Детство Тёмы (Семейная хроника - 1) - Николай Гарин-Михайловский

Тёма не спеша последовал ее примеру.

Брат и сестра вышли на подъезд, где давно уже ждал их со всех сторон закрытый, точно облитый водой, экипаж, мокрая Буланка и такой же мокрый, сгорбившийся, одноглазый Еремей.

В экипаже исчезли сперва Зина, а за ней Тёма.

Еремей застегнул фартук и поехал.

Дождь уныло барабанил по крыше экипажа. Тёме вдруг показалось, что Зина заняла больше половины сиденья, и потому он начал полегоньку теснить Зину.

- Тёма, что тебе надо? - спросила будто ничего не понимавшая Зина.

- Ну, да ты расселась так, что мне тесно!

И Тёма еще сильнее нажал на Зину.

- Тёма, если ты сейчас не перестанешь, - проговорила Зина, упираясь изо всех сил ногами, - я назад поеду, к папе!..

Тёма молча продолжал свое дело. Сила была на его стороне.

- Еремей, поезжай назад! - потеряв терпение, крикнула Зина.

- Еремей, пошел вперед! - закричал в то же время Тёма.

- Еремей - назад!

- Еремей - вперед!

Окончательно растерявшийся Еремей остановился и, заглядывая через щель единственным глазом к своим неуживчивым седокам, проговорил:

- Ну ей-же-богу, я слизу с козел, и идьте, як хотыте, бо вже не знаю, кого и слухаты!

Внутри экипажа все стихло. Еремей поехал дальше. Он благополучно добрался до женской гимназии, где сошла Зина. Тёма поехал дальше один.

Фантазия незаметно унесла его далеко от действительности, на необитаемый остров, где он, всласть навоевавшись с дикарями и со всевозможными чудовищами мира, надумался наконец умирать.

Умирать Тёма любил. Все будут жалеть его, плакать; и он будет плакать... И слезы вот-вот уж готовы брызнуть из глаз Тёмы... А Еремей давно уже стоит у ворот гимназии и удивленным глазом смотрит в щелку. Тёма испуганно приходит в себя, оглядывается, по царящей тишине во дворе соображает, что опоздал, и сердце его тоскливо замирает. Он быстро пробегает двор, лестницу, проворно снимает пальто и старается незамеченным проскользнуть по коридору.

Но высокий Иван Иванович, размахивая своими длинными руками, уже идет навстречу. Он как-то мимоходом ловит за плечо Тёму, заглядывает ему в лицо и лениво спрашивает:

- Карташев?

- Иван Иванович, - не записывайте, - просит Тёма.

- Учитель же все равно запишет, - отвечает флегматично Иван Иванович, у которого не хватает духу прямо отказать.

- У нас батюшка... я попрошу...

Иван Иванович нерешительно, нехотя говорит:

- Хорошо...

Тёма отворяет большую дверь и как-то боком входит в свой класс. Его обдает спертым, теплым воздухом, он торопливо кланяется батюшке и спешит озабоченно на свое место.

По окончании урока маленькая фигурка бежит за священником:

- Батюшка, сотрите мне abs*.

______________

* Abs - отсутствует (от лат. absens).

Батюшка идет, переваливаясь с боку на бок, не спеша откидает свою шелковую рясу, достает платок, сморкается и спрашивает Тёму:

- А зачем же вы опаздываете?

За Тёмой и батюшкой, толкаясь, бежит целый хвост любопытных учеников. Всякому интересно хоть одним ухом послушать, в чем дело.

- У нас часы отстают, - отвечает Тёма, понижая голос так, чтобы другие не слышали. - Я теперь их поставлю на четверть часа вперед.

- Вы часов не портите, а лучше сами вставайте на четверть часа раньше, - говорит батюшка и исчезает в дверях учительской.

Хвост фыркает.

Тёма подавляет недоумение, делает беспечную физиономию перед насмешливо смотрящими на него учениками и спешит в класс. Там он садится на свое место, поднимает оба колена, упирается ими в скамью и, стараясь смотреть равнодушно, вдумывается в смысл батюшкиных слов.

Вахнов свернул бумажку и, помочив ее слюнями, водит ею вокруг шеи и лица Тёмы. Тёма досадливо говорит:

- Ну, отстань же!

Но Вахнов не отстает.

- Ну, что ты за свинья! - говорит Тёма.

В ответ Вахнов хватает Тёму за руку и выкручивает ее ему за спину. У Тёмы закипает бессильная злоба, ему хочется "треснуть" Вахнова, и он пускается на хитрость.

- Ну, оставь же, - повторяет уже ласково Тёма.

Вахнов смягчается, снисходительно дает Тёме щелчок и выпускает его руку. Тёма быстро вскакивает на скамью и, "треснув" Вахнова, мчится от него по скамьям. Верзила Вахнов несется за ним. Тёма прыгает на пол и бросается к двери. Вахнов настигает его, мнет и со всего размаха бьет ладонью по лопаткам.

- Ну, что ты за свинья?! - говорит тоскливо Тёма.

Вахнов отвечает увесистыми шлепками.

- Оставь же, - уже жалобно молит Тёма. - Ну, что ты меня мучишь?

В голосе Тёмы слышатся Вахнову слезы. Ему делается жаль Тёму.

- Му-мочка! - говорит Вахнов и опять, уже от избытка чувств, тискает Тёму.

По коридору идет молодой, в очках, учитель латинского языка Хлопов. При входе учителя все уже по местам. Хлопов внимательно осматривает класс, быстро делает перекличку, затем сходит с своего возвышения и весь урок гуляет по классу, не упуская ни на мгновение никого из виду. Проходя мимо скамьи, где сидит маленький с кудрявой головой и потешной птичьей физиономией Герберг, учитель останавливается, нюхает воздух и говорит:

- Опять чесноком воняет?!

Герберг краснеет, так как аромат несется из его ящика, где лежит аппетитный кусок принесенной им для завтрака фаршированной щуки.

- Я вас в класс не буду пускать! Что это за гадость?! Сейчас же вынесите вон! - И, помолчав, говорит вслед уносящему свое лакомство Гербергу:

- Можете себе наслаждаться, когда уж так нравится, дома.

Ученики фыркают, смотрят на Герберга, но на лице последнего, кроме непонимания: как может не нравиться такая вкусная вещь, как фаршированная щука, - ничего другого не отражается. Тёма с любопытством смотрит на Герберга, потому что он сын Лейбы, и Тёма, постоянно видевший Мошку за прилавком отца, никак не может освоиться с фигурой его в гимназическом сюртуке.

- Корнев, склоняйте, - говорит учитель.

Корнев встает, перекашивает свое и без того некрасивое, вздутое лицо и кисло начинает хриплым, низким голосом.

Учитель слушает и раздраженно морщится.

- Да что вы скрипите, как немазаная телега? Ведь, наверно же, во время рекреации* умеете говорить другим голосом.

______________

* Перемена (от лат. recreatio).

Корнев прокашливается и начинает с более высокой ноты.

- Иванов, продолжайте...

Сосед Тёмы, Иванов, встает, смотрит своими косыми глазами на учителя и продолжает.

- Неверно! Вахнов, поправить!

Вахнов встрепанно вскакивает и молчит.

- Карташев!

Тёма вскакивает и поправляет.

- Ну? Дальше!

- Я не знаю, - угрюмо отвечает Иванов.

- Вахнов!

- Я вчера болен был.

- Болен, - кивает головой учитель. - Карташев!

Тёма встает и вздыхает: недаром он хотел повторить перед уроком - все выскочило из головы.

- Ну, не знаете, говорите прямо!

- Я вчера учил.

- Ну, так говорите же!

Тёма сдвигает брови и усиленно смотрит вперед.

- Садитесь!

Учитель в упор осматривает Вахнова, Карташева и Иванова.

Вахнов самодовольно водит глазами из стороны в сторону. Иванов, сдвинув брови, угрюмо смотрит в скамью. Затянутый, бледный Тёма огорченно, пытливо всматривается своими испуганными голубыми глазами в учителя и говорит:

- Я вчера знал. Я испугался...

Учитель пренебрежительно фыркает и отворачивается.

- Яковлев, фразы!

Встает первый ученик Яковлев и уверенно и спокойно говорит:

- Asinus excitatur baculo.

- Швандер! Переводите.

Встает ненормально толстый, упитанный, чистенький мальчик. Он корчит болезненные рожи и облизывается.

- Пошел облизываться! Да что вы меня есть собираетесь, что ли?!

Ученики смеются.

Швандер судорожно нажимает большой палец на скамью, делает усилие и говорит:

- Осел...

- Ну?

- Погоняется...

Швандер делает еще одну болезненную гримасу и кончает:

- Палкою.

- Слава богу, родил.

Вторая половина урока посвящается письменному ответу.

Учитель ходит и внимательно следит, чтобы не списывали. Глаза его встречаются с глазами Данилова, в которых вдруг что-то подметил проницательный учитель.

- Данилов, дайте вашу книжку.

- У меня нет книжки, - говорит, краснея, Данилов и неловко поднимается с места, зажимая в то же время коленями латинскую грамматику.

Учитель заглядывает и собственноручно вытаскивает злополучную книгу.

Данилов сконфуженно смотрит в скамью.

- Тихоня, тихоня, а мошенничать уже научился. Стыдно! Станьте без места!

Симпатичная сутуловатая фигура Данилова как-то решительно идет к учительскому месту и становится лицом к классу. Его сконфуженные красивые глаза смотрят добродушно и открыто прямо в глаза учителю.

Раздается давно ожидаемый, отрадный для ученического слуха звонок.

- К следующему классу...

Учитель задает по грамматике, потом фразы с латинского на русский, затем сам диктует с русского на латинский и, отняв еще пять минут из рекреационных, наконец уходит.

Больше всего огорчают учеников эти лишние пять минут.