Амиру - Наталия Романова

Иногда больше, но не меньше. Сегодня еще нужно зайти в магазин, так что меня точно не будет это время.

Рафида встала, собрала детей и, бросив на брата растерянный взгляд и поджав губы, вышла из дома, оставив Амира наедине со своим решением.

Зайдя в комнату, Амир увидел Соню. Она спала, положив руку в полуоткрытую книгу и пальцем зажав страницу. Да, это определенно Соня, усмехнулся он… Его Соня.

Встав рядом с диваном на колени, он медленно поправил прядь волос и аккуратно дунул на лицо Сони.

— Соня, просыпайся, птичка.

Соня проснулась, в Сониных глазах нет испуга, Сонины глаза больше не стеклянные, они не смешливые, нет, но и не стеклянные…

Амир

Я смотрю, как Сонины ножки с розовым лаком на ногтях медленно идут к окну.

Я смотрю, как Сонина рука с таким же лаком отодвигает занавеску.

Я смотрю, как Сонин взгляд устремлен в окно, не на серый асфальт.

Медленно подхожу, у меня есть план… и два часа.

Обхватываю Соню за талию, притягивая к себе. Такая маленькая.

Её голова на моем плече, пальцем по шее. Такая нежная.

Покачиваю нас в такт музыки.

— Как ты, Соня? — шепотом, на ушко.

— Нормально, — тихо-тихо.

— Как дочка?

— Отлично.

Разворачиваю к себе лицом. Такая податливая.

Мы танцуем, медленно, молча. Я веду. Мои руки перебирают её волосы. У меня определенно есть план. И на мой план мне нужно больше, чем два часа времени, многим больше, больше настолько, насколько это возможно.

Танцуем. Я веду. Такая податливая. Губы едва касаются губ. Рука на запястье. На невероятно тонком запястье…

— Поедем со мной. Сейчас моя очередь просить, и я прошу тебя, пожалуйста, поехали со мной, подари мне два дня. Два дня. Пожалуйста.

Танцуем. Я веду. Такая податливая. Губы дышат в губы. Рука за запястье. Рука на моем плече. Рука в моих волосах.

— Да…

Соня

Собрав свои нехитрые вещи, не так и много надо на неделю и оставив Рафиде записку с извинениями и обещанием позвонить, Соня садится в машину Амира, так и не спросив, куда он собирается её везти на два дня. Два дня — крутится в голове.

Его руки уверено держат руль, он смотрит на дорогу, в машине тихо, только музыка.

По пути Амир сказал, что у его приятеля есть дача в живописном месте, и именно туда они направляются. Он говорил, что там красивый лес, река и большой и теплый дом. Но не дом занимал Соню, не лес и, тем более, не река.

По пути Амир вспомнил, что в доме нет продуктов, и остановился у большого магазина, где зачарованно смотрел, как Соня уверенно выбирает то, что, по её мнению, им потребуется, как, проходя мимо отдела с алкоголем, уверенной рукой, не сомневаясь, берет определенную марку виски, как точно знает, какой ей нужен сок…

— Соня, — на ухо, — ты научилась готовить? — с улыбкой. Тихо-тихо.

— Да, — на ухо, с улыбкой.

— Я поражен.

— О, я умею поражать.

— Даже не сомневаюсь, — с ухмылкой.

По пути Соня ерзала на сиденье, проводила пальцем по своей коленке, закрывала глаза и вздыхала. По пути Амир остановился, потому что не мог больше это терпеть, было просто невыносимо терпеть вздохи Сони, эта дача была невыносимо далеко. Он попросил Соню сидеть спокойно, попросил почитать что-нибудь, иначе, он поклялся, они не доберутся до теплого и большого дома, и он возьмет Соню прямо тут, на обочине.

Это были длинные два часа пути для коротких двух дней.

Пакеты так и не добираются до кухни, пакеты валяются в прихожей, в холодном большом доме, когда Амир, вжимаясь в Соню, поднимает её вдоль стены. Когда белье снимается с невероятной быстротой. Когда ноги Сони обхватывают мужскую спину. Когда Амир врезается в Соню, ловя губами её крик, а потом отпускает губы, позволяя себе услышать эти рваные вздохи, стоны, захлебывающиеся рыдания.

Потом Амир разбирается с отоплением, со спальней, с кухней, где оставляет Соню не без опасений, наедине с продуктами. Ужин оказался на удивление вкусным.

— Мммм, ты умеешь поражать.

— Не представляешь как.

Ночью Амир получает представление о возможностях Сони поражать. Ночью Соня получает представление о возможностях Амира любить.

Амир

Я счастлив. По-идиотски, абсолютно счастлив. Просыпаюсь позже Сони, иду на запах еды, только вовсе не еда привлекает меня. Соня… В машине, когда я вез в этот дом Соню, меня одолевали разные фантазии. Различные по своей испорченности, похабности даже.

Так вот, у меня действительно паршивая фантазия.

Соня умеет удивлять. Сонина любовь граничит с откровенной похотью. Я не хочу знать, где Соня этому научилась. Не могу думать о том, кто научил Соню этому. Я могу только получать удовольствие от её откровенности, от жажды, от страсти, которую она не скрывает, которую она открыто предъявляет мне, как паспорт на таможенном контроле — в развернутом виде.

Захожу на кухню тихо. Соня стоит ко мне спиной, что-то размешивая в чашке — чай.

С улыбкой отмечаю, что хлеб намазан клубничным вареньем.

Что-то не меняется.

И — дежавю.

Вижу огромный теплый свитер голубого цвета. Вижу тапочки. Вижу ноги носками внутрь, которые покачиваются в одном им известном ритме.

Что-то не меняется.

Подхожу сзади, обнимаю немного больше, чем собственнически.

— Знаешь, в этом свитере, ты как ребенок, помнишь… ты раскачивалась на носках.

— Ты пытаешь обидеть свой свитер или мои ноги? — смеясь.

— Нет, определенно не свой свитер.

— Значит ребенок?

— Точно.

Резкий поворот в моих руках, куда-то побежала под «жди здесь», возвращается и включает музыку. Тот же свитер. Те же тапочки. Те же носки.

Под первые аккорды толчок в грудь: «Сиди смирно». Движение бедром, резкое: «Трогать только глазами». Движение в другую сторону. «Только глазами», — легкий поцелуй.

Музыка набирает ритм, темп, громкость. Соня набирает темп. Движения точны и размеренны. Движения бьют точно в цель. Она изгибается, как кошка, я вижу, что растяжка у Сони больше, чем я думал. Я вижу, как волосы двигаются в ритм с бедрами, вижу, как свитер слетает с Сони и летит в меня, следом отправляются носки и трусики, бесстыдные прозрачные трусики, которыми она проводит по моему лицу, прежде чем легко поцеловать меня. Последние аккорды приходятся ровно на Соню, сидящую на столе, открытую для меня, приходятся на: «Можешь трогать». И я трогаю. Не знаю, куда пропала моя выдержка, потому что «трогаю» я сразу, без прелюдий, там же, на столе.

Соня

Два дня пролетели очень быстро. Два дня… всего два дня, именно столько отмерил Амир для Сони, но кто она, чтобы жаловаться