Чаша Мараканы - Игорь Фесуненко

Однажды он появился на сцене Муниципального театра. Нет, он пришел туда не для того, чтобы петь или плясать. Он ничего этого не умел. На сцене, где когда-то порхали невесомые примы парижского балета и над которой некогда взвивались колоратуры теноров «Ла Скала», на сцене, где священнодействовали герои Мольера и Карлоса Гомеса, Леонидас рассказывал о своих голах, рисуя мелом на черной классной доске комбинации и тактические схемы. И все это – при аншлаге!

Да что значит «при аншлаге»?! Никакие сильфиды балета, никакие факиры колоратур не собирали столько народа: театр ломился, изнемогая под тяжестью потных тел. Перегруженная плебсом галерка грозила рухнуть на сверкающий генеральскими аксельбантами и дамскими кружевами партер. Леонидас, объясняя секрет удара, подымал ногу, и весь театр затаив дыхание впивался горящими глазами в его узконосый штиблет. Леонидас опускал ногу, и со вздохом облегчения вновь вспархивали перья вееров в ложах.

…Вслед за Леонидасом в большой футбол шли новые и новые негры и мулаты. Небрежно расталкивая «аристократов» локтями, они вселяли смятение в сердца чиновников СБД. «Отец бразильской спортивной журналистики» писатель Марио Фильо, именем которого, кстати говоря, назван стадион «Маракана», рассказал в своих мемуарах о том, что в конце тридцатых годов некоторые из высокопоставленных картол еще продолжали бороться за «арианизацию» бразильского футбола. Это были годы, когда фашистские идеи, пришедшие в Южную Америку из Германии и Италии, получили широкое распространение в интеллигентских кругах Бразилии. Фашистская партия «интегралистов» проповедовала расистские взгляды при благосклонном попустительстве диктатора Жетулио Варгаса, флиртовавшего с Гитлером.

Рецидивы этой политики сохранялись до пятидесятых годов, когда эти жалкие попытки остановить колесо футбольной истории потерпели окончательный провал.

Иначе и быть не могло, потому что на смену Леонидасу приходили Джалма Сантос и Диди, Зизиньо, Велудо, которого многие считают лучшим вратарем в истории бразильского футбола, Жаир да Роза Пинто и, наконец, Гарринча и Пеле. Они приходили в футбол Рио и Сан-Паулу из фавел и безымянных поселков, из трущоб и далеких провинций, о которых газеты пишут только в связи с засухами или наводнениями, эпидемиями верминоза или чудодейственными появлениями «летающих блюдец». Они взращивали свое мастерство в бесконечных «пеладах» на пыльных улочках, на мостовых, пустырях и песчаных пляжах. Великие артисты футбола, они любовно называли мяч «девушкой» (по-португальски слово «мяч» – «бола» – женского рода) и обращались с «ней» ласково. Как с возлюбленной. Как с первой любовью, родившейся еще в раннем детстве, да так и оставшейся на всю жизнь главной и единственной.

Что мог противопоставить им холодный чиновник с рыбьей душой? Делец и бюрократ, деловито добывающий в бурном водовороте футбольных страстей голоса избирателей для своей кампании по выборам в палату депутатов?

– О чем ты думаешь, когда получаешь «ее»? – спросил как-то раз Пеле у Нилтона Сантоса.

«Старик», которого прозвали «Энциклопедией футбола», задумался озадаченно. Потом покачал головой:

– Кто его знает… Многие говорят, что в этот момент ни о чем не успеваешь подумать.

– Э, брат, – усмехнулся Пеле, – когда я получаю мяч, у меня в голове в этот момент прокручивается целый полнометражный фильм.

Да, конечно, Леонидас научил их ковать футбольное железо, пока оно горячо. Зарабатывать деньги, холодильники и поместья, пока в руках бьется трепетная и неверная синяя птица славы! Но для большинства из них, для подавляющего большинства – для тех же Пеле, Джалмы Сантоса, Гарринчи, Пауло Цезаря и прочих – смысл футбола никогда не сводился к деньгам, к обогащению, к «бишьо», которые являлись, конечно, крайне желательным, но всего лишь дополнением к нему. Для них – вчерашних чистильщиков ботинок, окномоев и бродячих торговцев – футбол становился окном в мир, футбольный мяч проектировал на их разум, сердца и души волнующие фильмы, которые никогда не дано было видеть и чувствовать картолам. Если бы они родились на другой земле, в иное время, они стали бы инженерами или хирургами, художниками или поэтами, космонавтами или кинорежиссерами. Они выбрали бы себе, может быть, десятки других профессий и дорог, которые оказались для них закрытыми там, в их Бауру, в их Жаботикабе или Ботукату. Но, поскольку эти дороги были закрыты, а человек – именно поэтому он и является человеком! – где бы он ни родился, на каком бы языке он ни говорил, никогда не перестает мечтать и никогда не останавливается в своем вечно-неудержимом движении вперед и выше, они избрали этот единственный путь, оставленный им неласковой их судьбой.

«…неласковой их судьбой». Хорошо сказано, не правда ли?

Перечитав только что написанную главу «Сквозь тернии к звездам», автор отбросил в сторону ложную скромность и искренне поверил, что проблема расизма в бразильском футболе разработана им глубоко, обстоятельно и подробно. И что сама по себе эта проблема представляет сугубо теоретический интерес как любопытный, но безвозвратно канувший в Лету этап бразильской истории. Как пожелтевшая страница пыльного архива…

Отредактировав главу, выправив неизбежные опечатки и огорчительные стилистические погрешности, автор, распираемый гордым сознанием исполненного долга, уже перешел, было, к решению очередных задач, то бишь к написанию последующих глав, когда ему на глаза попалась заметка из газеты «Жорнал до Бразил» от 15 апреля 1971 года, опубликованная на 34-й странице. Я даю столь подробную ссылку для того, чтобы любой усомнившийся в правдивости того, о чем пойдет ниже речь, мог бы, как говорят научные сотрудники, «обратиться к первоисточнику»: взять в библиотеке газету и разыскать эту заметку.

Честно говоря, я сам отказываюсь верить в то, что подобные вещи могут еще иметь место в Бразилии.

* * *

И что факты, изложенные газетой, реальны, а не почерпнуты из черновых набросков Гарриет Бичер-Стоу, сделанных в период работы над «Хижиной дяди Тома». Поэтому я предпочел дословно изложить перевод этой заметки, предоставив выводы и комментарии читателю (для ориентировки сообщу, что Ресифе – это столица бразильского штата Пернамбуко на северовостоке страны, а Каруару – город, находящийся в 143 километрах от Ресифе):

«В КАРУАРУ ИМЕЕТСЯ ФУТБОЛЬНАЯ КОМАНДА, В КОТОРОЙ НЕ ИГРАЮТ НИ НЕГРЫ, НИ СЛИШКОМ ТЕМНЫЕ.

Рикардо Ноблат, Корпункт в Ресифе

РЕСИФЕ. В клубе «Наутико-де-Ипожука» футбольной лиги Каруару нет негров, и их прием в команду запрещен уставом клуба. Насколько известно, на северо-востоке страны это единственный футбольный клуб, официально являющийся расистским.

Препятствие для приема черных игроков в команду официализировано уставом клуба с целью «превращения «Наутико-де-Ипожука» в клуб, отличный от остальных». В одной из статей сказано, что исключение может быть сделано для футболистов со смуглой кожей, «если они не окажутся, слишком темными».

ТРАДИЦИЯ

Расизм в клубе «Наутико-де-Ипожука» родился одновременно с появлением в этом клубе первой футбольной команды, около десяти лет назад (подчеркнуто мной. – И. Ф.). Основатели клуба, которые живы до сих пор, решили, что негры не будут приниматься в футбольную команду, благодаря чему «Ипожука» всегда будет известен как «клуб, отличающийся от остальных».

Сказано – сделано, и этот принцип был увековечен в уставе клуба. Один из учредителей, будучи человеком более либеральным, сумел включить в устав статью, разрешающую контрактовать темных игроков, «если они не окажутся слишком темными», как гласит один из параграфов.

КОМАНДА

Клуб «Наутико-де-Ипожука» входит в спортивную лигу города Каруару и официально зарегистрирован в Региональном совете по делам спорта. На маленькой этажерке, в штаб-квартире клуба на улице Прета в Каруару, хранятся шесть или восемь кубков, завоеванных клубом в различных турнирах.

Недавно дирекция решила провести «чистку» футбольной команды, в которую просочились почти чернокожие и даже настоящие негры. Директор Бианор да Силва Сантьяго вызвал тренера Жозе Мария и отдал соответствующее распоряжение.

«Чистка» была проведена без особых проблем, потому что тренер уже привык к этой операции: негры и игроки, «слишком темные», сажаются навечно на скамейку запасных. Большинство не выдерживает такого режима и покидает команду. Некоторые ушли сразу же, послушавшись совета тренера. Были отстранены даже Жорже и Содема, считавшиеся лучшими игроками команды.

Количество членов этого клуба значительно уменьшилось в последние годы. Большинство покидает его, потому что не соглашается с царящим там расизмом».

Черный принц