Катастрофа. Том I - Н. Тасин

На президента возлагались большие надежды. Он это чувствовал и страдал от сознания своего бессилья. Часто после долгого трудового дня он не мог всю ночь сомкнуть глаз и ломал себе голову, стараясь что-нибудь придумать для борьбы с грозной напастью, нежданно-негаданно обрушившейся на землю. Мировой масштаб этой напасти требовал и борьбы с ней в мировом масштабе. Поэтому Виктор Стефен и решил созвать международный съезд.

Съезд оказался далеко не полным. К этому времени воздушные и морские сообщения были уже почти совершенно парализованы, и многие государства при всем желании не могли быть на нем представлены. Не прислали делегатов не только далекая Австралия, Африка, Канада и южно-американские государства, но даже Азия почти совершенно не была представлена на съезде: делегатам Японии, Китая, Индостана или Персии пришлось бы совершить слишком долгое путешествие, которое, при отсутствии воздушного сообщения и приостановке, во многих местах, движения по железным дорогам, являлось бы чем-то вроде экспедиции на северный полюс.

В общем, съезд вышел скорей европейским, чем всемирным. Только из Нью-Йорка прилетел на аэромоторе, несмотря на опасность такого путешествия в эти дни, представитель правительства Северо-Американских Соединенных Штатов, инженер Кресби Гаррисон, прославившийся прокладкой туннеля через Кордильеры. Впрочем, Гаррисон, хотя и родился в Америке, считал себя скорее французом: он вырос и получил образования во Франции.

— Американская кровь, которая текла в моих жилах, — говорил он, — давно уже переработана в великой лаборатории, которая именуется Парижем.

Оказался на съезде еще и какой-то чилиец, человек чрезвычайно воинственный, при разговоре грозно сверкавший глазами и делавший страшные гримасы; но говорили, что он в сущности никем не уполномочен и является делегатом не столько от Чили, сколько от некоторых увеселительных учреждений Парижа, с которыми он очень близко познакомился за последние годы.

Съезд заседал во дворце президента Стефена. Делегаты, почти без исключения люди умные, толковые, производили впечатление крайней растерянности и беспомощности. Некоторые речи наводили даже на сомнения в состоянии умственных способностей ораторов.

Так, известный авторитет по вопросам права, кенигсбергский профессор, тайный советник Отто Люциус, человек в высшей степени почтенный, импонировавший окружавшим не только своею ученостью, но и сурово сдвинутыми бровями, сухими, никогда не улыбающимися губами и всем своим видом непреклонного судьи, — внес совершенно неожиданное предложение, заключавшееся в следующем: комиссия из видных юристов всего мира должна выработать энергичный протест против варварских налетов зоотавров, затем этот протест должен быть подписан всеми видными учеными, политиками, писателями, и… с помощью световых волн пущен в межпланетное пространство.

— Быть может, мы все погибнем, — мотивировал тайный советник Отто Люциус свое предложение. — Это само по себе не важно…

Среди присутствующих пробежал ропот.

— Мне кажется, что это очень даже важно! — бросил довольно громко президент Французского металлургического общества Жан Летелье, добродушный толстяк, который очень любил хорошо поесть и попить и сам говорил о себе, что он по-мальчишески влюблен в жизнь.

— Я хотел сказать, — поправился оратор, — что с точки зрения космической наша гибель не важна; но над мирами, над всеми солнечными системами, существует — я в это глубоко верю — высшая справедливость, нечто такое, что составляет моральную основу всего мироздания. И вот, к этой высшей справедливости, так сказать, к межпланетному праву, мы и должны апеллировать. Наша гибель, а, главное, гибель всей нашей, созданной тысячелетиями культуры, не может, не должна пройти бесследно, и я поэтому предлагаю обратиться с энергичным протестом к тем планетам, до которых он может дойти…

— Предлагаю один экземпляр этого протеста передать зоотаврам! — послышался насмешливый голос.

Отто Люциус еще больше сжал свои сухие бескровные губы и посмотрел вокруг таким взглядом, который ясно говорил о том, что он, всеми уважаемый профессор права, тайный советник, попал в дурное общество. В скором времени обнаружилось, что Отто Люциус просто-напросто человек душевнобольной: первый же налет зоотавров сильно потряс его рассудок. Несмотря на это, его предложение встретило косвенную поддержку со стороны итальянского делегата, известного журналиста Джузеппе Джиованни.

— Вы вот, господа, смеетесь, а быть может, и в самом деле следовало бы попытаться… ну, столковаться, что ли, с зоотаврами, — сказал он. — Эта мысль вовсе не так абсурдна, как это может показаться с первого взгляда. Ведь зоотавры, несомненно, принадлежат к существам высшего порядка. Есть все основания думать, что они на лестнице мироздания, так сказать, стоят выше нас, а если так, то им не могут быть чужды понятия права, справедливости.

— Они это доказали! — снова раздался насмешливый возглас.

— Это ничего не доказывает! — продолжал итальянец.

— Ведь считаем же мы возможным, несмотря на наш высокий культурный уровень, охотиться за зверями и употреблять в пищу домашних животных, — именно потому, что мы считаем их существами низшего порядка. Но если бы зоотавры убедились, что мы… ну, соль земли, что ли, что мы создали блестящую культуру, сделали великие открытия…

Но оратора перебили десятки иронических возгласов.

— Пойдите убедите их!

— Интересно, каким языком вы с ними будете столковываться?

— Предлагаю уполномочить автора этого предложения для ведения с ними переговоров.

Председателю съезда, Виктору Стефену, стоило немалого труда восстановить порядок.

Только с третьего заседания дебаты приняли более серьезный деловой характер.

Группа делегатов во главе с французским генералом Болье внесла в президиум детально разработанный проект вооруженной защиты против зоотавров.

Авторы этого проекта предлагали немедленно организовать, в международном масштабе, особые боевые отряды из специалистов военного дела, химиков и техников всякого рода. В распоряжение этих отрядов должны были быть предоставлены все наличные боевые средства. Они должны были, с одной стороны, обстреливать зоотавров из дальнобойных орудий, электрическими разрядами, — с другой, — снарядами, начиненными холерными и чумными бациллами, наконец, действовать против них удушливыми газами.

— Есть все основания полагать, — защищал этот проект генерал Болье, — что меры эти окажутся действительными, — конечно, при условии применения их в самом широком масштабе, который только возможен при наших технических средствах. А средства эти чрезвычайно велики: вспомним, что в последнюю Американско-японскую войну 1962 года электрические волны, пущенные из Нью-Йорка, уничтожили почти целиком огромную японскую эскадру, находившуюся на расстоянии более 600 морских миль. Разумеется, очень возможно, что зоотаврам не страшны будут никакие волны и никакие бациллы: мы так еще мало знаем их природу, что все наши планы и гипотезы могут оказаться построенными на песке. Но, господа, нам терять нечего: мы все равно обречены на гибель и гораздо достойнее будет погибнуть, так сказать, с оружием в руках, чем пассивно отдаться на съедение этим монстрам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});