ЧЯП - Эдуард Веркин

– По кофейку? – спросил Грошев.

– Не, не усну потом, – отказался Синцов. – Слишком всего, башка взорвется.

– Как знаешь. А я привык, могу кофе хоть перед сном, кофе мой друг. Газировку тогда будешь?

– Можно.

Грошев снял с полки сифон, стеклянный, в оплетке, блестящий хромом. Синцов думал, что это предмет собирательства, но оказалось, что сифон вполне дееспособен – Грошев вставил в приемник баллончик, повернул немного, потом сразу резко и сильно, точно сворачивая шею гусю, колба наполнилась бурлящими газами. Грошев достал стакан голубоватого стекла с полупрозрачными вензелями, наполнил его газировкой, вручил Синцову.

Шипучка оказалась холодной и вкусной, Синцов выпил два стакана, икнул, газ потек через нос, выбил слезы.

– Крепкая, зараза, – всхлипнул Синцов. – А я думал, сифон тоже… капиталовложение.

– Так и есть, – Грошев снова раскочегаривал кофемашину. – Удачное вложение, кстати, купил за стольник, помыл, почистил, уже сейчас полторы предлагают, дождусь двух и скину. А пока пей газировку на здоровье.

Синцов пил и с иронией отмечал, что газировка из сифона за полторы тысячи гораздо вкусней газировки из безымянного графина.

– Что завтра будем делать? – Синцов кивнул на мешки. – Опять перебирать?

– Не, пока переждем, не идет монета, видимо. У меня биметалла есть мешок, по магазинам солянку собирал, надо будет его посмотреть. Покатаемся, может.

– Куда?

– Подумаю вечером.

– Понятно. А это что? – Синцов кивнул на ящик, стоящий рядом с диваном и прикрытый грязноватой дерюжкой. – Тоже запасы?

– Угу. У меня тут везде запасы, глянь, если хочешь.

Синцов поднял тряпку. В ящике лежали альбомы, несколько штук, корешок к корешку.

– Монеты?

– Не, не монеты.

И охота спать… Синцов достал альбом. Тоже тяжелый. Но какой-то более основательный, дорогой с виду.

– Тут вещи уже реально интересные, – с уважением произнес Грошев. – Можешь посмотреть, только осторожно.

Синцов откинул обложку. Сначала решил, что тоже монеты, но какие-то странные, самодельные что ли. В верхнем левом кармашке алюминиевая, тусклая, с изображением трех обрамленных колосьями винных бутылок и надписью «ВОДКА».

– Жетон на водку? – спросил Синцов. – Такое было?

– Сколько угодно, – кивнул Грошев. – Посмотри на первых листах, много интересного откроешь.

Синцов начал перелистывать. Грошев снова рассказывал, Синцов подумал, что у него скопилось слишком много информации, которую ему некому было передать.

– Жетоны гораздо интереснее монет, – Грошев налил кофе. – Монета безлика и безъязыка. Она может побывать в руках у тысяч человек и ничего не рассказать о них. Жетон – другое дело. Жетон – это история. Вон там на третьем листе жетон «5 ведер горячей воды ВГУ», видишь?

Синцов открыл третий лист. Сверху желтел латунью кругляк, «5 ведеръ горячей воды ВГУ», да уж. Судя по яти, еще дореволюционный, где-то горячую воду продавали ведрами, отличный, наверное, бизнес.

– Город Вольск, Саратовская губерния, жетон Городской Управы, – сказал Грошев. – Богатый, кстати, городок на берегу Хопра. Возле бань стояли специальные водоразборные будки, где жители города могли получить горячую воду. Жетоны выдавали людям на цементных заводах, потому что они не могли нагреть эту воду в своих общежитиях, а мыться хоть иногда требовалось. Жетон можно было продать, обменять, человек мог скопить несколько жетонов и обменять их на двадцативедерный жетон. Если учесть, что население города было невелико, то тираж этих жетонов весьма и весьма ограничен.

– Интересно… – искренне произнес Синцов. – Слушай, я не знал совсем, что так все…

Он вдруг представил этот самый Вольск. Хопер, цементные заводы, люди, которые выходят из ворот этих заводов в цементной пыли и похожие на серых пепельных зомби с растертыми глазами, вот они идут по улицам, зажимая в кулаках жетоны на горячую воду…

Спать охота.

– Седьмой лист, второй сверху, третий слева, – порекомендовал Грошев. – Тоже весьма примечательная вещица, в чем-то раритет, посмотри.

Синцов открыл лист семь.

Круглый, черное железо, чуть ржавый. Буквы, как водится, полустерты и скучны, Синцов сощурился и прочитал «Домоуправление ЦИАМ НКАП 1 литр кипяток».

– Литр кипятка? Уже литр?

– Это жетон из шарашки, – негромко сказал Грошев. – Во всяком случае, я так предполагаю. Что такое шарашка, знаешь?

– Примерно…

– В шарашках никакого денежного оборота не допускалось, сам понимаешь, номерные предприятия. Но за хорошую работу полагалось поощрение – кипяток, портянки, селедка. НКАП – это Наркомат авиационной промышленности. По этому жетону вполне мог получать кипяток сам Королев. Это не просто железка, это артефакт эпохи. Это время, это кровь. Дорога в космос.

Грошев поднял кружку с кофе к потолку.

Синцов не думал, что проблема кипятка и горячей воды стояла в стране настолько остро, почему-то Королев, идущий по лестнице за кипятком с чайником, ему не представился. Но он вполне допускал, что такое могло случаться.

– Почти за каждым жетоном есть такая история. Это как приложение к вещи, бэкграунд, бонус. Ну, за телефонными или за жетонами метро, конечно, нет, а вот за такими есть. Жетонисты как раз такие истории ценят, собирают их, записывают. Я тоже собираю, целый блокнотик собрал. Может, издать?

– Истории, конечно, удивительные…

– Да, мир удивителен, – буднично перебил Грошев. – У меня тут несколько неплохих жетонных лотов, я над этим давно работал, неплохое вложение получилось. Годиков через пять сброшу, пожалуй.

– И сколько такой стоит? – Синцов постучал по альбому.

Грошев не ответил.

Синцов закрыл альбом, убрал его обратно в ящик. Он чувствовал себя нехорошо. Пусто как-то. Слишком много вокруг… Он не мог понять чего. Денег? Надежд на деньги? Или просто надежд. Информации.

– День прошел – и вот итог, – голос у Грошева сделался официальным, он достал из кармана пятисотрублевую купюру, протянул Синцову. – Как договаривались, гонорар.

Синцов взял деньги.

– Ничего же не нашли… – напомнил он осторожно.

Ему не хотелось возвращать деньги, но все равно, как-то… Слишком много и слишком на пустом месте.

Грошев зевнул, подул на кофе.

– Бывает, – ответил он. – Сегодня не нашли, завтра найдем. Три мешка перебрали, уже хорошо. Все идет по плану. Не дергайся, Кость, одна хорошая находка все окупит.

– Ну все равно… – Синцов с сомнением глядел на деньги. – Пусть хоть за два дня.

– За два так за два, – не стал спорить Грошев. – Как хочешь. Кстати, после перебора всегда спать хочется.

Синцов зевнул.

– Это как считать овец. Даже лучше.

– Считать овец…

– Ага. Поэтому кофе.

Синцов зевнул еще сильнее. Ему тоже захотелось кофе, но он вдруг подумал, что если он согласится на кофе, то не уснет до завтрашнего утра.

– Я пойду, – сказал он. – У меня что-то на самом деле… Голова кружится.

– Давай. До завтра. После обеда заглядывай, ладно?

Ага.

До дома Синцов добрался быстро. Боялся уснуть по пути.

Глава 5. Чугунный Дон Кихот

С утра бабушка напекла блинов, и Синцов ими сильно объелся. Блины были совсем не такими, как их пекла мама, вкуснее и легче, так что, съев один, сразу же хотелось съесть другой, отчего остановиться не получилось. К блинам бабушка выдала банку сгущенки, Синцов еще с начальной школы помнил, что сгущенка – коварный продукт, если ею увлечься, то можно быстро слопать полбанки, а после такого количества обязательно захочется спать, как от счета овец. Но противостоять блинам и сгущенке Синцов не смог и съел много, так что после завтрака с трудом вылез из-за стола.

Что делать дальше, Синцов не представлял. Грошев его ждал лишь после обеда, а пока… В Интернет отчего-то идти не хотелось, Синцов решил, что это от усталости мозга. Для очистки совести предложил бабушке наносить воды и нарубить дров, чем вызвал у нее веселье. Синцов не понял отчего – отец рассказывал, как все его детство прошло в подобных упражнениях – в обязательном ежедневном наполнении сорокаведерной поливочной кадки летом и в колке дров осенью, зимой и весной, и что именно этот труд крайне благотворно повлиял на становление его характера.

Синцов полагал, что за прошедшее время в Гривске изменилось мало что, и заранее морально настроился на нечеловеческие лишения и изнуряющую работу, однако реальность преподнесла ему приятный сюрприз. Как оказалось, в бабушкин дом давно проведен газ, посредством которого осуществляется отопление, печка же сохраняется на всякий случай и с декоративными целями, так что в рубке дров надобности нет. Нет ее и в поливке, поскольку давно уже проведена вода и вода эта разбрызгивается с помощью поливальной машинки. Так что бабушка сказала, что необходимости в помощи нет, ну разве что потом сходить за хлебом, совсем потом, послезавтра. На обед же бабушка пообещала гороховый суп, гороховый суп Синцов уважал. На всякий случай он предложил бабушке почистить картошки, но та только отмахнулась.