансовый инспектор, озабоченный необходимостью разделить груз ответственности, президент выразил свое удивление в форме упрека: — Ну что вы, Фредерик, мы же закрыли их, эти фонды!

— Не совсем, господин президент, — возразил финансовый директор. — Так дело было представлено уже после того, как все случилось, но вы наверняка помните, потому что мы с вами это обсуждали…

— Ну и что?..

В голосе проскользнуло явное раздражение.

— А то, что мы решили возместить нашим клиентам убытки, превышающие миллион евро, и таких было не мало…

— Ничего не понимаю! Что вы тут плетете?

Можно было легко догадаться, от каких слов удерживался наш финансовый гений. Ему так и хотелось заорать: "Да ведь ежу понятно! Мы очень быстро достигли суммы порядка шестисот миллионов. При этом за бортом осталось множество недовольных инвесторов. Мы уже получили извещения об обращении в суд. От тридцати семи адвокатов, если быть точным!"

— Ну и?..

— Ну и наше юридическое управление порекомендовало, как вам опять же известно, выплатить всем клиентам одинаковые компенсации, иначе мы рискуем проиграть в суде.

— И сколько это дает в сумме?

— Примерно два миллиарда четыреста.

Президент любил, чтобы последнее слово оставалось за ним.

— И к какому же решению мы пришли?

— Вы сочли предпочтительным распределить резервы между 2007 и 2008 годами. Тогда еще все верили в благоприятные перспективы. На 2007 год был переведен только один миллиард, так что еще один остался. Или, если быть точным, один миллиард четыреста. Однако, поскольку мы не включили эти деньги в первые два квартала, я рекомендую распределить их на оставшиеся, что составит семьсот миллионов в третьем квартале… а остаток придется на конец года.

Президент повернулся к нам, чтобы узнать нашу реакцию. Молчание. Он уже собирался сменить тему, когда новенькая решила проявить себя:

— Может, это абсурдная идея… Но если есть еще плохие новости, возможно, именно сейчас имело бы смысл их объединить…

Откуда она могла узнать? Мы серьезно вложились в главную страховую компанию США AIG, которая считалась надежной семейной гаванью. Однако в результате двухлетнего падения сектора биржевые котировки посыпались. Полгода назад, когда я ему посоветовал зафиксировать наши убытки, Номер Один резко оборвал меня: "Дорогой Дамьен, у вас никогда не будет размаха, необходимого Номеру Один!" Ну да, Номеру Один в номинации "идиотизм"!.. К несчастью, факты не подтвердили его блистательный прогноз. Да нет, девушка наверняка продвигалась вслепую, на ощупь, пытаясь узнать побольше.

— Что вы имеете в виду? — сухо поинтересовался великий человек.

Она изобразила гримаску, напоминающую сочувствующую улыбку:

— Я просто так сказала… Но если есть проблемы… В общем, их, возможно, лучше объединить в "подарочный набор" и в таком виде, одним махом, представить СМИ. Вот и все, что я сказала…

Собрание становилось забавным. Привычка постоянно камуфлировать убытки и провальные диверсификации постепенно приобретала у нас патологический масштаб. Мы хватались за любую возможность фальсификации отчетов. Мне вспомнились слухи об ужасающих результатах Dexia, а также одного из филиалов Credit Agricole или Royal Bank of Scotland (RBS). Я подумал и о том, что в нашей среде говорили о катастрофическом положении UBS: называли годовые убытки порядка 13–14 миллиардов швейцарских франков! Никогда специально об этом не задумываясь, я в глубине души был уверен, что все они поступают так же, как мы. Все свои провалы они ровно тем же манером заметают под ковер. Не обращая внимания ни на AMF, ни на Комиссию по страхованию, ни на Банковскую комиссию. Ни на все остальные регулирующие органы — столь же мягкие на деле, сколь жесткие на словах.