Белый ящер - Павел Вежинов

– Сделай это, как Брандо, Несси! Прошу тебя!

– Глупости! – ответил Несси, шокированный.

– Очень прошу! Ради меня. Я ведь тебя никогда ни о чем не просила.

– Ладно! – неожиданно согласился Несси.

Почему бы нет? Раз другие так делают, может, в этом и есть какой-то смысл. Но пока он старался изобразить Брандо, случилось невероятное. Дверь распахнулась, и на пороге появился его отец. Находившийся к нему спиной Несси не мог его видеть, он только почувствовал, что открылась дверь. Но Фанни встретилась с Алекси взглядом и, не зная, что делать, зарылась лицом в подушку. Отец мгновение ошеломленно смотрел на них, словно не веря своим глазам, и, потрясенный, выбежал из комнаты. Всего мог ожидать Несси, только не этого. Что-то неприятное, острое, даже страшное пронзило его с головы до ног, что-то такое, чего он еще никогда не испытывал и, конечно, не знал, что у людей это называется – стыд. Машинально поднявшись, он стал одеваться.

– Как ты мог не запереть дверь? – нервно сказала Фанни. – Собственную дверь!

– У меня и ключа-то нет! – мрачно ответил Несси.

– Нет ключа? – Фанни не верила своим ушам.

– На что он мне?.. Отец вот уже лет десять не заходил в мою комнату.

Несси вышел в холл. Отец сидел в кресле с истертой и выгоревшей обивкой, не обновлявшейся после смерти жены, и читал газету. То есть, конечно, не читал – какое тут чтение, если газета пляшет в руках. Несси подошел к нему и – странно! – ему вдруг показалось, что он стал совсем маленьким, меньше, чем был в первые дни своей жизни. Но стыда больше не было – одно только дурацкое ощущение, что каким-то невероятным образом он стал меньше ростом.

– Ты меня зачем-то искал? – спросил Несси.

Отец опустил газету. Сын отчетливо видел, как дрожит его заросший волосами кадык.

– Сожалею! – сухо ответил Алекси. – Но я не ожидал нарваться на такое свинство.

– Почему свинство? – Несси еле заметно вздрогнул.

– Ты прав! – Алекси еле сдерживал ярость. – Даже свиньи так себя не ведут, это привилегия человека.

Несси вдруг почувствовал, что его смущение окончательно улетучилось.

– Послушай, я не обязан давать тебе объяснения. Скажу только, что пороки мне не свойственны. Как и добродетели, разумеется. Я просто разумный человек.

– Во всяком случае, по тебе этого не заметно! И не порок это, а просто гадость.

Он почти кричал. Несси решил, что дольше говорить с ним не к чему. Разве только, чтобы еще и еще раз убедиться, до чего ограниченный и посредственный человек его отец. Какое значение имеют те или иные человеческие поступки? Они проходят и исчезают навсегда, в большинстве случаев бесцельные и бесполезные. Единственный их смысл состоит в том, что они дают пищу разуму.

– Зачем я тебе все-таки понадобился? – снова спросил Несси.

– Не мне – Кириллу! – мрачно ответил отец. – Как я понял, по делу.

По делу? Что-то совсем непривычное. До сих пор еще никто не звонил ему домой по делу. Кирилл, как и Несси, работал в академии, порой они встречались, но деловых отношений между ними никаких не было. Несси поспешил ему позвонить. В трубке раздался – почему-то слишком громкий – голос его единственного друга, если это слово имело хоть какой-то смысл для такого человека, как Несси.

– Послушай, нам с тобой предстоит сопровождать Кавендиша. Сам президент назначил, лично. Сегодня мы с ним ужинаем, а в понедельник отбываем в Варну.

– Подожди, не спеши. Какой Кавендиш? Бертран Кавендиш?

– Какой же еще? Ты что, газет не читаешь?

Нет, Несси газет не читал, они его не интересовали.

– А при чем тут я? Насколько я знаю, это какой-то там философ.

– Какой-то? Всемирно известный ученый!

– Пусть так. Но я-то математик.

– Это не важно. Главное, что мы с тобой лучше всех болтаем по-английски! – Голос Кирилла звучал весело. – И кто ему будет таскать чемоданы? Не академики же.

Так или иначе Несси пришлось согласиться. Когда он наконец вернулся к себе в комнату, то застал там не Фанни, а взбесившуюся дикую кошку.

Как ты мог оказаться таким невежей? Деревенщина!.. Хам!.. Оставить меня одну в этом дурацком положении! – кричала она срывающимся от ярости голосом.

– Должен же я был объясниться с отцом, – сухо сказал Несси.

– Плевать я хотела на твоего отца! – окончательно перестав сдерживаться, заорала Фанни. – Какое мне дело до этой мрачной гориллы? В конце концов, я женщина. И ты обязан относиться ко мне хотя бы с элементарным уважением.

– Может, Брандо тебе еще больше обязан! – презрительно бросил Несси. – Вот и ступай к нему.

– Хам! – взорвалась Фанни и вихрем вылетела из комнаты.

Чувствуя себя опустошенным, Несси задумчиво подошел к окну. Мог ли он представить себе, при каких невероятных обстоятельствах суждено ему увидеть Фанни в следующий раз?

4

Кирилл сидел в роскошном красном кресле гостиничного холла, уставившись на электрические часы. Это его забавляло, хотя часы были обычные, стандартные, вмонтированные в стену. Каждую минуту раздавался еле слышный щелчок и большая стрелка передвигалась еще на одно деление. До восьми оставался один-единственный щелчок, и Кирилл знал, что вместе с ним в холле, молчаливый и элегантный, появится Несси. Именно это его и забавляло.

При всей несхожести характеров Кирилл и Несси внешне очень напоминали друг друга – фигурой, даже манерой одеваться. Оба по-спортивному поджарые и рослые, аккуратно подстриженные, в хорошо сшитых, чуть отстающих от моды костюмах. Оба сдержанные, с безупречными манерами, по крайней мере, на людях. Но Кирилл был гораздо энергичнее, на его живом худощавом лице лежала печать одухотворенности, а насмешливый взгляд смущал всех собеседников, за исключением, разумеется, Несси. Может, потому они и сошлись. Между ними сложились естественные, равноправные в лучшем смысле слова, непринужденно искренние отношения. Оба считались блестящими молодыми учеными, и это сближало их больше, чем общие интересы.

Часы наконец щелкнули. Но Несси не было. Легкая улыбка на губах молодого человека медленно угасла. Несси никогда не обманывал. Несси никогда не опаздывал. Слово Несси было законом. Эти качества, не так уж часто встречающиеся, особенно привлекали Кирилла. Несси пришел, лишь когда часы щелкнули еще раз. Чуть запыхавшийся и немного смущенный. Это удивило Кирилла больше, чем если бы тот заявился в гостиницу в одних плавках. Сев в кресло, Несси в мгновение ока овладел собой и спокойно сказал:

– Ну, рассказывай.

Кирилл вытянул ноги. Все в порядке. В конце концов, одна минута опоздания отнюдь не причина, чтобы менять мнение о приятеле.

– Больших знаний от нас не потребуется, – начал он. – Кавендиш не собирается устраивать нам экзамен. По взглядам своим он позитивист, бихевиорист, эмпирик. Тодор Павлов назвал его даже идеалистом, да к тому же запоздалым махистом. Но ты этому не придавай значения. По-моему, он вообще никакой не философ, хотя порой у него встречаются мысли, по-настоящему гениальные. Гораздо серьезнее он как социолог, правда, страдающий известным объективизмом. Все надеется вырвать социологию из-под опеки идеологии и превратить ее в «служанку за все». Он уверен, что беспристрастные социологические исследования и выводы могут одинаково служить любой идеологии, любому политическому строю, так же, как, например, математика.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});