Последняя женская глупость - Елена Арсеньева

На взгляд Бергера, в этом отрывке не было ничего, способного вызвать такое уж внимание редактора. Но почему-то ведь отметила его Римма Тихонова этим своим щедрым восклицательным знаком. Почему-то эти слова восхитили ее. Или, наоборот, огорчили? Не потому ли, что здесь речь идет о любви?

По этой странице, исчерканной синими чернилами, особенно щедро рассыпались красные капельки…

Интересно, не эти ли слова спровоцировали Бронникова спустить курок? Он отрицает, что убил свою подругу из ревности, но, может быть, все-таки…

– Александра Васильевна, – повернулся Бергер к соседке, которая притихла, прижимая к себе внука, – при первом опросе, когда с вами ваш участковый говорил, вы показали, что в этот день в Соложенку приезжал Григорий Александрович Бронников. Но время не назвали. Забыли? Или не помните точно?

– Как не помню? – отчего-то обиделась Александра Васильевна. – Точно помню! Я крыльцо подметала, когда он мимо проехал. У него «БМВ» такой темно-зеленый. А Римма на своем крылечке стояла, уж не знаю, то ли она его ждала, то ли просто воздухом подышать вышла. Но как только он из машины начал вылезать, Римма вдруг повернулась и ушла в дом. Уж не знаю – может, они в ссоре были, хотя он такой приятный человек, Григорий Александрович…

Бергер посмотрел на соседку испытующе. Наверняка она еще не знает, что этот «приятный человек» подозревается в убийстве своей любовницы. Иначе не стала бы его нахваливать. За годы работы в районной прокуратуре, то есть фактически – по деревням, Бергер успел узнать: деревенские – народ крайне осторожный.

– Стало быть, Риммочка в дом пошла, – повторила Калинникова. – А на крылечке приостановилась и мне крикнула: Александра, дескать, Васильевна, не забудьте, что сегодня вторник, а значит, «Зимнее сердце» по шестому каналу не в восемь начнется, а в семь, смотрите не опоздайте. У вас ровно четыре часа осталось! Ну а если от семи отнять четыре, то и выходило, что разговаривала она со мной в три. В последний разочек… – жалобно протянула Александра Васильевна.

– А во сколько Бронников обратно поехал? Не обратили внимания?

– Не обратила, – огорченно сказала соседка. – Я в теплицу пошла, а оттуда ничего не слышно, что перед домом делается, на улице. Вот и пропустила машину, виновата.

Бергер кивнул. Ну понятно – в семь Калинникова пришла смотреть это самое «Зимнее сердце» и обнаружила труп Риммы Тихоновой. Убийство, значит, произошло с трех до семи – точнее, как значится в заключении эксперта, «смерть предположительно наступила между пятнадцатью и девятнадцатью часами».

Застрелив любовницу, Бронников спешно вернулся в город, отправился в бильярдный клуб «Карамболь», где слыл завсегдатаем, и весь вечер гонял там шары. Поразительное хладнокровие! Он алиби себе надеялся обеспечить, что ли? В принципе, это могло бы ему удасться. Если бы Калинникова не нашла Римму тем же вечером, тело могло пролежать в пустом доме и до завтрашнего дня, и до послезавтрашнего, и тогда установить время смерти было бы гораздо труднее. И Бронников вполне мог бы смастерить себе алиби, пусть и шаткое. Он же не знал, что Александра Васильевна придет смотреть «Зимнее сердце»!

Нет, почему не знал? Отлично знал. Он не мог не слышать, как Римма крикнула соседке, что ждет ее через четыре часа. Или все-таки не слышал?

А может быть, он, Бергер, переоценивает хладнокровие Бронникова? Вот ведь бросил же он пистолет, а потом вернулся за ним…

Наверное, после убийства Бронников был в таком шоке, что совершенно утратил контроль над собой, вот и кинулся сломя голову в этот «Карамболь». Любитель психологических надломов Федор Михайлович Достоевский счел бы, что стуком шаров Бронников надеялся заглушить грохот выстрела, все еще звучавшего в его голове. Хотя, впрочем, какой там такой уж особенный грохот у «вальтера» калибра 5,6? Пуля даже не прошила голову убитой насквозь, застряла в мозгу…

Надо будет завтра же предъявить Бронникову результаты вскрытия. Бергер знал: порою чтение сухих, протокольных, невыразительных строк, описывающих положение тела после смерти, перечисляющих содержимое желудка, к примеру, скупо описывающих огнестрельное ранение или состояние черепа, из которого была извлечена пуля, производит на убийц самое неожиданное действие. Человек иногда только при таком вот чтении начинает соображать, что он сделал, что натворил! Жаль, болен эксперт Григорьев, не проведена пока что баллистическая экспертиза, но результатов вскрытия, может быть, окажется достаточно, чтобы произвести на Бронникова особое впечатление?

Ну а если нет… Если нет, то надо будет показать ему еще одну страницу – заключение экспертов. Ту самую, где указано, что Римма Тихонова была на момент своей смерти беременна. Срок, правда, совсем небольшой – две недели, но факт налицо.

Интересно, Бронников убил вместе с женой своего собственного ребенка? Или все-таки чужого?

Бергер положил на стол страницу, которую все еще держал в руках, и подумал: а Римма-то Тихонова знала о своей беременности или нет? Наверное. О чем же еще она могла говорить соседке, мол, уже одного капризного ребенка завела себе?

Никита Дымов

24 октября 2001 года. Нижний Новгород

– Ну вот, теперь вы практически и дома, – сказала она.

– Ага, – буркнул Никита и нервно дернулся на сиденье. Взялся за ручку двери и замер.

Странно, что она остановилась именно здесь. Метров сто до его дома осталось, могла бы и довезти. Спасибо и на том, конечно, только как-то очень внезапно она остановилась. Надоел он ей, что ли?

По идее, ему следовало сейчас поблагодарить даму и вылезти из гостеприимной «Ауди». А как быть с платой за проезд? Все-таки она везла его чуть ли не от самого Семенова, час в дороге… Конечно, у Никиты с собой всего ничего, но чем богаты, так сказать. Однако как предложить деньги такой женщине? Мягко говоря, не бедной, это по всему чувствуется. Еще пошлет… Таким же мягким голосом, с теми же изысканными интонациями, с которыми говорила с ним в пути. Знавал он таких вот внешне вполне благовоспитанных дамочек – при случае умеют так размазать человека словесно, что диву даешься, в каком вузе преподают такую науку побеждать. Нет, он все-таки должен ей что-то такое пробормотать, типа, нельзя ли мне как-нибудь отблагодарить вас за вашу любезность… Ага, а она скажет: трахни меня!..

Честное слово, у него уже был подобный случай. Правда, та дама подвозила его не из Семенова, а всего лишь с Автозавода, где отмечали день рождения одного актера из ТЮЗа, однако это не суть важно. Она была молодая, красивая, но Никита на нее никоим образом не запал, поэтому не имел ни малейшего желания исполнить ее желание, тем паче – в машине. А она не унималась. Похоже, его оторопь ее только пуще раззадорила. Заблокировала дверцы с помощью пульта, сунула его себе под задницу и говорит: «Трахни меня, тогда отпущу». Никита только и мог, что брякнул: «Извини, не могу, я ведь голубой!» Она еще долго пыталась уверить его, что он никакой не голубой, а бисексуал, но в конце концов жутко рассердилась, обложила его совершенно убийственным матом и распахнула дверцу. Но только Никита ступил на землю, она рванула машину с места, он упал, вывозился жутко… Противно.

А вдруг и эта незнакомая дама устроит что-нибудь вроде? Хотя не переоценивает ли он свои чары? Она отнюдь не смотрит на него голодными глазами, не играет ими, взгляд у нее скорее задумчивый, отрешенный. Был какой-то промельк нежности в голосе, в улыбке, но только один раз, когда она сказала: «Господи, какое же вы еще дитя!» Да, в самом деле, он по сравнению с ней жуткий мальчишка, ну в дети ей не годится, конечно, а в младшенькие братишки – в самый раз.

Черт, а ведь он даже ее имени не спросил! Время в пути промелькнуло как-то слишком быстро. Рассказывал про свои злоключения – разоткровенничался по-страшному! Что-то в ней было такое, что внушало полное доверие. Такое чувство, что все, что с ним связано, ее необычайно интересовало. Да ну, чепуха какая. С чего бы это? Просто мимолетное любопытство! Так или нет, однако Никите уже через минуту казалось, что они знакомы давным-давно. Имени не знает, а от ощущения, будто хорошо, даже близко знакомы, – не отвяжешься. Даже странно.

Ну и вот, он ей все выложил, и факты, и подозрения, а потом они вместе обсуждали, что все это могло значить, было ли это спланированным покушением или случайностью. Незнакомка больше слушала, изредка вставляя вопросы, которые сразу усмиряли смятенное метание Никитиных мыслей, заставляли сосредоточиться. Даже странно, что женщина может настолько логично рассуждать! Это и помогало Никите, и странным образом раздражало его – где-то на краешке сознания. Обидно, что он, мужчина, не способен выстроить такую стройную цепочку умозаключений, а она – запросто. Женщина! С другой стороны, она, конечно, старше, у нее жизненного опыта побольше…

Короче, объединенными усилиями они пришли к выводу: на свете нет ни единого человека, который мог бы настолько желать смерти Никиты, чтобы тратить время и силы на организацию покушения. Он и сам был уверен: ну нет у него врагов. С мужчинами делить ему было нечего, никому дорогу он не перешел. Женщины, девчонки, которых он отвергал? Он делал это с такой обворожительной улыбкой, так мягко и добродушно, что они продолжали оставаться Никите добрыми подружками. Ему никогда не было жаль поиграть для них глазами, и у многих, самых закоренелых дурочек всегда оставалась надежда, что, может быть, пройдет время… Нет, Никита терпеть не мог, когда его безоговорочно покидали, когда количество умильно взирающих «подружек» уменьшалось. Он умудрился даже с той нервной особой, любительницей трахен-бахен в автомобиле, как-то поладить: она при встречах продолжала лезть к нему в штаны, но только взглядами. Виртуально! Точно так же он научился мило отделываться от приставаний особей мужского пола.