Бессильная - Лорен Робертс

к краю толпы и начинаю пробираться за Глушителем. Я практически чувствую, как внимание публики переключается на меня, как толпа людей молча наблюдает за происходящим. Пригнувшись за спиной мужчины, я замечаю лежащий на брусчатке большой рыхлый камень и подхватываю его.

Вот и все.

Я встаю во весь рост прямо за ним и молча поднимаю камень, намереваясь соединить его с черепом…

Не повезло.

Он поворачивается, и его черные глаза впиваются в мои. Когда он обращает внимание на меня, его хватка на незнакомца ослабевает, и я слышу, как он задыхается на земле.

Глушитель поднимает свою тонкую руку в мою сторону, его волосы длиной до плеч развеваются на ветру. Он пытается заставить меня замолчать.

Я почти улыбаюсь.

Но не получается.

Конечно, ничего не происходит, поскольку у меня нет силы, которую он мог бы задушить. Он смотрит на свою руку, потом снова на меня, в замешательстве. Зрелище почти комичное, и эта доля секунды колебаний — все, что мне нужно.

Я хватаю его за запястье, выкручиваю руку под странным углом, а затем бью коленом ему в живот. Я слышу, как воздух вырывается из его легких, когда он прижимает руку к телу. И в этот момент мой адреналин всколыхнулся, предвкушая драку.

Это напомнило мне все те поздние ночи и ранние утра с моим отцом. Многочасовые тренировки на импровизированном грунтовом ринге за нашим домом. — И разум, и тело нужно тренировать. Улучшать, — говорил он, пока я уворачивалась от его ударов, отвечая на десятки вопросов, проверявших мою наблюдательность. Я владела любым оружием, которое попадалось под руку, а отец тренировал каждую часть моего существа — мой разум, мое тело, мои экстрасенсорные способности.

Пока однажды он не перестал меня тренировать. Он больше не защищал меня. Не был рядом, чтобы продолжать учить меня, как защитить себя.

Глушитель быстро приходит в себя, наносит удар своей рукой и выводит меня из задумчивости. Я уворачиваюсь от удара и наношу правый хук в челюсть. Его предплечье взмывает вверх, блокируя удар, заставляя мою руку опуститься, а затем перехватывает ее и поворачивает меня так, что моя спина оказывается прижатой к его груди. И тут же другая его рука захватывает меня в удушающий захват.

Я задыхаюсь, пытаясь сохранить спокойствие. Я борюсь с желанием бесполезно царапать руку, сдавливающую мое горло, и вместо этого откидываю голову назад, соединяя череп с его носом и вызывая тошнотворный треск, за которым следует звук булькающей крови.

Кровь.

Ее было так много на полу нашего маленького дома, стоящего между улицами Мерчант и Элм. Кровь залила меня, моего отца. Я не возвращалась с той ночи, когда бежала. В ту ночь король вонзил меч в грудь моего отца.

Глушитель ослабляет хватку на моей шее и отступает назад, зажимая нос. Но я еще не закончила. Даже близко.

Я снимаю кольцо с большого пальца и надеваю его на средний, а затем впечатываю кулак в щеку Глушителя, не обращая внимания на жжение в руке. Уронив руки от заложенного носа, он снова замахивается на меня, но я уже знала, что это произойдет.

Он всегда делает шаг левой ногой перед ударом.

Я блокирую удар и хватаю его за плечи, снова нанося удар коленом в живот. Не успел он перевести дыхание, как я уже держу его голову в своих руках, вбивая его уже сломанный нос в мое колено.

В каждый удар я вкладываю всю свою ярость.

Ярость на короля, который пробрался в кабинет моего отца, где тот сидел в мягком кресле и читал до поздней ночи.

Еще один удар правой в челюсть Глушителя.

Я с яростью вспоминаю крик отца, когда меч пронзил его грудь, вырвав меня из сна.

Я посылаю удар ногой в пах Глушителя.

Моя ярость, когда я увидела, как отец выскользнул из своего любимого кресла и упал на пол, поскользнувшись в своей крови.

Я падаю и разворачиваю ногу по широкой дуге, сбивая Глушителя на землю.

Моя ярость, когда я держала отца за руку, крича и умоляя его очнуться.

Я просидела там всю ночь, штаны пропитались кровью, пытаясь понять, что может оправдать его убийство. Но королю не нужна причина для убийства, ему нужна причина, чтобы оставить людей в живых.

Я била по Глушителю, почти не осознавая, что делаю, так как мысли разбегались.

Я оцепенела. Моя рука обхватила холодную руку отца и держала ее, пока я раскачивалась взад-вперед, рыдания сотрясали мое тело. Я убирала его каштановые волосы с глаз, поправляла его окровавленную одежду, шептала о всех наших общих воспоминаниях, умоляя его вернуться ко мне, чтобы мы могли сделать еще больше.

Я была совершенно и абсолютно одинока в этом мире.

И когда солнечный свет проникал в окна, освещая жуткую сцену, мне было невыносимо находиться в собственном доме — не то чтобы я могла позволить себе содержать дом в тринадцать лет.

Я пыталась похоронить его. Я так старалась вытащить его на улицу и попрощаться с ним, отдать ему почести, которые он заслуживал. Но я была такой маленькой, а он таким большим, таким тяжелым, таким мертвым. Я скользила и скользила в луже крови отца, не в силах сдвинуть его тело с места. Тогда я сорвала с его пальца обручальное кольцо, надела его на большой палец и побежала.

То самое кольцо, которое я сейчас использую, чтобы вонзиться в щеку Глушителя.

Если бы отец видел меня сейчас…

Я нависла над ним, моя ярость наконец-то начала утихать, когда его черные глаза расширились. Кровь хлещет из его рта, носа и других порезов, которые я нанесла ему. Я вынимаю кинжал из сапога, и тут в его глазах что-то мелькает.

Страх.

Он боится того, что не может контролировать.

И в этот самый момент то, что он не может контролировать, — это я.

Я с силой ударяю рукоятью кинжала в висок, лишая его сознания. Приседая над ним, я нахожу взгляд седого, устремленный на меня. На лице незнакомца промелькнули эмоции, когда он понял, что я сделал. На его лице мелькают шок, благоговение, растерянность и веселье. Я отвожу от него взгляд и возвращаю нож в сапог, когда в толпе раздается изумленный ропот. Я поворачиваюсь, ошеломленный тем, что на меня смотрит масса людей. Купцы, женщины и дети глазеют на эту сцену, все перешептываются и показывают пальцем. Вдруг сквозь толпу протискиваются трое Имперцев, поспешно отбрасывая людей со своего пути.

Я напрягаюсь, готовясь к какому-то наказанию. Может быть, еще несколько ударов