Чистые струи - Виктор Пожидаев

Титков веселым взглядом окинул стал.

— Чего-то не хватает! Все же гостей встречаешь, Игнат…

— Незваные гости хуже татарвы, — тут же вставил рыжий. Он сгорбился, чуть не сунувшись носом в клеенку, пошарил рукой под столом и, как фокусник, извлек оттуда бутылку.

— Ну! Черт рыжий! — восхищенно сказал Титков. — Ты ее туда прятал?

— А что она кусается! Чуть палец не оттяпала…

Дядя Толя расставлял стаканы.

— Мне не надо, — сказал он.

— Мне тоже, — Балашов отодвинул стакан чересчур решительно. Титков сконфузился, но промолчал. Отец сидел не шевелясь.

— Директору больше достанется! — хмыкнул рыжий, накрыв розовой пятерней свой стакан.

— Ох и дождешься у меня… Я ведь вспыльчивый!

— Пыли боюсь! — рыжий всем телом изобразил страх, Васька жался к нему, переживая за нового друга не меньше, чем за Балашова.

Дядя Толя-сорока потянулся к своей папке, достал сжатые скрепкой бумаги.

— Вот тут…

— Вы лучше своими словами… — Балашов повернулся к нему, но смотрел в пол.

— Вы не в курсе, что Белов совершил аварию?

Васька вздрогнул. Балашов выпрямился, словно хотел взлететь.

— Вам придется выступить на суде.

— Вот ведь как… — проговорил отец рассеянно. — И… как же это его угораздило?

— При въезде в город.

— Бог шельму метит. — Балашов заиграл желваками.

— При чем тут бог, Игнат! — возмущенно возразил отец. — Беда-то какая… Кто-нибудь пострадал?

— Да… Полная машина. Были женщины. — Дядя Толя жестко посмотрел на егеря. — Почему же вы, Игнат Степанович, не позвонили нам сразу, в тот же час, в ту же минуту, когда…

— Позвонил! — Балашов вскочил и зашагал по кухне. — Позвонил! Да они тут!.. А! — он махнул рукой и снова сел.

— Ну ладно! Не волнуйтесь так… Понятно, конечно. Я представляю. Машина не личная… Начальство. Так?

Балашов кивнул и отвернулся.

— Сильно женщины-то? — Отец не мог успокоиться.

— Весьма…

Рыжий встал и потянул за собой Ваську.

— Подышим хвойными ветрами!

— Далеко не уходите, — сказал вслед Титков.

Шофер спал, приподнимая выдохами мятую газету.

— Носом читает! — Рыжий подкрался и стукнул кулаком в лобовое стекло. Шофер вскочил, саданувшись грудью о баранку.

— Жив? — озабоченно спросил рыжий. — Ну-ну, спи!

— Дурак! — крикнул вслед ему шофер. — Я тебя назад не повезу, гад буду!

— А ты и сам не поедешь. Тебя Титков уволил!

Шофер засуетился, что-то пряча в машине. Потом сердито хлопнул дверцей и пошел в дом.

— Бутылку заныкал! Давай наперегонки, Васек!

Пролетели метров двести. До поляны. Рыжий дышал тяжело, махал руками.

— Совсем загнал, лосенок! Ну что, обратно? — И тут же помчался, будто в нем какая-то машина заработала.

— Ну вот! Немножко дурь выветрил. Хочешь, прокачу?

— Не надо! — испугался Васька. — Я… не люблю кататься.

— Жаль! А то бы ударили сейчас по бездорожью и разгильдяйству!

— Сергей! — окликнул с порога Титков. — У тебя., совесть есть?!

— Немного! — засмеялся рыжий Сергей. — Занять?

Титков плюнул и вернулся в дом.

— Эх! — Сергей посмотрел в ясное небо, потянулся. — Пойдем пропустим еще по тарелочке.

Шофер, нахохлившись, сидел у печки. Дядя Толя смотрел на него пристально, сердито. Отец сосредоточенно собирал со стола посуду, складывая с тарелок на сковороду целые куски рыбы. Из комнаты доносились голоса Балашова и директора Титкова.

— Иваныч! — просяще сказал Сергей. — Еще рыбки хоца!

— Так садись ешь! — позвал отец. — И выпей. Что-то никто и не тронул…

— Да пошла она! Я ведь не шофер.

— Ты оставишь меня в покое! — взвился, совсем красный, работник автотранспорта.

— Покой ведь только снится…

— Я могу идти? — вытянулся по-военному шофер.

— На все четыре стороны! — разрешил Сергей, принимаясь за поджаристый кусок.

Дядя Толя-сорока уткнулся лицом в ладонь.

— Ну, как тебе здесь? — спросил он, лучисто улыбаясь, когда хлопнула дверь за шофером.

— На ять! Свои люди! — Сергей обнял тяжелой рукой Ваську. Насторожился, потянулся к приемничку.

…Музыка вновь слышна,Встал пианист и танец назвал…

Сергей хмыкнул и придушил песню.

— Не нравится? — с сожалением спросил дядя Толя. — Голос-то какой!

— Нечего по душе лупить…

— Надо понимать…

— Вот именно… Ладно! Все нормалеус. И неизвестно, кому повезло. Вась, что там еще требуется нашей зазнобе Машке?

— Ты куда? — вывернулся из комнаты Титков. — Сейчас едем!

— С богом! Я остаюсь.

— Не морочь голову. Приедешь с вещами.

У машины Балашов задержал руку директора. Отвел его в сторонку. Васька навострил уши.

— Скажи честно, если бы не авария…

— Честно?! Если бы да абы… Я на тебя просто обиделся. Не звякнул — значит, не веришь мне.

Дядя Толя решительно отстранил шофера и сел за руль. Сергей, уже в машине, дергал головой и подмигивал Ваське.

— А Костика мы привезем! — засмеялся директор. — Хоть раз ему ребрышки намять.

— Машке привет! — прокричал Сергей, откидываясь на спинку, — машина прытко взяла с места.

Васька шел за ней следом. Он смотрел, как она летела к лесу, густо поднимая пыль, как приостановилась перед зеленой стеной и осторожно сунулась в нее.

Васька возвращался, останавливаясь и оглядываясь. Он только заметил, что солнце совсем высоко, значит, весь день еще впереди… А казалось, что прошла целая вечность. Нет, правда, разве сегодня стоял у калитки дядя Игнат, разве сегодня спешил к дому сосед дядя Коля?..

Отец с Балашовым разбрасывали для просушки огромную кучу утоптанной Машкой травы.

Подошел дядя Коля, стал суетливо помогать.

— Что это тебя на подвиги потянуло? — насмешливо спросил егерь.

— Дак это… Соседи ведь…

— Выпить хочешь? — спросил Балашов и посмотрел на него почти дружелюбно. Сосед замялся, стряхивая с майки упрямого рыжего муравья.

— Ух ты, рыжий черт! Вцепился!

…Васька подумал, что Сергей сейчас, наверное, такой же грустный, как тогда, утром, когда лежал на палатке… И так захотелось догнать машину, посмотреть — грустный он или нет.

Балашов увел инвалида к себе.

Отец присел на чурбак, привлек к себе Ваську. Они долго молчали.

— Что, скоро в школу, сынок?..

Васька кивнул и залез к отцу на колени.

— Пап, а зачем Сергей сюда приедет?..

— Балашова подменить. Пусть в город съездит. Мать-то больна.

— А потом Сергей уедет?

— М-угу.

— Куда? — погрустнел Васька.

— Да недалеко. В конторе будет. Заместителем Титкова.

Как-то не укладывалось это у Васьки в голове. Его рыжий веселый друг — заместитель директора! Не может быть! Васька пристально посмотрел на отца. Нет, не пошутил.

…Он проснулся глубокой ночью. Луна покачивалась совсем рядом, большая, таинственная. Он подошел к слуховому окну и стал смотреть вдаль. Туда, где стояла в ночной дреме таинственная Синька.

— Ну! — смело и громко крикнул он. — Где вы там! Спрятались!

Не сразу, через секунду или две, высоко, наверное, на самой вершине сопки, вспыхнул свет. Луч стал падать, падать и побежал к Васькиному дому. Высветилась длинная и ясная дорога. Васька вылез на крышу и прыгнул вниз. Он знал, что не ударится сильно. И не ударился, даже не присел от прыжка. Он пошел по светлой дороге легким, почти летящим шагом. Страха не было. Он только волновался немного, потому что не было оружия. Но кто-то говорил ему, что на Синьке спрятан меч-кладенец. Найдет! Он почти точно знал, где лежит меч. Ноги сами несли его к чудному мечу. И нечего в окна светить, людей пугать… Досветитесь! Не на того напали!

Он оглянулся только у подножия сопки. И радостно забилось сердце. Следом шли отец, дядя Игнат, тетя Вера, рыжий Сергей, Титков, дядя Толя-сорока. Отстали, но тоже шли сосед дядя Коля и Максим.

— Максим! — закричал Васька радостно. — Бегом!

Максим побежал. Его обогнала большая черная собака.

— Бахра! — крикнул Васька, удивившись. Он знал, что с нею что-то случилось. Но вот что — никак не мог вспомнить.

Он ждал их всех и видел, как вдалеке играла под луной бурливая Песчанка. Прямо как в сказке завивались и бугрились чистые ее струи.

Валькины хлопоты

Наконец-то!

Валек прижался носом к холодному стеклу, стараясь разглядеть в темноте отца. Кроме отца на перрончике не было провожающих: кого потянет из дому в такую стынь!

Отец не махал ему. В телогрейке — только что с работы, — подпоясанный невидимым сейчас сыромятным ремешком, он медленно шел за набиравшим ход поездом. Остановился на самом краю заснеженного перрончика и, сняв потертую меховую рукавицу, полез в карман ватных брюк. Валек еще видел, как вспыхнул бледный огонек спички, но казалось уже, что огонек родился сам по себе, сам по себе погорел немного и, вздумав полететь через рельсы в лес, сразу же окоченел от тугого морозного воздуха и умер в самом начале полета.