Катастрофа. Том I - Н. Тасин

— Да, но не может же он располагать на глубине нескольких сот метров миллионами гектаров необходимых полей, лугов, садов, огородов! — воскликнул итальянский делегат.

— Миллионами, нет, но тысячами или десятками тысяч, пожалуй, может. Придется довести до крайнего напряжения интенсивное земельное хозяйство. В этой области достигнуты уже крупные успехи. Наш британский коллега мог бы дать нам в этом отношении очень утешительные сведения: так, в Девонширском округе, где население сильно страдало от малоземелья, один акр дает теперь такой урожай, который не дальше как 20 лет тому назад собирали с 30 акров. В проектируемом мною подземном царстве надо будет в 100, в 500, в 1000 раз увеличить плодородность земли, довести ее до того, чтоб какая-нибудь тысяча гектаров могла кормить целый город. Повторяю, там, где дело идет о жизни человечества, все возможно и, главное, все должно быть возможно! — с силой воскликнул Гаррисон.

— А чем вы замените солнечный свет?

— Мы устроим искусственные солнца. — Над каждым городом у нас будет искусственное солнце, лучи которого мало чем будут отличаться от лучей настоящего солнца. Последние труды нашего знаменитого физика Гарри Беннета открывают перед нами в этом отношении самые широкие возможности.

— И дождь, и туманы, которые необходимы многим злакам, тоже будут искусственные? — не унимался итальянский делегат.

— Разумеется. Это уже деталь. Вообще, я меньше всего претендую представить здесь почтенному собранию обстоятельно, во всех подробностях разработанный проект. Я только позволяю себе наметить идею, указать возможности. Если конгресс благосклонно отнесется к моему проекту, дальнейшая его разработка, а затем и проведение в жизнь, могут быть поручены специальной комиссии.

Кресби Гаррисон выпил глоток воды, вытер пот со лба и сел.

Зал огласился дружными аплодисментами. Президент крепко пожал Гаррисону руку; многие другие конгрессисты последовали его примеру.

Заседание было объявлено закрытым, и конгрессисты, разбившись на группы, стали оживленно обсуждать проект подземного царства.

— Хуже всего придется поэтам! — говорил толстяк Жан Летелье. — Без неба они совсем захиреют.

— А что будуть делать альпинисты? — спрашивал Джузеппе Джиованни. — Придется громоздить для них искусственные Монбланы и Юнгфрау.

— Для влюбленных мы повесим искусственную луну, — шутил еще какой-то вихрастый делегат.

— А заодно уж и звезды, и белоснежные облака с золотистыми краями, и поэтические закаты солнца! — в тон ему отвечал сосед, худой, желчный господин с геморроидальным цветом лица.

— Все это хорошо, — говорил генерал Болье собравшимся вокруг него делегатам. — Но… а вдруг эти зоотавры найдут себе путь и в наше подземное царство? Ведь от этих монстров всего можно ждать. Они, чего доброго, нас на любой глубине достанут. К тому же, нам нельзя будет обойтись без некоторых… ну, отдушин, что ли, и зоотавры смогут использовать эти слабые места в наших подземных твердынях. Не забывайте, господа, что мы имеем дело с врагом, силы которого нам совершенно неизвестны.

— Ваши соображения, генерал, совершенно основательны, — начал было Гаррисон. — Я полагаю…

Но ему не удалось кончить: в эту минуту раздался характерный шум, от которого задрожали стекла огромных венецианских окон президентского салона.

— Новый налет! — послышались тревожные голоса.

Делегаты побледнели и как-то вдруг съежились, точно кто-то хватил их сзади дубиной по голове. Все инстинктивно бросились к двери.

— Господа! — обратился к ним не потерявший присутствия духа хозяин. — Я бы вам советовал не уходить. Под открытым небом еще опаснее…

Некоторые остались, но большинство бросились домой.

X.

Съезд наскоро закончил свои работы и закрылся.

О спокойной работе не могло быть и речи, тем более, что были пострадавшие и среди участников съезда. Так, бесследно исчез итальянский делегат Джузеппе Джиованни, причем самые энергичные розыски, предписанные самим Стефеном, ни к чему не привели. Норвежский делегат Амундсен погиб во время налета одного из зоотавров под развалинами норвежского посольства; делегат от России, инженер Василий Гайдаров, был унесен зоотавром в то время, когда он проходил по площади Республики. Некоторые другие члены конгресса, в том числе кенигсбергский профессор Отто Люциус, были более или менее серьезно ранены осколками рухнувших зданий.

На последнем заседании съезд наскоро, в атмосфере крайней нервности, избрал две комиссии: одну военную, под председательством генерала Болье, другую техническую, под председательством Кресби Гаррисона; этой последней поручено было выработать детальный проект постройки подземных городов, причем ей были предоставлены средства, необходимые для постройки одного из них в ближайшем будущем.

Между обеими комиссиями замечалось некоторое соревнование.

— Не торопитесь очень с сооружением вашего подземного царства, — говорил генерал Болье Кресби Гаррисону. — Я надеюсь, что нам удастся справиться с зоотаврами manu militari[4], и тогда мы сможем спокойно оставаться на земле.

Гаррисон недоверчиво качал головой.

— Я не сомневаюсь, генерал, — возразил он, — в вашем военном гении. Вы легко могли бы справиться с полчищами врагов, даже если б они состояли из дьяволов; но зоотавры хуже всяких дьяволов, и наша человеческая стратегия против них бессильна.

Военная комиссия включала до двадцати специалистов различных национальностей, главным образом из среды военных инженеров. Центральными фигурами в ней, кроме самого генерала Болье, были: комендант Парижа генерал Пардье, бравый вояка с аршинными усами и молодецкой выправкой; английский военный инженер Гленсбури, сухой, суровый, всегда говоривший и даже мысливший цифрами; известный знаток артиллерийского дела профессор Потсдамской военной академии Альбрехт Эдельштейн, про которого говорили, что он даже во сне обстреливает неприятельские крепости; наконец, испанский генерал Гонзалес Диего, инженер по образованию, необычайно любезный, вечно кланявшийся и улыбавшийся, что, однако, не помешало ему, при подавлении последнего революционного восстания в Барселоне, проявить неслыханную жестокость.

Обе комиссии, военная и подземная, как ее называли, работали в Париже, — первая в Венсеннском форте, вторая в новой Архитектурной академии, находившейся в Люксембургском саду.

Особенно много надежд возлагала улица на военную комиссию. Газеты то и дело печатали сенсационные заметки о ходе ее работ, доводя любопытство толпы до крайнего напряжения. Циркулировали самые дикие, фантастические слухи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});